Павел Молитвин - Возвращение Ктулху

• Название: Возвращение Ктулху
• Автор: Павел Молитвин
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-395-00091-0

В сборник вошли лучшие рассказы и повести отечественных авторов, использовавших в своих произведениях мифологию Говарда Филиппа Лавкрафта, одного из создателей жанров «черной фантастики» и «хоррора».

Лавкрафт не получил признания при жизни, но с годами его произведения приобретали все более широкую известность и породили новое направление в литературе, которое условно можно назвать «Ктулхианой». В разных концах света есть общества почитателей его творчества, а созданная им мифология нашла отражение во всех слоях современной культуры: литературе, музыке, кино, компьютерных, настольных и ролевых играх.

Имена Ктулху, Азатота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатотепа и других мифологических персонажей давно стали нарицательными. Эти монстры не перестают ужасать, а порой и смешить читателей, неизменно заставляя вспомнить, что сказка — ложь, да в ней намек…

---

Помимо пробок на дороге, скверной погоды и перспективы беседовать в выходной день с заказчиком, не нравилось мне и то, что, выбравшись из города, я не ощутил привычного облегчения. Похоже, давящее на психику облако, зависшее с некоторых пор над Питером, увеличилось и накрыло его окрестности. Причем то, что большинство горожан не замечали этого, ничуть не облегчало их участь. По тому же «Дорожному радио» передавали, что число ДТП за истекшую неделю превысило среднестатистический показатель в три раза, а по телику давеча сетовали, что в городе и области резко возросло количество самоубийств и противоправных действий. Не зря, ох не зря не хотел я вылезать из теплой постели, а теперь вот и Катя почувствовала, что напросилась сюда на свою голову…

Справедливости ради должен признать, что заказчиком Валерий Валентинович Ветчинко оказался серьезным. По его словам выходило, что компания, представителем которой он являлся, заканчивает оформление документов по приватизации изрядной территории, примыкавшей к Верхнему саду и Нижнему парку Петергофа. А это, ни много ни мало, шесть парковых зон: Английский парк, расположенный юго-западнее дворца, Колонистский, Озерковый и Бельведерский парки, вытянувшиеся цепочкой в южном направлении, парк Александрия на востоке и Пролетарский, бывший Александрийский, на юго-востоке. Территория этих ландшафтных парков как минимум в десять раз превышает площадь Нижнего парка и Верхнего сада, которыми, как мне до сих пор думалось, и исчерпывается понятие парков Петергофа, обсиженных туристами из самых разных уголков мира.

Заброшенные и запущенные со времен революции, шесть приватизируемых компанией «Piterland» парков представляют собой, судя по принесенной Ветчинко карте, лакомый кусочек. В каждом из них есть по меньшей мере по одному озеру или пруду, которые снабжают водой петергофскую фонтанную систему. В некоторых сохранились павильоны и старинные постройки, но главным достоянием этих территорий являются, разумеется, зеленые массивы парков, служивших местом отдыха русских царей, их родичей и приближенных.

По словам Ветчинко выходило, что к приватизации этих земель его компания готовилась давно, но осуществить ее стало возможно лишь после принятия Госдумой закона о порядке передачи в частную собственность зданий и сооружений, представляющих историческую и архитектурную ценность. Закон этот, помнится, весьма бурно обсуждался в СМИ. Сторонники принятия его указывали на то, что у государства недостаточно денег на реконструкцию и реставрацию исторического наследия: дворцов, особняков, соборов и общественных зданий, которые без надлежащего ухода превращаются в руины. Противники, как водится, твердили, что руины ни один частник приватизировать не будет, а вот Петропавловскую крепость, например, при содействии лояльно настроенных чиновников по сходной цене прикупит, чтобы открыть в ней «диснейленд» или превратить в «культурно-развлекательный центр» с кабаками, казино и борделями.

Как бы то ни было, Дума закон приняла, документы о приватизации шести петергофских парков были подписаны, и дело было за немногим — представить проект их использования городским властям Санкт-Петербурга…

— Мы приведем эти парки в порядок, построим здесь отели и базы отдыха. Мы превратим эти территории в райские уголки, туристы будут стекаться сюда со всего мира, — вдохновенно вещал Валерий Валентинович, опрокинув в себя рюмку коньяку и заев ее ломтиком ананаса. — Проекты зданий разрабатываются, но для утверждения их на градостроительном совете и согласования в мэрии необходимо сделать убедительный коллаж. Показать, как запроектированные нами сооружения и павильоны будут вписываться в существующий пейзаж. Поэтому нам надо, чтобы вы сделали фотографии и развертки указанных стрелками мест. Мы вмонтируем в них проектные предложения и получим разрешение ГИОПа приступить к строительству. Фотодокументы всегда производят хорошее впечатление и убеждают больше, чем самые красивые рисунки…

Задача в целом была ясна, и меня лично смущало только то, что лучшая пора для пейзажных съемок уже миновала. Снимки парков надо было делать в канун золотой осени, а сейчас, голые и омертвелые, они представляли печальное зрелище. О чем я и сказал господину Ветчинко.

— Нам надо, чтобы вы сфотографировали указанные места парков не только сейчас, но и зимой. А потом летом и, само собой разумеется, золотой осенью, — ошарашил нас с Матей Валерий Валентинович. — Это, если так можно выразиться, долгоиграющая программа. Нам ведь, как вы понимаете, не отдадут сразу все шесть парков. Во всяком случае, не позволят начать строительство всех объектов одновременно. Придется отрезать хвост у кота по кусочкам. Оно и болезненней, и дороже, но таковы реалии жизни. Возможно, некоторые проектные предложения потребуют доработок, так что это не разовый заказ. И если вы готовы обсудить детали…

Не дожидаясь Матиного сигнала, я допил апельсиновый сок, поднялся из-за стола, подхватил кофр с фотобарахлом и сказал господину Ветчинко, что мы с Катей выйдем на свежий воздух и немножко пройдемся по парку. Валерий Валентинович с понимающим видом кивнул. Матя, пообещав связаться с нами по мобильнику, водрузил на колени кейс с бланками договоров-заказов и прочими необходимыми бумагами, а мы с Катей направились к выходу из зала, предоставив начальству решать финансовые вопросы тет-а-тет.

«Этажерка», построенная между земляным валом и заливом, представляла собой трехэтажный стеклянный куб, окруженный по периметру балконом, выйдя на который, мы тотчас застегнули куртки и подняли воротники. Ветер, дувший с Балтики, был пронзительным, как зубная боль, на волнах вскипали белые барашки, а неистовый полет низких туч создавал впечатление, что здание плывет им навстречу по бурному морю. В солнечную погоду отсюда можно разглядеть силуэт Кронштадта, но сегодня серое небо и серые воды залива сливались, так что не видна была даже линия горизонта.

Свет, пробивавшийся сквозь разрывы туч, тоже был каким-то пепельным, мертвенным. Он будто скрадывал краски, обесцвечивал пристань и пришвартовавшуюся к ней «Ракету», стоящие на берегу деревья и почтенную публику, прогуливавшуюся у кромки воды. На редкость унылый и безрадостный день, не лишенный, впрочем, своеобразной прелести, так что, пройдясь по парку, я, наверное, смогу сделать пару-тройку любопытных кадров…

— Значит, «Этажерку» тоже компания вашего Ветчинкина построила? — спросила Катя, одной рукой ухватившись за мой локоть, а другой — за металлический поручень балконного ограждения.

— Ветчинко, — поправил я ее, поскольку если бы она оговорилась так в присутствии Валерия Валентиновича, это подпортило бы безоблачные пока отношения с заказчиком. — Да, их рук дело. Причем строительство этой стекляшки не обошлось без скандала. Были мнения, что она испортит ландшафт, хотя, по-моему, портить тут особенно нечего. Со стороны дворца она не видна, а со стороны залива…

— По мне так, с какой стороны ни глянь, — гадость первостатейная. И Ветчинкин этот — гадость. И то, что его компания шесть парков прихватизировать собралась, — тоже гадость, — решительно прервала меня Катя.

— Напрасно горячишься. Я до сегодняшнего дня об остальных шести парках слыхом не слыхивал, и кто в них будет гулять, мне как-то без разницы, — попытался я урезонить ее.

— Мы-то с тобой уж точно не будем. Обнесут заборами и… — Катя внезапно смолкла, и я почувствовал, что вокруг что-то изменилось.

Жгучий, порывистый ветер стих, и, словно по мановению волшебной палочки, улеглись волны. Залив лежал перед нами плоский и неживой, как старое потускневшее зеркало. Окоченевший, угрюмый, и серое низкое небо, измаранное темными тучами, окаменело над ним, массивное, торжественное и давящее, как низкий соборный свод.

Представший теперь нашим глазам ландшафт напоминал фотографию или монохромную акварель. Ничто в нем не двигалось, не шевелилось, мир умер, обескровел, будто высохший между оконными стеклами мушиный трупик. Это были мгновения затишья перед бурей, приближение которой я давно уже ощущал и которая должна была разразиться с минуты на минуту. И мнилось мне, что грядущая буря — не просто стихийное бедствие, а порождение безвидного, шевелящегося под площадями, улицами, реками и каналами Петербурга древнего хаоса, который веками пребывал в полудреме и вот наконец-то дождался подходящего момента, чтобы воспрянуть ото сна и пожрать город вместе со всеми, кто имел несчастье жить в нем…

— Объективно говоря, компании типа «Piterland» обкрадывают нас, а такие дураки, как твой Матя, помогают им, — завершила-таки свою мысль Катя.

— «Действительно беспристрастное мнение мы высказываем лишь о том, что не представляет для нас никакого интереса, и поэтому оно, в свою очередь, не представляет решительно никакой ценности», — изрек я один из перлов Оскара Уайльда, всеми фибрами ощущая, что время болтовни кончилось и нам надо бежать со всех ног, спасать свою шкуру, ибо дракон уже проснулся и занес над нами когтистую лапу.