Павел Молитвин - Возвращение Ктулху

• Название: Возвращение Ктулху
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00091-0

В сборник вошли лучшие рассказы и повести отечественных авторов, использовавших в своих произведениях мифологию Говарда Филиппа Лавкрафта, одного из создателей жанров «черной фантастики» и «хоррора».

Лавкрафт не получил признания при жизни, но с годами его произведения приобретали все более широкую известность и породили новое направление в литературе, которое условно можно назвать «Ктулхианой». В разных концах света есть общества почитателей его творчества, а созданная им мифология нашла отражение во всех слоях современной культуры: литературе, музыке, кино, компьютерных, настольных и ролевых играх.

Имена Ктулху, Азатота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатотепа и других мифологических персонажей давно стали нарицательными. Эти монстры не перестают ужасать, а порой и смешить читателей, неизменно заставляя вспомнить, что сказка — ложь, да в ней намек…

---

— Вы поздно вернулись, мой господин, слишком поздно. Всех свело в могилу предательство еще вчера раболепствующих вассалов. Яд. Поверьте, мой господин, я знаю толк во всевозможных ядах: моя бабка, как вам, наверное, известно, была колдуньей. А предводителем у них был барон Вилдфанг. Они привезли с собой огромную бочку рейнского вина. В бочке этой, я после доподлинно выведал, имелось два отделения. Из одного продавшиеся барону слуги черпали чистое вино, а из другого — отравленное. Но отравлено вино было особым зельем. От такого яда человек только с виду становился мертвым, с тем чтобы на третий день с первыми петухами проснуться. Моя бабка таким зельем спасла одного благородного рыцаря, когда за ним гналась немалая свора мерзавцев. Зашли они к ней — где тот рыцарь? Вот он, добрые люди, был он болен страшной болезнью и умер. Смотрят — он и вправду мертвый лежит. С тем и ушли. Наших же герцога с герцогиней, обеими дочерьми и верными слугами — всех похоронили заживо.

— Шлюссель, скажи мне, а что же молодой наследник? Каким коварством погубили его? Он ведь не пил вина, ибо дал обет, собираясь по воззванию Папы Иннокентия в святой поход на Египет.

— Все верно, мой господин, и это самое гнусное предательство. Отравленной булавкой уколола наследника его невеста, когда они двигались в танце. Ведь это было в день святой Селестины. А в этот день полагается пить вино и танцевать, а ночью тайно пойти в церковь. Там по вас читают заупокойную, так, словно вы уже мертвы, и вас отпевают монахи. Так всегда делают. Но на этот раз под своды храма внесли уснувших хозяев замка и их верных слуг. Отпели, будто они уже умерли, и в ту же ночь поспешно предали земле.

— Грустную историю ты рассказал мне, Шлюссель.

— Ваша правда, мой господин. Но есть еще более грустная история, нежели та, что я вам поведал.

— Расскажи мне и ее…

— Это история про вас, мой господин. Ибо вы и есть тот молодой наследник, преданный невестой в день святой Селестины. Грустно, что вы опоздали, мой господин. Никого из негодяев больше нет в живых. Даже кости их истлели и имена забыты. А невеста ваша, Вильгельмина, — она лицемерно оплакивала вас ровно один год. И потом совершила неслыханное святотатство. Ей показалось мало того, что вы умерли такой страшной смертью, умереть которой никому не пожелаешь. Она велела выкопать из могилы ваш гроб и перенести в замок, сюда, и спрятала его в тайной комнате. Вот эта комната, в ней она велела поставить гроб. Мне открыть дверь, мой господин?

— Открой. Но сейчас я не могу войти. Еще не пришло время. Но когда я вернусь — дверь должна быть не заперта.

Очнулся Гюнтер уже в палате, в которой лежали сплошь одни наркоманы.

С тех пор он решил радикально изменить свои взгляды, словно можно изменить судьбу, просто поменяв гардероб. Он стал коммунистом и даже бросил наркотики. Принялся сочинять статьи на тему сумерек западной цивилизации и грядущего расцвета интернационала во главе с молодыми неокоммунистами. В этом новом коммунистическом течении причудливо мешались идеи Каутского и Ницше. Неокоммунисты полагали себя заратустрами, несущими в гибнущий мир зерно новой цивилизации.

Но после череды страшных землетрясений, когда Великобритания ушла на дно океана, Франция уменьшилась на четверть, а Бельгия и Нидерланды прекратили существование совершенно, Гюнтера стали одолевать прежние настроения.

Он все больше думал о замке. Ему страшно хотелось посетить его, удостовериться — правильно ли он все вспомнил и увидел в своих наркотических путешествиях. Время на дворе стояло такое, что многие не желали верить действительности и благоприятным пророчествам, ничему — они боялись дня и доверяли ночи.

Жарким апрельским днем он появился у стен замка.

IV

Замок был уже не тот. Не гордый, одинокий хозяин долины, а благоустроенное заведение для туристов. Невдалеке выросла башня «Хилтона». На фоне гладких, сверкающих полированным стеклом стен отеля скала утратила свое суровое первородство. Вытянувшимися вверх пиявками к ней присосалось несколько прозрачных желобов с кабинами лифтов. Стены замка — старая стена была разобрана еще в пятнадцатом столетии, от нее остался лишь нижний ряд мощных каменных блоков — казались сложенными из кубиков детского конструктора; их отмыли и начистили.

Из лифта Гюнтер шагнул на площадку, опоясывающую замок кольцом зеленой подстриженной травы и розового бетона. Неуместно изящные кованые решетки заменили прежние ворота. Над решеткой висела табличка, готическим шрифтом извещавшая приезжих, что замок Аусгангштайн, построенный в десятом веке, принадлежит народу Германии.

Гюнтер присоединился к группе туристов. Судя по диалекту — из Баварии. Да и вообще, по замку бродили преимущественно немцы, впитывая в себя дух былого величия Германии. Страна вышла из катаклизма сравнительно благополучно — под водой оказалась лишь земля Шлезвиг-Гольштейн, вместе с Данией. Остальным народам Западной Европы было не до туризма. Испания лежала под радиоактивным пеплом французских атомных станций. Ирландия, окруженная радиоактивными водами океана, изо всех боролась за выживание. Швейцарию парализовал экономический хаос после развала мировой банковской системы, ее города-призраки, неосвещаемые и неотапливаемые, — за эти блага цивилизации нечем стало платить, — постепенно пустели. Италию сотрясал шторм религиозно-гражданской войны: католики мстили атеистам за крах западного мира, атеисты католикам — за то же самое. О народах, чьи территории ушли под воду, и говорить нечего.

Гюнтер рассеянно слушал речь экскурсовода. Тот рассказывал, что замок построен вскоре после Каролингов, что до тринадцатого века упоминаний о хозяевах замка практически не сохранилось, до наших пор дошла лишь красивая легенда, датируемая предположительно временем Второго крестового похода, о маленькой госпоже Марте и ее возлюбленном, погибшем под стенами Эдессы. По счастливому стечению обстоятельств, от архитектуры тех времен сохранилась именно юго-восточная башня, с которой и бросилась несчастная. Прочие строения подвергались неоднократным переделкам. Поэтому мы можем видеть смешение стилей от ранней готики до позднего Ренессанса.

Туристы двигались крытыми галереями, останавливались на смотровых площадках, поднимались по винтовой лестнице в центральную башню.

Гюнтер поднялся на северную смотровую башенку. Здесь, на площадке, была лишь пожилая чета. Они разговаривали по-польски. Этот язык Гюнтер немного знал — польское отделение было вторым по численности в их неокоммунистической организации. Поляки говорили о том, что немцы слишком надменны и глупы, что не понятно, как можно гордиться подобным замком, краковская крепость не в пример больше и величественней, а между тем там ни одного немца не встретишь.

Гюнтер не удивился подобным умозаключениям — он привык, что гости из Восточной Европы в последнее время слишком уж задирают нос, но тут ничего не поделаешь.

Он вдруг понял, что все это не имеет никакого смысла. Ему захотелось найти комнату. Ту самую, о которой он в суете дней позабыл. Сейчас, на этой площадке, с которой прекрасно был виден Королевский Камень — Кенингштайн и совсем не была видна башня дрезденского телецентра, он вспомнил о комнате. Ему подумалось, что если спуститься в подземелье, то в стене можно будет отыскать вход в потайную галерею, вход, который показал ему Шлюссель в наркотическом видении, и по ней пройти к той самой комнате.

Гюнтер хотел уже отправляться, но подумал о свете, вспомнил, как плясали в отблесках факела их тени. И он обратился к полякам: «Пшепроше, пан и пани, — запалки…» Поляк усмехнулся и отдал зажигалку. Гюнтер спрятал ее в карман и протянул десять марок — после крушения Европы уцелевшие страны вернулись к национальным валютам. Поляк махнул рукой: «То не тшэба, пан». «Дзенькую бардзо», — поблагодарил Гюнтер. Мужчина лишь снисходительно кивнул.

Винтовая лестница заканчивалась на первом этаже. Где-то здесь был вход в подземелье. Гюнтер выбрал из трех дверей ту, что была с самым большим кольцом, в отличие от других, не продетым в львиную пасть, а просто врезанным в дерево.

Он шагнул в проем, и на него дохнуло холодом и сыростью. Маршевая лестница круто ныряла в темноту. Перил не было — следовало быть осторожным, ведь неизвестно, с какой высоты и на что придется падать. Придерживаясь стены, он миновал три пролета и оказался в подземелье — темном узком коридоре. Слабый свет зажигалки выхватывал то кусок стены, то провал в новое ответвление хода.

Зажигалка определенно мешала. Он не мог вспомнить, куда идти — вдоль главного хода или следует свернуть в ответвление, но если сворачивать, то в какое именно? Гюнтер погасил огонек и остался в полной темноте.