Зиновий Юрьев - Тонкий голосок безымянного цветка

• Название: Тонкий голосок безымянного цветка
• Автор: Зиновий Юрьев
• Жанр: Научная Фантастика

---

-- Четко вы, однако, формулируете. Но ведь...

-- Все дело в заговоре,-- перебил меня бутафор.-- Все эти правила о сухом нагретом чайнике, о воде, которая ни в коем случае не должна пузыриться,-- все это, слов нет, верно. Но главное, Геночка, не в этом. Главное -- в заговоре. Надо заговорить чай. И когда ты к нему подойдешь по-хорошему, поговоришь с ним, он тебе такой аромат выдаст, что, ни одному дегустатору не снился, Ну, посудите, Геночка, сами. Или вы вдруг жестоко ошпариваете ничего не ожидающие спящие чаинки, или они добровольно превращаются в цвет и запах. Работа раба и вольного художника.

-- И чай тоже беседует с вами?

-- А как же. Обязательно. Другое дело, все живое говорит по-разному. Чай, например, говорит не словами. Он... как бы вам сказать... напевает, что ли... Но без слов. И почти неслышно. Но я его голос всегда узнаю.

--. Дядя Саша, скажите, а приходилось вам сталкиваться с людьми, которые не только не верили вам, ну, что растения чувствуют и говорят, но которые смеялись над вами?

Александр Васильевич изумленно округлил глаза:

-- Приходилось? Да что вы, Геночка, это не то слово. Да меня почти все психом считают, дразнят -- страшное дело!

-- А вы? Вас это не гнетет?

-- Гнетет, конечно, да что сделаешь, -- он кротко пожал плечами.-Привык. Да они и не со зла. Так уж люди устроены: что непонятно, непривычно -- то смешно. Вы простите, Геночка, я пойду на кухню, чай заговорю.

-- А мне нельзя с вами? Посмотреть.

-- Лучше не надо. Чай, особенно этот вот, грузинский, очень застенчивый, Какой-то у него комплекс неполноценности. Чуть что не так, прямо немеет. Вы уж простите...

Я не специалист по чаю и различаю преимущественно два его качества: крепкий и жидкий. Но янтарная жидкость, что принес с кухни в двух огромных чашках Александр Васильевич, даже и не походила на чай. У меня нет слов, чтобы описать ее вкус и аромат.

-- Ну как? -- самодовольно прищурился бутафор.

-- Изумительный напиток!

-- Тут что еще очень важно -- чтобы чай чувствовал атмосферу в доме. Если завариваешь его для людей, которые тебе неприятны, которые к тебе относятся без тепла, заговаривай не заговаривай -- чай молчит.. Ну а когда он сожмется, тут ничего не выйдет, обычная заварка.

Странно, странно я себя чувствовал, слушая важные речи дяди Саши. Наш мозг разделен на две половины: левую и правую. И функции их, я думаю, не совсем совпадают, и.сами они изрядно разнятся. Одна суха, точна и все складывает и суммирует с бухгалтерской точностью. Другая -- порывистая, доверчивая и романтичная. Я физически чувствовал, как раздваиваюсь, слушая Александра Васильевича. Одна половина мозга внимала жадно, восторженно обнимая мысль о живой душе всего живого. Другая сухо фиксировала: чушь. Какой, к черту, язык может быть у чаинок? Да хоть ты сутки пронизывай чаинку лучами электронного микроскопа, ничего, кроме положенных ей клеточных структур, не найдешь. Так что все это мистические бредни, к тому же не новые. Но ты ведь сам разговаривал и с братьями сциндапсусами и с Безымянкой, сам пришел к старичку бутафору, потому что удручен их молчанием? Ну и что? Когда учитель истории вдруг заявляет, что он царь Навуходоносор, это еще не доказательство его помазанности на престол. Хотя у него самого не то что сомнений, секунды свободной нет: и послов прими, и войны веди, и заговоры раскрывай...

-- ... И чашечки, обратите внимание, интересные, -- говорил Александр Васильевич. -- Видите старинный трактор на тонких колесиках? Двадцать третий год. Сейчас этот фарфор очень ценится коллекционерами.

-- Так что же мне делать? -- тяжко спросил я.

-- Я, милый Геночка, вам так скажу. Если эта ваша необыкновенная Нина дорога вам, познакомьте ее с вашими растениями. Они поймут! Они ведь неревнивые. Это только люди бывают ревнивые. От жадности. Растения нежадные. Требовательные бывают -- это да. Строгие -- сколько .угодно. Но жадных, дружок, не встречал. Ни разу. Так-то, Геночка.

Целую неделю я никак не мог решиться. Наконец я устыдился своей трусости, посмотрел на Нину и сказал:

-- Нинуль, я хотел сказать тебе кое-что...-- голос мой звучал хрипло, каркающе, как у простуженной вороны. Нина стояла спиной ко мне и красила ресницы.

-- Ты меня слышишь?

-- Угу, -- промычала Нина с глубочайшим безразличием.

-- Это очень важно, -- неуверенно пробормотал я.

Нина молчала, огромное ее тело было неподвижно, лишь правое плечо чуть подрагивало. "Боже,-- тоскливо подумал я,-- ну что у них общего, у поющих чаинок и этого прекрасного чудовища? Да что сциндапсусы с острова Борнео, когда я перестаю существовать для нее в торжественные косметические минуты. Если я вообще существую для нее. Что довольно сомнительно".

-- Геннадий Степанович, -- сухо сказала Нина.-- Вы можете поцеловать меня в левый глаз, пока он не накрашен.

Я застонал от брезгливого презрения к себе, завилял хвостом и подскочил к специалисту по двигателям внутреннего сгорания. Чтобы достать губами ее глаз, мне нужно было подняться на цыпочки.

-- Знаете, от чего мне приходится удерживаться, когда вы целуете меня? -- задумчиво сказала Нина и почесала голой пяткой сорокового размера другую ногу.-- Чтоб не поднять вас в воздух, Геннадий Степанович.

М-да, сказал я себе, какая тонкость натуры! Какая чуткость! Я, знаете, девочки, боюсь подбрасывать своего к потолку. Ну его, еще заикой станет.

Гена, сказал я себе, ты всегда был тяжелым человеком, но ты не был тряпкой. Теперь эта бабища превращает тебя в тяжелую тряпку. Которой подтирают пол.

-- Нина, я хотел познакомить тебя со своими растениями...-- я всей кожей болезненно чувствовал, как глупо должны звучать мои слова.

-- Я же их видела, -- сказала Нина, зевнула и принялась за левый глаз.

-- Понимаешь, это не простые растения. Они....как бы тебе это выразить... они... все понимают... Они говорят... И я...

Нина повернулась наконец ко мне. В глазах ее сияла материнская нежность. Она шагнула ко мне, провела ладонью по моим волосам и сказала:

-- Бедненький мой Геннадий Степанович... Когда Федя, это тот автогонщик, о котором я вам рассказывала, перевернулся второй раз, я поняла, что нам нужно расстаться. -- Она снова повернулась к зеркалу, критически посмотрела на свое лицо, наморщила лоб: -- Почему мужики от меня шалеют?

Я почувствовал, как пол под моими ногами начал опускаться скоростным гостиничным лифтом: а еще у меня был сценарист один, немолодой такой человечек с залысинами. Так представляете, признался, что с цветами беседует. Жалко его, неглупый как будто человек, а оказался с приветом.

-- Ты хочешь, чтобы мы расстались? -- Вороне как-то бог послал кусочек сыру, сыр отняли, и теперь голос вороны дрожал от еле сдерживаемых слез.

-- Что вы, Геннадий Степанович, я никого никогда так не любила, как вас. Мне просто жаль вас. Вы сами говорите, что перестали работать, видите, уже с цветами разговариваете... А человек должен работать...

-- Но растения...

Нина положила мне руки на плечи и печально посмотрела на меня. Я почувствовал себя чаинкой, которую заговаривают.

-- Растения не могут разговаривать. Милый, дорогой, глупый мой Геннадий Степанович! Вы же интересуетесь научно-популярной литературой. У вас вполне научный склад ума. Когда я рассказываю вам о двигателях внутреннего сгорания, о роторных двигателях Ванкеля или о двигателе Стирлинга, я по вашим вопросам вижу, что вы легко схватываете суть. Как же вы можете настаивать, что растения чувствуют и разговаривают, когда наука это отрицает?

-- Но я слышу их голоса...-- пробормотал я. Она посмотрела на меня с жалостью:

-- Вам кажется, Геннадий Степанович. Вам надо отдохнуть, стряхнуть с себя всю эту ерунду, начать опять работать, У меня, например, строжайший график. Это сейчас, когда я уже почти бросила большой спорт. А раньше так по секундам время было расписано. И то из всех наших девочек я одна высшее техническое образование получила. А вы говорите -- растения! Знаете что, я позвоню сейчас шефу и скажу, что у меня болит горло. Старикан любит меня, как дочку. И мы поедем к вам. И вы сами увидите, что все это иллюзии.

-- Ниночка,-- сказал я, когда мы приехали ко мне,-- можно попросить вас побыть немножко на кухне?

Я прикрыл дверь, подошел к Приоконному брату и сказал:

-- Я не знаю, мне кажется, я люблю эту девушку... Прошу, скажите ей что-нибудь.

Приоконный молчал. Я повернулся к Стенному:

-- Я не знал, что вы так жестоки...

-- Мы не жестоки,-- печально ответил Стенной брат,-- просто ты ушел от нас..,.

-- Но я...

-- Нет, ты не понимаешь. Ты можешь не просто уйти, ты можешь даже уехать. Не в этом дело. Просто ты... начал думать по-другому... Ушел от нас... Я не умею объяснить тебе...

-- Я прошу вас,-- взмолился я,-- поговорите с ней. Она не верит. Она считает, что я сошел с ума. Скажите ей. Я не хочу, чтобы она рассталась со мной. Я не смогу жить без нее.