Бернт Энгельманн - Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников

• Название: Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников
• Автор: Бернт Энгельманн
• Издательство: Прогресс
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1979

Эта книга — история розыска нацистских преступников. Читается она, пожалуй, как детектив, с напряженным интересом.

«Большой федеральный крест за заслуги» занял свое, вполне определенное место в творчестве западногерманского публициста, писателя и исследователя Бернта Энгельмана. За последние годы в Западной Германии вышел ряд книг этого плодовитого автора. Одна из работ — «Рейх распался, олигархия осталась» — недавно выпущена в свет издательством «Прогресс». Другие его книги переведены во многих странах, что свидетельствует о широком интересе к произведениям писателя.

---

Хаузер вздохнул.

— Ну, хорошо, — сказал он. — Во время последних выборов в 1972 году, когда была возможность покончить с либерально-социалистической интермедией и привести снова к власти ХДС/ХСС, крупные промышленники и банки израсходовали на антисоциалистическую пропаганду около ста миллионов марок…

— И без особого успеха, — заметил Хартнел.

— Вы правы, — сказал Хаузер, — но лишь по той причине, что некоторые настолько перегибали палку в пропаганде, что это приводило к обратным результатам. Особенно переусердствовали Веллемс и Миссбах.

— Неужели? — заметил Хартнел безразличным тоном.

— Миссбах дошел до того, — продолжал Хаузер, оставив без внимания эту реплику, — что разослал под псевдонимом тысячи писем, которые должны были внушить получателям, что победа Вилли Брандта на выборах имела бы для них столь же ужасающие последствия, как победа большевиков для имущих слоев России. Он выложил читателям устрашающую историю о том, как богатых купцов в Нижнем Новгороде довела до беды их жадность. Один царский генерал тщетно просил у них несколько миллионов золотых рублей, необходимых, чтобы разбить Красную Армию. Они не дали и потом, после поражения царских войск, вынуждены были отдать большевикам гораздо более крупные суммы, что все равно не спасло их… Таким способом Миссбах давал гражданам ФРГ понять, что не следует скупиться на траты в пользу ХСС и Франца Йозефа Штрауса.

— А то иначе их ограбил бы и убил Брандт? — спросил Хартнел.

Хаузер кивнул, хлебнул виски и подтвердил смеясь:

— Что-то в этом роде. Во всяком случае, ХСС пришлось потом приложить немало усилий, чтобы отмежеваться от подобной пропаганды…

>— Ясно, — сказал Хартнел. — Было бы, следовательно, весьма неприятно, если бы выяснилось, что подобная пропаганда исходит из кухни, которую некоторые промышленники создали и финансировали специально для этой цели; что Миссбах и Риз, Веллемс и Тауберт, Шлейер и Цогльман и им подобные давние друзья и что Штраус обо всем этом был прекрасно осведомлен, а фрау Штраус является компаньонкой как раз в том самом концерне, где нашел себе прибежище главный нацистский пропагандист Тауберт, и…

— Оставим это, — прервал его Хаузер. — Вы поняли, о чем идет речь, и будьте осторожны.

Хаузер огляделся вокруг.

— Как вы знаете, — продолжал он, — в сентябре 1972 года мы с треском провалились на выборах, но сейчас мы будем действовать иначе. Если нам посчастливится, то мы не только сбросим Вилли Брандта, но и взорвем тогда всю социал-либеральную коалицию. И конечно же, пока эта цель не будет достигнута, ничто из того, что вы и ваши люди выкопали, не должно всплыть на поверхность… Надо полагать, вы это поняли, Хартнел?

— Вполне, — ответил Дон. — По крайней мере я понимаю, что вас заботит, и полагаю, вы хотите мне сделать какое-то предложение. Охотно вас выслушаю.

— Хорошо, — сказал Хаузер с явным облегчением, — я буду краток: вы получаете от меня всю сумму, о которой идет речь, а к тому же вознаграждение для вас лично, размеры которого надо бы еще обсудить. В качестве ответной услуги за эти — ну, скажем, полтора миллиона долларов — я требую, чтобы вы приостановили дальнейшие поиски и вручили мне все найденные документы либо уничтожили их в моем присутствии. О'кей?

— Интересное предложение, — сказал Хартнел. — Мне нужно будет его обдумать. Но не тешьте себя надеждами, Хаузер, дело не столь простое…

Хартнел умолк, ибо вошла Криста и, взглянув па собеседников, остановилась в дверях. Хартнел ободряюще кивнул Кристе, тихо сказал Хаузеру:

— Моя ассистентка возвращается. Пока она не подсела к столику, я в двух словах скажу вам, что мне мешает принять ваше предложение: я ведь не знаю, собственно, кто вы такой и но чьему поручению вы ведете со мной переговоры.

Хаузер с интересом принял эту реплику Хартнела и, встав из-за стола, обратился к подошедшей Кристе:

— Садитесь, прелестное дитя. — А затем, повернувшись к Хартнелу, улыбаясь, сказал:

— Что касается ваших сомнений, то их можно будет рассеять в ближайшее время. После чего мы с вами займемся делом — время не терпит!

Хаузер вынул из бокового кармана пиджака записку и, передавая ее Хартнелу, сказал:

— Вот номер моего телефона. Буду ждать вашего звонка, скажем, до половины десятого вечера. Полагаю, что к тому времени вы сможете навести обо мне необходимые справки. О'кей?

— О'кей, — сказал Хартнел, намеренно не заметив протянутой ему Хаузером руки.

Как только они остались вдвоем, Хартнел спросил:

— Вы слышали весь наш разговор, Криста?

— Не каждое слово, иногда мешали помехи, — ответила Криста, — я все записала на пленку…

Она взяла свою сумочку, лежавшую на стуле, выключила записывающий аппарат и затем сказала:

— Хаузер лихорадочно торопится. Вы полагаете, Дон, что он на самом деле еще сегодня вечером сумеет рассеять ваши сомнения?

Хартнел не смог подавить улыбки.

— Не беспокойтесь ни о чем, Криста, — ответил он. Но он не успел закончить фразу, так как подошел посыльный и сказал, что Хартнела срочно вызывают к телефону.

— Спасибо, милый. Разговор уже состоялся, — объяснил ему Хартнел.

Но посыльный повторил:

— Нет, сэр, вас вызывает Нью-Йорк!

Когда Дон, переговорив по телефону, через несколько минут возвратился, он увидел, что Криста сидит, углубившись в свои записи. Две глубокие складки на лбу свидетельствовали о том, что она отнюдь не в восторге от результатов своих размышлений. Увидев Хартнела, она сказала:

— Извините, Дон. Ну, как, выяснили что-нибудь об этом Хаузере?

— Да, — ответил Хартнел, и в голосе его прозвучали отнюдь не радостные нотки. — Звонил мой дядя Бен. Он сильно возбужден. Ему звонила какая-то важная птица из Вашингтона. Очевидно, там желают, чтобы я поутих в своих розысках и ни в коем случае не вмешивался во внутригерманские дела — так это у них называется… Ну а что касается Хаузера, то мне было сообщено, что мистрис Корнелия Тандлер, клиентка нашей фирмы, ручается за непорочность сего господина, который получил от ее Института по борьбе с социализмом специальное задание…

— Что это еще за институт? — осведомилась Криста.

Хартнел пожал плечами.

— Какое-то неофициальное учреждение. Я полагаю, что там действуют тщеславные господа. Мистрис Тандлер, во всяком случае, совершенно безобидна. Она получила в наследство миллионы долларов, ее умерший муж был одним из крупнейших пивоваров в США, и кто-то ей, по-видимому, внушил, что она должна охранять человечество от социализма.

— Я не нахожу это столь уж безобидным, — сказала Криста, — я и думаю при этом не только о Фретше и его ночном приключении… — Затем она спросила: — И что же вы будете теперь делать, Дон?.. Последуете инструкциям из Вашингтона?

— Это было не чем иным, как вежливой просьбой, — ответил Дон, — и я принял ее, как сказал об этом дяде, с надлежащим уважением к сведению. Но я буду, само собою разумеется, делать лишь то, что мне представится необходимым в интересах нашего поручителя.

Криста хотела было что-то сказать, но сдержала себя. Она метнула на Дона острый взгляд и умолкла.

— Я много дал бы за то, чтобы знать, о чем вы сейчас думаете, — нарушил молчание Хартнел.

Криста улыбнулась.

— Если вы хотите знать, о чем я сейчас думаю, то могу сказать. Я думала о том, милый Дон, что вас просто водят за нос. И это относится не только к вашему досточтимому «господину коллеге», Штейгльгерингеру, но также и к нашему храброму Фретхену, хотя мотивы того и другого противоположны. И если вы хотите знать еще больше, то отвечу, что я восхищаюсь Фретшем и полностью на его стороне, хотя я и раскрыла его замыслы… А может быть, даже и поэтому…

Хартнела не очень удивили ее признания. Он сказал ей:

— Вы, Криста, хорошо разобрались в сути дела. Я благодарю вас за ваш честный ответ. Может быть, перейдем в бар? Там сейчас никого нет, и вы мне расскажете, что вы такое разузнали. Или вы хотите сохранить тайну?

— Нет, — сказала Криста. — …Пойдемте!

После того как они перешли в пустующий бар и, усевшись за маленький столик в углу, попросили официанта принести освежающее питье, Хартнел спросил:

— Вы мне не рассказали, Криста, удалось ли вам расшифровать древнееврейский текст. Об этом ведь идет речь — не правда ли?

— И да, и нет, — сказала Криста, помедлив. — Во всяком случае, мои мысли вы отгадали, Дон, я как раз и хотела поговорить с вами об этом письме, которое написала Ревекка, младшая дочь Зелигмана, незадолго до своей смерти.

После небольшой паузы Криста сказала деловито:

— Я сняла фотокопию с написанного древнееврейскими письменами абзаца и показала его сначала одной нашей достойной доверия сотруднице, с которой раньше училась вместе. Она долго жила в Израиле, но не смогла прочесть текст и пояснила, что, по-видимому, мы имеем дело с вокализированным древнееврейским шрифтом, который обычно применяют восточноевропейские евреи, когда они пишут на «идиш», то есть на обиходном языке. Но сочетание букв в тексте письма лишено вообще какого бы то ни было смысла — ни на «идиш», ни на каком-либо другом новом или древнем языке. Тем не менее мы кое-что сумели определить: две первые, четко выделяющиеся среди других буквы «шин» и «реш» вокализированы так, что произносить их следовало бы как ше-ри, и мы полагаем, что Ревекка подразумевала под этим своего брата Дэвида, которого она в письмах неоднократно называет «cheri», то есть любимый, дорогой…