Дженнифер Барнс - Стертая аура

• Название: Стертая аура
• Автор: Дженнифер Барнс
• Жанр: Любовно-фантастические романы

В высшей школе Эймори ученики делятся на две категории - "избранную тусовку" и "серую массу".

Старшеклассница Лисси Джеймс - новичок на сцене светской жизни, и первое, что ей предстоит узнать, - какие способности помогают обычным девчонкам стать "избранными".

Приворотная магия?

Договор с дьяволом?

Или, возможно, что-то более таинственное и невероятное?

Кроме того, Лисси все труднее скрывать свою тайну - особый Взгляд, который заставляет ее увидеть нечто зловещее...

---

А теперь стараюсь вообще не называть. Хотя по-прежнему вижу, кто как окрашен, и понимаю, что значит каждый из цветов. Из-за этого мне очень трудно встречаться с новыми людьми, даже если их ауры ведут себя совершенно спокойно, как у тех девушек из автомобили. В старой школе все шло совершенно нормально, однако голливудские фильмы вечно обещают, что человека, перешедшего в другую школу, да еще посреди учебного года, да еще в старших классах, ждут всяческие ужасы. С другой стороны — я ведь из Калифорнии. А тут Оклахома. Очко в мою пользу.

— Ну что ж, Оклахома, так Оклахома, — пробормотала я вслух.

Мама с любопытством взглянула на меня, я тут же опустила глаза и осмотрела свои руки. Сегодня они зеленые, хотя я не представляю себе, что это означает. По моему опыту, у большинства людей один основной цвет, который многое говорит об их характере, и хотя его оттенки меняются в зависимости от обстоятельств, а свечение то вспыхивает, то пригасает, сама краска остается неизменной.

Мама зеленая, а значит, очень заботливая. Оттенок всегда зависит от ее настроения, а яркость — от поступков. Так же, кстати, как и у других. Когда я была маленькой, я всегда узнавала тех, кто недавно сделал что-нибудь очень плохое, потому что их краски тускнели, выцветали и приобретали зловещий оттенок, у которого нет названия, но который заставлял меня дрожать от ужаса. Я называла его стертым. Почему-то в четыре года мне казалось, что это слово очень подходит к тому жуткому цвету — так я объясняла маме.

Папа у нас очень солидный, золотисто-коричневый.

А Лекси — ярко-розовая. А вот мои собственные краски все время меняются. Когда я гляжу на свои руки, каких только цветов мне не приходится видеть, и точно так же то один, то другой цвет окрашивает мою ауру. Я закрыла глаза. Так мне не нужно гадать, почему у меня сегодня именно зеленый день. Кроме того, пока я притворяюсь, что сплю, мама ничего не спросит про Пола.

— Некоторые были бы рады получить, наконец, Взгляд, — не унималась Лекси.

Даже не открывая глаз и не владея маминым ясновидением, я знала, что сестра смотрит на меня с недовольством. Ей уже тринадцать, а до сих пор ни малейших признаков фамильного дара. Я, правда, считаю, что Лекси повезло гораздо больше, чем мне. Она без проблем вливается в любую компанию. Не сомневаюсь, что через пять минут после того, как она войдет в наш новый дом, у нее появится не меньше пяти новоиспеченных лучших подруг, которые начнут считать ее самой классной девчонкой на Земле, и как минимум четверо поклонников, обожающих ее с первого взгляда.

По моему нескромному мнению, талант ладить с людьми — куда больший дар, чем любые сверхъестественные возможности. А Лекси, разумеется, не согласна. Трава всегда зеленей на соседском газоне, ну и так далее. Я, постаралась не думать о том, что в данный момент я и сама тут сижу зеленее некуда.

— А о чем-нибудь другом разве нельзя поговорить? — раздраженно спросил с переднего сиденья папа.

И чем это он так недоволен? Сам ведь решил уехать из дома, вернее, они с мамой решили. А теперь ворчит так, будто это я сорвала его с места и тащу через полстраны все дальше и дальше от старых друзей, и — может быть — любви всей его жизни.

— Ты несправедлива, — заметил мой внутренний голос.

— Заткнись, — посоветовала я.

— Сама заткнись, — немедленно отозвался голос.

Я застонала вслух. И кто только придумал эту самую совесть?

— А вот другие совести прощают своим хозяевам минуты слабости! — беззвучно укорила я.

И вздохнула. В суперматче между Лисси Джеймс и внутренним голосом победил голос, потому что в глубине души я и сама знала, что родители точно так же, как и я, не хотели никуда переселяться. Я достаточно взрослая, чтобы понимать, почему нам пришлось уехать.

Убили маленького мальчика, преступник до сих пор не найден — даже тело полицейские обнаружили только, благодаря маминой помощи.

Она увидела его внутренним взором и подсказала полиции, где искать. А те, кто не верит во всякие Взгляды, начали подозревать ее. Мама и раньше помогала в расследованиях, вернула домой десятки пропавших детей, и это всех устраивало. А одна-единственная неудача мгновенно перечеркнула все успехи.

Честно говоря, у нас теперь нет особого выбора. Дома стало небезопасно. Люди, которые еще вчера в маме души не чаяли, внезапно возненавидели ее. Краски нашего прибрежного города померкли с тех пор, как обезображенное тело четырехлетнего Коди Парка нашли в заброшенных доках — в точности там, где предсказала мама.

И мамино сияние тоже потускнело. Она до сих пор не может простить себе промаха. Вот и сейчас, пока я ругалась сама с собой, зеленый свет сжался и плотно охватил ее голову, мрачный и почти неподвижный. Потом вдруг вспыхнул, но туг же потемнел еще сильнее, почти до черноты — скорее всего, мама вновь представила себе тело Коди и в который раз обвинила себя в смерти мальчика.

Понятно, что отец и слышать не хочет ни о каком Взгляде. Я и сама не рвусь о нем говорить. Пропади он пропадом, я и так сыта — дальше некуда.

Запертая на заднем сиденье родительской машины, я мрачно глядела в окно и размышляла о том, почему жизнь — такая мерзкая штука. Что мы оставили за спиной? Настоящий рай! А что получили? Фаст-фуд, дурные сны и Оклахому — штат, в котором трава ненормально зеленая, а в голубых кабриолетах раскатывают невероятно крутые длинноволосые красавицы. Или в Оклахоме говорят не «крутые», а как-то еще? Мы с друзьями всю жизнь считали, что у всех оклахомцев двойные имена, а еще они обожают сельские праздники с народными танцами.

Я сразу решила, что уж плясать меня никто не заставит. Даже если эти Мэри Сью, Анна Бет и Берта Джой (так я мгновенно окрестила девиц) и остальные четверо подростков этого штата будут настаивать изо всех сил.

Мама поглядела на меня и тихонько фыркнула. Я спохватилась, что выгляжу, наверное, не лучшим образом — упрямая, надутая.

— Слушай, тебе обязательно надо порепетировать перед зеркалом, — искренне посоветовала Лекси.

Я попыталась прожечь ее взглядом. Не вышло. Розовое сияние было таким безмятежным, а голос — таким дружелюбным, так что я не выдержала и улыбнулась. Черт бы побрал эти краски.

— Почти приехали, — объявила мама так, будто тут было чему радоваться. — Ой, смотрите — библиотека! — воскликнула она настолько по-детски, что, казалось, сейчас добавит: «Тут книжки живут!»

— Ну, порадуй же мать! — велел внутренний голос. — Смотри, у нее даже краски ожили. Неужели тебе приятней, когда она грустит?

Я не нашлась, что ответить, и второй раунд матча «Лисси — внутренний голос» снова закончился не в мою пользу.

Лекси высунулась из окна, с любопытством озирая окрестности. Аккуратный носик и маленький рот на ее хорошеньком личике удачно гармонируют с огромными голубыми глазами. Волосы очень светлые и совершенно прямые.

А я русая, глаза — карие, и черты лица у меня ни мелкие, ни крупные. Мы с Лекси совсем не похожи, и я не могу сказать, кому повезло больше. Сколько бы ни исполнилось Лекси — она всегда будет выглядеть моложе своего возраста, а мой слишком широкий лоб тоже никуда не денется. Лекси идет любопытная гримаска, но я уверена на девяносто семь процентов, что она долго репетировала ее перед зеркалом.

— О чем ты думаешь, Лекс? — подавив очередной зевок, спросила я.

— О школе и Оклахоме, — не поворачивая головы, ответила Лекси.

Моя младшая сестра всегда думает то, что говорит, и говорит то, что думает. С ней бывает нелегко, и она любит репетировать гримасы перед зеркалом, зато никогда не врет. Если говорит: о школе и Оклахоме, значит, о школе и Оклахоме. Единственный обман, который она может себе позволить, — промолчать о каком-нибудь событии, о котором не хочет сообщать всем и каждому.

По лицу Лекси я поняла, что она все еще размышляет о Взгляде. В последнее время она только о нем и мечтает. И когда только поймет, что от него одни хлопоты, и перестанет грезить о дне, когда в ней тоже проснутся необычные силы?

Впрочем, вслух эти мысли я высказывать не собираюсь. С ярко-розовыми вообще ужасно трудно спорить, а мне в ближайшее время понадобится немало сил: на новый город, новую школу, на то, чтобы стать, наконец, нормальной, что бы там ни говорила мама. Все обещания тут же вылетели у меня из головы, как только мы завернули за угол и увидели женщину, которая, наклонившись, надевала поводок на какого-то маленького, пушистого зверька.

Женщина улыбнулась и помахала. Собака (или чересчур, мохнатая крыса?) возбужденно затявкала.

— Какие дружелюбные здесь соседи! — с удивлением отметил папа.

Я открыла было рот, но слова застряли на языке. Даже через окно я разглядела ауру женщины: красную, с тонкой струйкой того безымянного цвета, от которого у меня сжимался желудок, а по спине бежали мурашки.

Стертый!...