Михаил Муров - Записки полярника

• Название: Записки полярника
• Автор: Михаил Муров
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1971

Предлагаемая читателю книга — многолетний труд Михаила Степановича Мурова — участника первой зимовки на Земле Франца-Иосифа в 1929—1930 годах.

М. С. Муров — ленинградец. Сорок лет назад, находясь на зимовке, он ежедневно вел дневниковые записи. Впоследствии Муров добавил к ним газетные и журнальные публикации, посвященные экспедиции, а также различные материалы об истории освоения Советского Севера.

Весь этот документальный материал послужил основой для книги «Записки полярника».

---

В навигацию 1930 года О. Ю. Шмидт на ледокольном пароходе «Седов» доставил на почти неизвестную нехоженую Северную Землю четверку отважных зимовщиков — Георгия Ушакова, Николая Урванцева, радиста Василия Ходова и каюра Сергея Журавлева. На острове Домашнем была построена гидрометеостанция, включившаяся в сеть полярных радиостанций Советского Союза. За два года напряженной работы, изобилующей примерами героизма и мужества, отважные полярники побывали на всех четырех островах архипелага и не только открыли их, но и положили прочную основу их освоения. Была составлена подробная карта островов Северной Земли, изучено ее геологическое строение, особенности ее природы. Это был настоящий подвиг во имя науки.

В целом надо сказать, что, несмотря на трудности, советские полярники успешно завершили арктическую операцию, вписав в освоение Арктики новую страницу.

Книга Мурова — это воспоминание участника первой зимовки на Земле Франца-Иосифа. Автор рассказывает о специфике жизни и деятельности человека в условиях высоких широт, об энтузиазме пионеров Советской Арктики, об их увлеченности делом, патриотизме, стремлении преодолеть любые трудности, встретившиеся на их пути.

Эта книга будет полезна тем читателям, кто идет сегодня осваивать Север, строить гидроэлектростанции, добывать нефть и газ, норильские полиметаллы и чукотское олово. Она будет не менее интересна любому советскому человеку, в особенности молодому, для которого так свойственно стремление к преодолению трудностей.

 

М. БЕЛОВ, доктор исторических наук, профессор

Неожиданное сообщение

В 1929 году, когда произошли события, о которых дальше пойдет речь, я работал литейщиком на ленинградском аккумуляторном заводе «Ленинская искра» и одновременно учился на Высших государственных курсах искусствоведения при Государственном институте истории искусств.

Из газетных сообщений я узнал, что 5 марта 1929 года Совет Народных Комиссаров утвердил проект организации экспедиции на Землю Франца-Иосифа, где предполагалось строительство радиостанции, и что выполнение этой задачи возложено на Институт по изучению Севера, находящийся в Ленинграде.

Готовящаяся экспедиция очень заинтересовала меня потому, что я давно мечтал попасть на Север. Я отправился к директору института профессору Рудольфу Лазаревичу Самойловичу. Адрес привел меня на Васильевский остров, в здание бывшего кадетского корпуса. В вестибюле стояла какая-то скульптура, и я даже решил, что попал не туда, но увидел надпись, сделанную от руки: «Институт по изучению Севера».

Учреждение это занимало тогда три небольшие комнатки. Директора не было, и меня провели к его заместителю Владимиру Юльевичу Визе.

О том, что Визе работает в Институте по изучению Севера, я не знал, хотя нас связывало с Владимиром Юльевичем многолетнее знакомство.

В далекую пору детства мы оба учились в Царском Селе: он — в Николаевской гимназии, я — в реальном училище. Окончив гимназию с отличием, Визе поступил в Петербургский университет, но через год для продолжения образования уехал в Германию. Специальностью своей он избрал химию, которой пророчили тогда роль «владычицы мира».

Ежегодно во время летних каникул Визе возвращался в Царское Село. Мы виделись с ним в семье скрипача Мариинского театра Иосифа Францевича Ветцеля, с сыном которого я был дружен. Между прочим, Визе и Ветцель-старший давали в Царском Селе концерты в пользу бедных студентов: надо сказать, что Визе был отличным пианистом.

В те годы в помещении Павловского вокзала устраивались концерты симфонической и вокальной музыки. Летом они проходили каждый вечер. В павловских концертах принимали участие лучшие отечественные и зарубежные дирижеры. Я потом интересовался и выяснил, что за 75 лет в помещении Павловского вокзала состоялось 10 500 концертов! Почти все они были бесплатными.

Царское Село и Павловск находятся поблизости, поэтому в каникулы Визе, живший в Царском Селе, каждый вечер ездил на павловские концерты. Мы там часто встречались.

Жизнь Владимира Юльевича круто изменилась с того дня, когда он прочитал книгу Фритьофа Нансена «Во тьме и льдах». Отважный исследователь, пытавшийся достичь Северного полюса на судне, описывал трехлетний дрейф «Фрама» во льдах полярного бассейна. Визе записал в дневник слова Нансена:

«Кто хочет увидеть гений человеческий в его благороднейшей борьбе против суеверий и мрака, пусть прочтет историю арктических путешествий, прочтет о людях, которые в те времена, когда зимовка среди полярной ночи грозила верной смертью, все-таки шли с развевающимися знаменами навстречу неведомому. Нигде, пожалуй, знания не покупались ценой бо́льших лишений, бедствий и страданий. Но гений человеческий не успокоится до тех пор, пока не останется в этих краях ни единой пяди, на которую не ступала бы нога человека, пока не будут и там, на Севере, раскрыты все тайны».

Арктика стала заветной мечтой Визе. Он решил всегда, всю жизнь заниматься ею. В 1910 году Владимир Юльевич вернулся из Германии на родину и снова поступил в Петербургский университет, только на этот раз — на отделение географии физико-математического факультета. Теперь летние каникулы 1910 и 1911 годов он проводил на Кольском полуострове, где занимался топографической съемкой, метеорологическими наблюдениями и этнографией саамов. Мечта об участии в большой полярной экспедиции не оставляла Владимира Юльевича.

Однажды весной 1912 года он прочел в газете «Новое время» о предполагаемой экспедиции к Северному полюсу капитана по адмиралтейству Георгия Яковлевича Седова. На другой день Визе отправился к Седову и сразу же был зачислен в состав экспедиции в качестве географа-астронома.

В августе 1912 года экспедиция Седова на судне «Святой Фока» вышла в море и взяла курс на Север.

Дальнейшая судьба Визе была мне неизвестна.

И вот через 17 лет я неожиданно встретил его.

— Какими ветрами занесло? — встретил меня Владимир Юльевич, вставая.

— Пришел наниматься на зимовку...

Мы стали вспоминать нашу юность, общих знакомых, друзей и, конечно, Павловск, где слушали концерты с участием Собинова, Шаляпина, Фигнера, Тартакова и многих других русских и зарубежных знаменитостей. Словом, встреча была радостной.

Владимир Юльевич посмотрел мои документы и удивился:

— Командир эскадрона? А где же мечта стать штурманом?

Я рассказал, что в то самое время, когда он отправился с экспедицией Седова к Северному полюсу, я поступил в училище дальнего плавания Петра I. Для того чтобы быть принятым на 2-й курс, надо было иметь мореходную практику. В 1913 году на одном из судов я ушел в дальнее плавание. Ровно через год началась война. Она застала меня в Роттердаме, С большим трудом я добрался до Стокгольма, а оттуда приплыл в Россию и вместо мореходного училища оказался на фронте. Затем — революция и снова фронт. Кончилась гражданская война — охранял советско-румынскую границу. Потом попал в автоброневую школу, а спустя два года демобилизовался, стал работать сначала в одной из лабораторий аккумуляторного завода, затем перевелся в литейный цех...

— Правильно сделал, что пришел, — выслушав мой рассказ, заключил Визе.

В тот же день моя судьба была решена: я был принят в число зимовщиков в качестве радиомеханика. Пока что других желающих ехать на Землю Франца-Иосифа не было.

Через неделю приехал из Москвы приглашенный в экспедицию радист Эрнст Кренкель. При первом знакомстве он показался мне человеком мрачным к недоступным. Но это впечатление было ошибочным.

— Значит, едем под Большую Медведицу! — чеканя слова, произнес Эрнст густым басом и, сразу переходя на «ты», спросил:

— Ты холостяк?

— Да. Некогда было жениться.

— Добро!

Мы быстро подружились и вскоре стали неразлучны. Он много рассказывал об Арктике, в которую был влюблен, о зимовках на Новой Земле и о том, как вообще попал на Север.

Кренкель в молодости сменил много работ: расклеивал афиши, ремонтировал примусы, паял кастрюли. Затем устроился на курсы радиотелеграфистов. В 1924 году он приехал из Москвы в Ленинград с надеждой отправиться отсюда в заграничное плавание. Но в ту пору за границу ходило лишь два парохода, а радистов, хотевших отправиться в плавание, было более двадцати человек. Многие из них имели длительный стаж работы.

Кренкеля в загранплавание не взяли. Как раз в это время в Ленинграде шел набор зимовщиков на Новую Землю. Желающих ехать на верную цингу было мало, и Эрнст без труда был зачислен радистом.

Кренкель был романтик, и Арктика произвела на него сильнейшее впечатление, покорила его. По возвращении с Новой Земли он снова решил ехать на зимовку. Так мы оказались в одной экспедиции.

В эти дни из командировки в Италию вернулся директор Института по изучению Севера Рудольф Лазаревич Самойлович. Знакомство с этим героем красинской эпопеи было для нас с Кренкелем большой радостью.