Дин Кунц - Что знает ночь?

• Название: Что знает ночь?
• Автор: Дин Кунц
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46417-3

Появившийся на свет в результате чудовищного эксперимента Олтон Блэквуд сам превратился в чудовище. Мистическая связь с порождением Преисподней позволила ему даже после собственной гибели возвратиться из царства смерти и, овладевая разумом грешников и подонков, их руками совершать кровавые преступления. Ровно двадцать лет назад, уничтожив родителей и сестер Джона Кальвино, тогда еще мальчишки, Олтон Блэквуд был им застрелен. Умирая, он поклялся вернуться из Потусторонья, чтобы отомстить. И вот теперь ставший полицейским Джон вступает в борьбу с безжалостным призраком. Ему противостоят все силы Ада, но на стороне Кальвино проявление Божественного начала в его детях…

---

Еще один штрих или два, пусть даже не несущие в себе ничего сверхъестественного, только странные и необъяснимые, могли оборвать последние веревки, которые удерживали его у мачты логики, основы любого полицейского расследования, и суеверия подхватят его и понесут точно так же, как воздух подхватывает и несет надутый гелием шарик. Он поступил сначала в полицию, а потом перешел в отдел расследования убийств, чтобы искупить вину за то, что остался единственным выжившим в семье. Он доказал свое мастерство, потому что обладал талантом на основе минимума улик построить всю картину преступления. Он не знал, как бы это ему удавалось, если бы не опора на логику.

С неохотой, будто пол — натянутая проволока, а он канатоходец, уверенный, что падения не избежать, Джон поднялся из-за секретера из орехового дерева и направился к прачечной. Открыл дверь и переступил порог.

Мерзкий, сильный, удушающий запах сразу напомнил ему об уникально-отвратительной моче Билли Лукаса, особенности которой Коулман Хейнс, санитар, списал на лекарства, получаемые подростком. Мысленным взором Джон увидел темную желто-коричневую жижу, стекающую по бронированному стеклу.

Пол, выложенный керамической плиткой, сверкал чистотой. Ни лужи мочи, даже ни пятнышка грязи.

Задержав дыхание, Джон заглянул в стиральную машину и сушилку. Не обнаружил мерзкой мочи и там.

Открыл дверцы шкафчиков. Все полки сухие.

Поднял голову, посмотрел на забранный сеткой вентиляционный канал, по которому поступал теплый воздух. На сетке не висели темные капли. Конечно же, моча не могла попасть в систему обогрева, иначе вонь распространилась бы по всему дому, а не ограничилась одной прачечной.

Никакой мочи, только сопутствующий ей сернистый запах.

Попятившись из прачечной, Джон закрыл за собой дверь. Выключил свет в подсобке и вернулся на кухню, где несколько раз вдохнул чистого воздуха.

В раковине выдавил мыло из контейнера и намылил руки. Хотя он ни к чему не прикасался, вымыл их под самой горячей водой, какую могла вытерпеть кожа, и держал их под ней как мог долго.

Вонь в прачечной разогнала сонливость, которую он уже чувствовал, выпив виски. Нервы вновь превратились в натянутые струны. В глубоком озере его разума резвились стаи темных подозрений, которые следовало успокоить не только для того, чтобы спать. Без этого ему не удалось бы уберечь свою семью.

Он выключил свет под вытяжкой и в полной темноте подошел к стеклянной двери, выходящей на выложенную каменными плитами террасу и во двор. Поднял жалюзи и посмотрел на размытые дождем далекие огни жилых кварталов, расположенных за заросшей лесом лощиной.

Угроза не затаилась в лощине. Пусть и ослепленный ночью, Джон знал, что никто и ничто не шныряет по двору, не прячется ни под кедром, ни в его раскидистых ветвях, ни в домике для игр, который обнимали эти ветви. Никакой враг не следил за домом с могилы Уилларда или из увитой розами беседки.

Он вспомнил тяжелый и необъяснимый удар, который сотряс «Форд», стоявший под козырьком больницы штата, когда он завел двигатель, чтобы уехать.

А спустя несколько часов в подземном гараже, повесив плащ на крючок, услышал донесшиеся из теней шесть ударов, три и еще три, а потом новые три, уже с потолка. Тогда он списал эти удары на шумы, вызванные воздушными карманами в медных водопроводных трубах.

Но теперь интуиция, такая же реальная, как мозг в его костях, подсказала Джону Кальвино, что стучал невидимый гость, пробирающийся в незнакомый ему дом, точно так же, как слепой простукивает белой тростью незнакомую ему территорию.

Враг более не прятался в ночи. Враг уже находился в доме.

И хотя Джон понимал, что его могут отправить в дурдом, если он объявит об этом вслух, у него не вызывало сомнений: вернувшись домой, он что-то привез с собой.

ИЗ ДНЕВНИКА ОЛТОНА ТЕРНЕРА БЛЭКВУДА

Мальчик в круглой комнате, высоко в каменной башне, тщательно прятал фотографию мертвой красавицы, звезды немого кино, во всем ее обнаженном великолепии и всегда обращался с ней крайне осторожно. Единственным своим сокровищем.

Он кипел негодованием к старику, Тиджею Блэквуду. И к Аните, своей матери, бросившей его в Краун-Хилле, который стал ему тюрьмой. И к Реджине, сестре матери, и к юной Мелиссе, дочери Реджины, которые могли идти и ехать куда хотели в любое время дня и ночи, которые никогда не разговаривали с ним, которые высмеивали его в разговорах со слугами и смеялись над ним у него за спиной.

Достаточно долго его негодование не перерастало в злость. Ограничивалось размышлениями о нанесенных ему оскорблениях.

Сдерживал злость и страх порки. И ему не хотелось, чтобы его лишили последних остававшихся у него привилегий. Не забывал он и о подвале, которым не раз и не два грозили ему, царстве мокриц и пауков.

Он также боялся жизни, которая могла лежать за пределами двухсот восьмидесяти акров. Старик часто говорил ему, что за пределами поместья его назовут монстром, устроят за ним охоту и убьют. В юные годы, когда мать заботилась о нем, она тоже предупреждала, что не нужно ему рваться из поместья. «Если ты отсюда уйдешь, то погубишь не только свою жизнь, но и мою».

Ворон научил его свободе.

Как-то в жаркие июньские сумерки мальчик открыл все четыре окна в комнате под крышей башни, чтобы ее продувало легким ветерком.

В трепыхании крыльев ворон приземлился в оранжевый свет, который заливал подоконник окна, выходящего на запад. Одним ярким, черным глазом птица уставилась на уродливого мальчика, который сидел в кресле с книгой в руках.

Птица склонила голову в одну сторону, потом в другую. Оглядела все. А в следующее мгновение пересекла комнату, вылетела через восточное окно в лиловое небо.

Мальчик как-то сразу поверил, что его крылатый гость — не просто птица. Ворон, да, но еще и душа, знак, предвестник.

Из вазы для фруктов он выбрал три виноградины. Ножом разрезал пополам, чтобы дать волю запаху. Положил половинки бок о бок на подоконник западного окна.

Он подозревал: если эта птица больше, чем птица, она обязательно вернется, чтобы взять подношение. Оранжевый свет сменялся красным, когда ворон опустился на подоконник.

Мальчик наблюдал, как он ест виноградины, и ворон наблюдал за наблюдающим за ним мальчиком. Когда ворон вновь пересек комнату и вылетел из восточного окна, мальчик почувствовал, что они поговорили, хотя и без единого слова. Но он не знал, что это означает.

Следующим днем, тоже в сумерках, ворон появился опять, съел виноградины. В третий вечер получил разрезанные на четыре части клубничины.

Сидя под светом лампы, мальчик смотрел на смелого ворона, сидящего на кутающемся в тени подоконнике, а ворон смотрел на мальчика, и какое-то время спустя тот понял: на этот раз птица прилетела, чтобы что-то ему предложить. Но что именно? Полчаса он ждал, гадал, и наконец до него дошло. Птица прилетела, чтобы предложить ему ночь.

Прежде чем ворон пересек комнату, мальчик уже поднялся и шел к восточному окну. А после того, как ворон вылетел из него, схватился за центральную стойку и выглянул наружу, как мог далеко, рискуя свалиться.

Ворон неспешно улетал от башни, лунный свет влажно блестел на его черных крыльях, теле, хвосте, будто птица стала каплями чернил, которыми на ветру было начертано будущее мальчика.

Он поспешил к дубовой двери, распахнул ее, сбежал вниз по винтовой лестнице. Грохот его шагов напоминал биение сердца дракона, дыхание эхом отражалось от каменных стен.

Хотя мальчик обычно много спал днем и бодрствовал по вечерам и глубокой ночью, чтобы избегать тех, с кем ему запрещали водить компанию, он никогда не решался удаляться от дома, разве что на считаные ярды. Время пришло. Ворон сделал ему предложение: ночь и все ее возможности.

На этих двухстах восьмидесяти акрах хватало лугов и лесов. Ложбин и холмов. Скал и пещер. Плюс две речушки и пруд. Так что мальчик мог найти много нового и интересного, даже не выходя за огороженную территорию.

И поскольку его родственники и слуги спали, они понятия не имели, как далеко он уходил от дома и что делал. Он мог делать что угодно, все, что угодно, а они бы думали, что он ходит по дому или сидит в своей башне, если вообще думали о нем.

Всегда он ходил неуклюже, пошатываясь, корявые кости и суставы другого не позволяли, даже прихрамывал. Но внезапно, в эту ночь, когда мальчик бежал по восточному лугу вслед за вороном, он открыл для себя необычную грациозность своего неловкого тела.

И хотя в фильмах смерть — это кости, прикрытые плащом, как в знаменитом фильме Джулиан Хатуэй «Круг зла», — она тоже может двигаться легко и непринужденно, без видимых усилий, лететь, скользить, как по катку из крови. Теперь, когда ворон кружил над ним, держа в когтях толстую луну, мальчик тоже летел и скользил, через лужайку, на луг. В леса.