Бен Стайнер - Что случилось с Гарольдом Смитом?

• Название: Что случилось с Гарольдом Смитом?
• Автор: Бен Стайнер
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09100-9

1977 год. Год «Лихорадки субботнего вечера», расцвета диско, зарождения панка. Винсу Смиту восемнадцать. Он мечтает стать кинозвездой, пишет киносценарий про свою жизнь, подражает сначала Джону Траволте, а потом Силу Вишезу и до беспамятства влюбляется в каждую вторую девушку. Его мать – легкомысленная хохотушка, которая жарит яичницу, не вынув яйца из скорлупы. Его лучший друг – страховой агент, который даже на дискотеках пытается всучить девушкам страховку. Его возлюбленная – дочь безумного физика, помешанного на беге. Его отец – тихий пенсионер, целыми днями курит трубку и смотрит телевизор. И когда у этого пенсионера просыпаются паранормальные способности, он становится – мессией?

В 1999 году в одноименном фильме Питера Хьюитта в роли безумного физика снялся Стивен Фрай.

Так что же случилось с Гарольдом Смитом? Комический роман Бена Стайнера – впервые на русском языке.

---

НЕСБИТТ

Разве это мускулатура чемпиона по плаванию в стиле баттерфляй? Разве это тело, измотанное многочасовыми ежедневными тренировками, тело человека, проплывающего дистанцию за дистанцией в хлорированной воде бассейна? Вы знаете, какие перегрузки испытывают люди, которые борются за титул чемпиона по плаванию в стиле баттерфляй на стометровой дистанции? Разве это сравнится с мускулистым торсом Джонни Вайсмюллера или Марка Шпица? А?

ВИНС

Нет.

НЕСБИТТ

Вот именно. Вы знаете, кто такой Марк Шпиц?

ВИНС

Пловец?

НЕСБИТТ

Обладатель семи золотых медалей на Мюнхенских Олимпийских играх 1972 года! Король водных дорожек! Человек изумительного телосложения. С роскошными усами. Вы помните, какие у него были усы, Смит?

ВИНС

Что-то припоминаю.

НЕСБИТТ

Вам нравятся усы, Смит?

ВИНС

Да вроде ничего.

НЕСБИТТ

Хорошо. Можете надеть рубашку.

Винс поспешно одевается, Несбитт продолжает ходить кругами.

НЕСБИТТ

А вы знаете, Смит, что безработица сейчас достигла послевоенного уровня? Имея такую лакомую вакансию, я могу позволить себе выбирать, выбирать тщательно. И, собственно, почему я должен выбрать вас?

ВИНС

Действительно, с какой стати, сэр, мистер Несбитт.

НЕСБИТТ

Это противоречило бы всякой логике. Но есть в этом некий кураж. Когда обладаешь властью, можешь устанавливать свои собственные правила, отбрасывать доводы логики, доверяться настроению, прихоти: «Почему бы и нет?» Ведь контора «Несбитт Соло» принадлежит мне. Подчеркиваю: Соло, то есть солирует ваш покорный слуга. Это и составляет высшее наслаждение властью, и знаете, чем это обернется для вас, мой юный Винсент?

ВИНС

Нет, не знаю.

НЕСБИТТ

Вы приняты.

Странный человек этот мистер Несбитт.

По-моему, он никогда не был женат.

Запретная трапеза

Так я получил свою первую в жизни работу. И не просто какую-то там, а работу с перспективой.

Ведь если очень постараться, года через три младший помощник юрисконсульта становится помощником юрисконсульта, а лет через шесть – юрисконсультом. И если выкладываться на полную катушку, то к концу тысячелетия можно стать самым что ни на есть солиситором.

Просто голливудская мечта.

Но ничего, ничего. Не так все и плохо. И даже совсем неплохо. И где-то даже просто замечательно.

Потому что именно здесь я познакомился с Джоанной.

Я помню тот день, как будто он был вчера. Нет, не так. Кто из нас помнит, что было вчера? Да никто. Любое сегодня назавтра превращается во вчера. Ничего особенного.

Так что тут особый случай.

Как это было.

Утро. Готовый завтрак «Витабикс» (три порции).

Проверка полной готовности. Взгляд в зеркало: маминой парфюмерией прижигаю назревающий прыщик. Прыскаю волосы лаком – на случай ветра. Выхожу из дома пораньше – ах! – чтобы успеть на 88-й автобус, отъезжающий с Мэнор-Топ.

Причина столь тщательных сборов – вовсе не служебное рвение. Просто надеюсь снова столкнуться в автобусе с китаянкой номер два. Она тоньше, красивее и изысканнее одета, чем китаянка номер один, в которую я врезался в бассейне под водой, отчего ненадолго оказался влюбленным. Китаянка номер два – любовь текущей недели.

Китаянки номер два в автобусе не оказалось, да к тому же я сегодня приду на работу не на две минуты позже, а намного раньше. Что меня тоже не устраивало. Поэтому я сошел за три остановки до работы и просидел на скамейке до 8.57. Если идти отсюда быстрым шагом, укладываешься в пять минут и приходишь как обычно – в 9.02.

С двухминутным опозданием. Идеально.

И тут. Ч-черт.

В 8.57 я вспомнил, что мои часы пролежали в джинсах, стирались вместе с ними в стиральной машине и сушились в центрифуге. В результате чего стали отставать на три минуты. Пять минут пешком до работы быстрым шагом – приду в 9.05. Катастрофа.

Опыт показал, что мистер Несбитт, следуя понятной только ему перекошенной логике, легко прощал опоздание на две минуты. Но вот на пять минут… Это уже патология, выговор, публичное порицание, нервы.

Так что моя освежающая прогулка до офиса превратилась в бешеный пробег: добавим сюда тот факт, что пошел дождь, а зонт я оставил дома, поэтому на работу примчался мокрым, потным, растрепанным, лишенным всяческих сил. Но вовремя.

Хорошенькое начало рабочего дня.

Ладно. За дело.

Прошел час. Назрела необходимость заглянуть в фотокопировальную комнату: необходимость назревала, собственно, с самого моего прибытия на работу. Нет, не затем, чтобы скопировать дело «Регина против Хартли». Я отправился в фотокопировальную комнату совсем по другой причине. В моем носу, будто улитка в раковине, застряла большая толстая козявка.

Я до сих пор краснею при одном воспоминании о том, что произошло дальше. Уверяю вас: я, покрасневший от стыда сейчас, – бледное подобие меня, покрасневшего от стыда в тот момент.

Итак, я зашел в фотокопировальную комнату, сморкнулся и вытащил из левой ноздри козявку.

Я держал ее пальцами и восхищался ее художественным сходством с улиткой. Длиной в целый дюйм, с подсохшими краями. Она подрагивала, а я трепетал в предвкушении. Потом взял и проглотил ее.

– Что, проголодались? – вдруг раздался голос.

И тут я увидел, что рядом со мной стоит хорошенькая, не сказать красивая, девушка. Очевидно, она только что вошла в комнату и, следовательно, наблюдала мой пытливый интерес к содержимому левой ноздри.

И дегустацию оного.

Так я познакомился с Джоанной.

Очень романтично.

Так что же, в конце концов, случилось с Гарольдом Смитом?

Я знаю, о чем вы подумали.

Пролетело уже столько страниц нашего повествования, но что вы знаете о главном герое? Только то, что он спятивший старик и живет в доме для престарелых. Ну и что же такого случилось с этим Гарольдом Смитом?

По правде говоря, мне и сказать-то нечего.

В настоящее время с моим отцом все в порядке, и он, наверное, занимается тем же, чем и прежде, когда еще жил дома. Отец рано вышел на пенсию. Он обычно сиживал в гостиной, в своем любимом кресле. В халате и тапочках. Курил трубку и смотрел телик.

Может, он и сейчас смотрит свою любимую программу.

«Шоу Роланда Торнтона».

Помните такого?

Роланд Торнтон, воистину йоркширец

В те дни на голубом небосклоне телеэкранов Южного Йоркшира по понедельникам, средам и пятницам светила одна, и только одна звезда. Имя ей было – Роланд Торнтон.

Роланд Торнтон был воистину лицом своего графства, воплощением всего лучшего, что только можно наскрести в жителях Южного Йоркшира. Да, грубоват, неотесан. Да, называл вещи своими именами, чем и гордился. Кастрат есть кастрат, чурка есть чурка, пизда есть пизда.

Он был человеком из народа, и никакая слава его не брала. Никакой на свете серебряный микрофон не мог заткнуть ему рот. Торнтон не забирался наверх ни по чьим головам, никого не подмазывал и прочее. Он стал тем, кем стал, благодаря самой обычной вещи.

Труд называется.

Ну и, конечно, благодаря поддержке и любви простых людей, честных работяг. Он был их голосом, он говорил с ними, для них, о них.

Роланду было всего-то чуть-чуть за тридцать, но взлетел он, как метеор. Блесной на воде засверкал его талант в рекламной колонке газеты «Ширклифский Рыболов». Эту работу он быстро перерос, забрасывал удочку и в других не менее престижных печатных органах, пока наконец, преодолев жесточайшую конкуренцию, не устроился репортером «Сканторп Ивнинг Газетт». Писал о простом – о местных новостях: о свадьбах и кончинах горожан, о проблемах, угрожающих их здоровью, о кражах и тому подобном. Писал столь виртуозно, что обратил на себя внимание Теренса Бойла, главного редактора и владельца газеты. Торнтона допустили в самое сердце газеты, в ее святая святых, на территорию, где прежде мог резвиться только Старик Бойл, и никто другой.

Первая Полоса. Рубрика «Говорит и рассказывает "Сканторп Ивнинг Газетт"».

А все почему? А все потому, что Бойл угадал в Торнтоне своего преемника, такого же неугомонного йоркширца и пламенного самородка. Торнтон был тем парусом, под которым газета могла продолжить свое плавание в 70-е и дальше в будущее.

Очень скоро первая полоса «Сканторп Ивнинг Газетт» стала знаковой. Торнтон поражал своей прямолинейностью, напором, противоречивостью. В каждой публикации он рвался в бой, снова и снова обитателям Сканторпа и его окрестностей открывал глаза на жизнь, тыкал их носом в правду. С этой правдой он входил в каждый дом и становился своим.

Методика была очень проста: Торнтон начинал говорить о чем-то незначительном, обыденном. Брал обычную местную новость, распалялся, давая волю языку, мертвой хваткой впиваясь в человеческие пороки.