Пауль Куусберг - В разгаре лета

• Название: В разгаре лета
• Автор: Пауль Куусберг
• Жанр: Русская классическая проза

---

Товарищ Ээскюла, мужчина в штатском, оказался таким же широкоплечим и похожим на борца, как Руутхольм. Я сразу обратил внимание, что глаза у него запали, а под ними такие синие круги, будто он болен или долго не спал.

- Привет, Март, - сказал Руутхольм и представил меня: - Наш комсорг Соокаск.

И тут без всяких предисловий он заговорил о главном инженере, о том, что это наверняка глупое недоразумение, что он полностью отвечает за этого человека, Ээскюла внимательно слушал Руутхольма и временами поглядывал на меня. Дослушав Руутхольма, он вяло возразил:

- Сейчас все стали ягнятами. Недавно арестовали одного мельника и нашли у него в амбаре оружие на целый взвод. Но и тут нашлись защитники, тоже уверяли, будто недоразумение.

Руутхольм не сдался:

- Да я уже начал подготавливать его в партию. Ээскюла резко спросил:

- Так где же он, твой честный специалист? Я понял, что директора загнали в угол.

- Не знаю, - признался Руутхольм.

- А вы? - обратился Ээскюла ко мне. Я покачал головой.

- Так я знаю, - сказал Ээскюла. - Ангелочек ваш унюхал недоброе и смылся в подполье. Не умеем мы так, чтоб наши классовые враги ничего не прослышали.

Тогда Руутхольм спросил:

- Ты знаком с делом Энделя Элиаса?

На этот раз Ээскюле пришлось покачать головой..

- Значит, ты заранее осуждаешь нашего инженера? Но мы-то ведь знаем человека: как же мы можем с тобой, Март, согласиться?

Вот уж не подумал бы, что немногословный Руутхольм может оказаться таким адвокатом.

Ээскюла улыбнулся, и я понял, что они знают друг друга насквозь, что они, может, даже хорошие друзья.

- Ладно, - сказал в конце концов Ээскюла, - я познакомлюсь с делом вашего инженера, и если все окажется так, как ты говоришь, то его не тронут. - Он помолчал и добавил: - Чертовски я устал, Аксель, чертовски.

- Спасибо тебе. - Руутхольм поднялся и, на миг задумавшись, добавил: Зачем делать все это по ночам, разве мы воры? Сейчас бы надо объяснить народувслух, с какой стати мы проветриваем наше жилье. А секретничание, поверь мне, пользы не принесет.

Ээскюла хоть и сдержался, но разозлился, я это заметил.

- Классовая борьба и ее тактика куда сложнее, чем нам иногда кажется, - сказал он.

Уходя, Руутхольм попросил, чтобы Ээскюла позвонил ему, как только разберутся в деле Элиаса. Но Ээскюла опять почему-то вскинулся:

- Будь готов к тому, что услышишь и не очень приятные новости. Не тебе первому задурили мозги угодливыми речами да пронырливым обхождением.

- Угодливыми речами?.. Да мы с Элиасом так цапались, что... Этот человек не кривит душой: что думает, то и выпалит.

- Все куда серьезнее, чем ты думаешь, - сухо возразил Ээскюла. - Дам тебе два добрых совета: раскрой глаза пошире... а вот язык попридержи.

Руутхольм спросил тихо:

- Ты что же это, Март, угрожаешь мне, что ли?

- Нет. Просто советую по-дружески.

- Ну, спасибо.

Шея у Руутхольма побагровела. Тоже, значит, вспылил. Стоит ему рассердиться, как у него сразу и шея и лицо краснеют.

- Я этого дела так не оставлю, вот увидишь!

Но расстались они по-приятельски. Взяли себя в руки. И если я не ошибаюсь, им даже стало неловко передо мной - о моем присутствии как-то забыли.

Когда мы спускались вниз по широкой лестнице, Руутхольм сказал мне, что Ээскюла человек серьезный и до невероятия прямой, что они с ним давние приятели. В подробности он не вдавался, да я и не расспрашивал. Бросил лишь одну-единственную фразу, очень меня удивившую:

- Нельзя, чтобы мы вокруг видели одних врагов. Странное существо человек. Минуту назад в голове у меня вертелись десятки неразрешенных вопросов, а тут я сразу сделался воинственным:

- Буржуазию надо ликвидировать как класс.

Я не сам до этого додумался - вычитал откуда-то, Руутхольм возразил:

- Сводить счеты с классовым врагом надо в открытую. Иначе ошибок не избежать.

Он был уверен, что дело Элиаса разрешится благополучно.

Но вышло не так. Во-первых, инженер не явился больше на работу. Я узнал от Руутхольма, что он, правда, заходил в контору, но потом словно в воду канул, А Руутхольм, несмотря ни на что, уверял, будто все это чистое недоразумение. Его не убедил даже звонок Ээскюлы, по которому выходило, что вовсе это не ошибка и не поспешное решение. Тогда Руутхольм обещал обратиться в ЦК, чтоб восстановить истину. Кажется, он неисправимый упрямец.

Даже поссорился из-за Элиаса с техником Нийда-сом. Этот заявил, что весь коллектив нашего предприятия должен нести ответственность за Элиаса.

- Какую ответственность? - спросил Руутхольм.

- Мы были обязаны разоблачить его раньше, - сказал Нийдас. - А теперь он смылся.

- Вы знаете, за что его собирались выслать?

- Легко догадаться. Он был когда-то важной птицей в министерстве дорог, - значит, и связи у него бывали всякие, и задания - тоже.

Руутхольм пытливо поглядел на Нийдаса и сказал:

- И вовсе он не был важной птицей в министерстве дорог, а самым рядовым инженером.

Нийдас прямо взбеленился:

- Да он все время сеял у нас антисоветские настроения. Кто называл социалистическое соревнование - фикцией? Незаметно, исподтишка старался вредить нам во всем.

- Передергиваете! - Директор вдруг успокоился. - Я хорошо помню, что говорил Элиас. Он предостерегал от того, чтобы мы своими бюрократическими бумажками и предписанными обязательствами не превратили соцсоревнование в фикцию. И был прав. У нас, бывает, соревнуются канцеляристы на костяшках, а не рабочие.

- Я понял его совсем не так, - пошел было Нийдас на попятный, но тут же опять повысил голос: - Выборы он называл состязаниями по бегу - кто раньше успеет.

Я еще подумал: какая дьявольская память у этого Нийдаса.

- Инженер Элиас был хорошим агитатором. Его избиратели приходили голосовать первыми, Он в самом деле говорил что-то о выборах. Но вы и здесь неточны. Он сказал, что нельзя превращать выборы в состязания - кто скорее проголосует.

Вот и разберись, кто прав, когда каждый доказывает свое. Нийдас решил наконец пойти с козыря:

- Человек с чистой совестью не стал бы удирать в подполье. Откуда он узнал, что пора смываться? Вам не кажется это странным, товарищ директор? Не говорит ли это о хороших связях? Само собой, не с нашими органами.

В общем, победа вроде бы осталась за Нийдасом, но не думаю, чтоб он убедил Руутхольма. Вот меня, пожалуй, убедил. Элиас и в самом деле сам себя разоблачил тем, что скрылся. И уж если кто ошибается, так это, пожалуй, Руутхольм.

Но несмотря на то, что мое мнение об Элиасе изменилось, мне все же малость жаль инженера. Он, правда, не был дипломированным специалистом по центральному отоплению - на всю Эстонию такой был один, да и тот укатил со старым Шульцем в Германию, - но все-таки быстро освоился с нашей работой, и его стали ценить. Рабочие, они и больших и маленьких начальников насквозь видят. Бойкостью языка да ловко составленной отчетностью легче провести начальство, чем нашего брата.

До последних событий я был убежден, что Элиас не смотрит на власть трудящихся косо. Что ему даже по душе переворот, который произошел прошлым летом. Только, в отличие от некоторых, он не трубил об этом всюду и везде. Не в том ведь суть, как у кого подвешен язык, не по этому же судят о человеке - по делам. Только вот беда: и дела бывают обманчивы. Во всяком случае, с Элиасом так оно и вышло.

Но еще сильнее я жалел Ирью Лийве.

Она работала экономистом в плановом отделе наркомата.

Раньше я ее не знал.

Она сама меня отыскала. Позвонила на стройку, где мы" как раз кончали ставить батареи, и позвала меня к телефону. Сказала, конечно, что звонят из наркомата, а то у нас не принято звать к телефону рабочих. Голос у нее был такой убитый, что я сразу же согласился встретиться с нею в кафе "Культас". Ну, насчет голоса я, может, и фантазирую. Это я позже смекнул, какая она печальная и убитая, а по телефону услышал самый обыкновенный молодой голос.

По дороге в кафе я страшно нервничал. Я почти не бываю в кафе. В ресторанах мне как-то вольготнее, хотя и там я посетитель довольно случайный. Лучше всего я чувствую себя в гимнастическом зале, на спортплощадке, на берегу моря, озера, реки. Честно говоря, если бы Ирья Лийве назначила мне свидание в бассейне, куда я хожу тренироваться трижды в неделю, я бы все равно сдрейфил. Не привык я беседовать со светскими дамами. На вечеринке в спортзале или на танцульке я не робею перед девчонками, но публика в кафе меня как-то сковывает. Я почему-то вообразил, что Ирья Лийве дама тонкого обхождения, и боялся, как бы не оплошать по части манер.

К счастью, все обошлось просто и естественно. Она оказалась хорошенькой женщиной. Следила за собой-? я сразу увидел. Прическа, кожа, помада, маникюр, платье, духи, которыми от нее пахло, - все это произвело на меня изрядное впечатление. Она не была особенно разукрашена или слишком нарядна, но во всем было ровно столько вкуса, что я показался себе неуклюжим и поначалу боялся на нее глядеть. Однако, едва она спросила, знаю ли я что-нибудь об инженере Элиасе, и покраснела при этом, как меня охватило сочувствие, и я вмиг забыл про все свое смущение: