Владимир Грызун - Как Виктор Суворов сочинял историю

• Название: Как Виктор Суворов сочинял историю
• Автор: Владимир Грызун
• Издательство: ОЛМА-ПРЕСС
• Жанр: История
• Год: 2004
• ISBN: 5-224-04373-5

Книга представляет собой научно-популярное сочинение с элементами сатиры на псевдоисторические концепции начала Великой Отечественной войны и задумывалась как опровержение идей В. Суворова, но в ходе работы авторы пришли к убеждению, что без освещения реальной картины хода событий тех лет выполнить задачу невозможно. Поэтому особенностью издания является то, что серьезные исторические проблемы излагаются в доступной широкому читателю, не чуждой юмора форме.

Прокомментированы все известные на данный момент издания этого скандального автора, посвященные началу Великой Отечественной войны: «Ледокол», «День „М“», «Последняя республика», «Самоубийство», «Очищение».

Кроме того, данный труд отличается глубиной проработки материала.

Авторы не ограничиваются критикой общих положений Суворова-Резуна, в книге выдвигаются контраргументы к каждому из приводимых Суворовым доводов, обнажающие всю нищету его доказательной базы.

С этой целью в книге имеются специальные подглавы, где в юмористической форме наглядно отображается применяемый Суворовым механизм введения читателя в заблуждение.

---

Владимир Грызун,

20 июня 1999 года,

Дача, Эмиграция

Часть I Ледокол, или Под знаком Титаника

Нефантастическая сказка—документ

ТЕЩЕ

Опыт показал, что наши войска не умеют наступать.

И.В. Сталин[18]

Опыт показал, что наши войска… умеют наступать.

В. Суворов (цитируя И.В. Сталина) Вступление.

Вступление Кто начал Вторую мировую войну?

На этот вопрос отвечают по-разному. Единого мнения нет. Советское правительство, например, по данному вопросу меняло свое мнение многократно в зависимости от ситуации. Но наш герой Суворов газету читал и обо всем знает лучше всех. По его мнению, во всем виноват Советский Союз. Что же он представляет в качестве доказательства?

«Если бы Сталин хотел мира, то он должен был всячески мешать возрождению ударной мощи германского милитаризма: ведь тогда Германия оставалась бы слабой в военном отношении страной. <…> Но Сталин с какой-то целью не жалеет средств, сил и времени для возрождения германской ударной мощи. <…> Но возродить мощную армию в Германии и столь же мощную военную промышленность — это только полдела. Даже самая агрессивная армия сама по себе войн не начинает.[19] Нужен, кроме всего, фанатичный, безумный лидер, готовый начать войну.[20] И Сталин сделал очень многое для того, чтобы во главе Германии оказался именно такой лидер. Как Сталин создал Гитлера, как помог ему захватить власть и укрепиться — отдельная большая тема. Книгу на эту тему я готовлю.[21] Но об этом речь впереди,[22] а сейчас мы только вспомним, что пришедших к власти нацистов Сталин упорно и настойчиво толкал к войне[23]» (с. 12–13<12>).[24]

Все это, конечно, хорошо и интересно, но тут мы можем достаточно ясно наблюдать один из самых любимых приемов Суворова. Он ничего не утверждает, не отрицает, не объясняет, он только вызывает подозрения. «Сталин с какой-то целью не жалеет», Бог знает чего, «для возрождения германской ударной мощи», а почему? С какой такой «целью», Суворов не говорит, это, мол, и так всем понятно; то, что Германия — враг СССР «по определению», тоже совершенно ясно, и неважно, есть там Гитлер или нету. Вот и получается в читательской голове большой вопросительный знак: а зачем же? А почему же? А для чего же? Он, наверное, замышляет какое-то мерзопакостное паскудство? Ведь, как всем нам сто раз вдолбили за годы перестройки, товарищ Сталин — бяка, бука и еще Бог весть кто. Да и Германия — та еще вражина… Значит, хоть и не известно точно, на что Суворов намекает, но явно на что-то очень преступное и экстрасекретное, о чем коммунисты молчали столько лет. И никого не заботит, что эти самые коммунисты давным-давно на всю страну разболтали все свои только теперь якобы раскрываемые тайны!

А эти «тайны» до ужаса банальны: еще сам товарищ Ленин возлагал на немецкий пролетариат гораздо большие надежды, чем на отечественный. Эта нежная любовь была унаследована ВКП(б) и Коминтерном. Посему в 1920-е годы в Германии советские товарищи не просто надеялись, а пытались произвести социалистическую революцию. Для примера: в 1923 году в любимом фатерланде, по мнению «Большой Советской Энциклопедии», отражающей официальную точку зрения ВКП(б) — КПСС на этот вопрос, «сложились некоторые предпосылки для успешной борьбы за свержение господства монополистического капитала и милитаристов. В ряде районов страны существовали вооруженные „пролетарские сотни“. Борьба революционных сил проходила под лозунгом создания Рабоче-крестьянского правительства (Германии. — В. Грызун)». Кстати, в отличие от «профессиональных разведчиков»-перебежчиков, профессиональным историкам это все-таки известно.

Правда, эта революция немножечко провалилась. В самый разгар событий оказалось, что ее возглавлял вовсе не верный марксист-ленинец Брандлер, как считалось за день до провала, а «правый оппортунист», соглашатель, и т. д., и т. п. Брандлер, неизвестно как втершийся в доверие лично к товарищу Сталину и всему немецкому народу. Таким образом, товарищ Сталин хотел помогать немцам не потому, что мечтал о сильной нападающей на СССР Германии, а потому, что ему не очень желалось, чтобы государство с самой мощной в Европе компартией было случайно захвачено каким-нибудь ретивым либеральным соседом.

Это была первая причина. А вторая причина состояла в том, что, независимо от идеологии, и коммунистическая Советская Россия, и демократическая Веймарская Германия после Первой мировой войны оказались в лагере неприкасаемых, «неправильных» стран с подмоченной большевистской/кайзеровской репутацией. В Лиге Наций, бывшей тогда скорее аристократическим клубом победителей, такие страны, мягко говоря, не жаловались. На Германию у победителей за ее недавние «шалости» на западноевропейском театре военных действий был громадный зуб. Ноябрьская демократическая революция в Германии испортила Франции весь восторг от победы. Только она, понимаешь, приготовилась оккупировать и разделить кайзеровскую Германию, а та — раз, и перекрасилась. Революция! Мы, говорит, теперь просвещенное демократическое государство, мы прекращаем эту глупую войну и любим вас, дорогие мои, до колик. Франции остается только заорать «Merde!!!» и в ярости растоптать свою каску. Ведь не будешь же оккупировать демократическое государство, само себя от себя освободившее и прилюдно раскаявшееся.[25]

А с Россией все и так понятно. Если до войны братья по Антанте смотрели на диких лапотников не без брезгливости, а в ходе войны с удовольствием прописывали своему союзнику кредиты под кабальные проценты, то в конце войны, когда все это «нечто» окончательно сошло с ума, господа с Запада слегка в России разочаровались. И вот что странно: когда была расстреляна самая что ни на есть лояльная народная демонстрация (так называемое «Кровавое воскресенье» 9 января 1905 года); когда юг России сотрясали еврейские погромы,[26] фактически санкционированные «сверху»; когда высочайше ниспосланная народу Дума (первый русский парламент) вопреки законам распускалась (кстати, все эти факты с падением коммунизма никто не отменял!) — так вот, западных демократов означенные факты заботили только как компромат, а вовсе не как причина к принятию немедленных мер. Однако с появлением вместо деспотической Российской Империи коммунистической Советской России Запад зашевелился. Теперь, когда в русский народ, по мнению Запада, стали стрелять с неправильной стороны, права и свободы оного народа взволновали господ англичан, французов и американцев даже гораздо больше, чем права народов собственных.[27] С чего бы это, а?

Просто оных антантированных союзников вопрос о подаче пушечного мяса к кайзеровским окопам интересовал значительно сильнее, чем любая демократия, и когда большевики отказались раскидываться оным мясом вдоль своих западных границ, Антанта была ранена в самые чувствительные части своей души и кошелька коммунистическим коварством. Позже, когда проблема кайзера была решена, на первый план вышел целый ряд новых заманчивых интрижек: как, к примеру, будет смотреться советский Дальний Восток в качестве одного из Североамериканских Соединенных Штатов? Или Мурманск в качестве «New-Glasgo»? Или Крым в виде приятной альтернативы «Sen-Tropez»? А под таким соусом тоталитаризм Советов становился особенно нестерпимым. Так что и Советская Республика, и Германия в новой Версальской системе международных отношений становились изгоями, а схожесть положения не могла не повлечь за собой взаимной симпатии. В ознаменование оной в 1922 году во время Генуэзской конференции в городе Рапалло был подписан договор о советско-германской дружбе и торговых отношениях. Между прочим, вся партия НСДАП в те славные времена могла запросто поместиться в одном легковом автомобиле. О какой же помощи Гитлеру может идти речь? Кстати, Сталин, чье коварство, видимо, было сполна отражено в этой договоренности, был тогда наркомом по делам национальностей. Даже не генсеком. Так что сотрудничество СССР и Германии весьма слабо связано как с Гитлером, который пришел к власти одиннадцатью годами позже, после чего, кстати, оно быстренько прекратилось, так и со Сталиным, который в то время заведовал себе Рабкрином и во внешнюю политику особо не лез.

И, кстати, еще раз о том, как «Сталин сделал очень многое для того, чтобы во главе Германии оказался именно такой лидер. Как Сталин создал Гитлера, как помог ему захватить власть и укрепиться». Если допустить, что Сталин и вправду тут приложился, то весьма странно, что мы все еще так и не увидели ни одного конкретного факта, иллюстрирующего эту помощь. Зато у нас есть другие факты, к числу которых принадлежит свидетельство члена баварского ландтага Эрхарда Ауэра на процессе по делу о «Пивном путче» показавшего, что очень серьезную финансовую поддержку НСДАП оказывал в частности не кто иной, как гражданин «оплота свободы № 12» Генри Форд.[28] По совместительству означенный мультимиллионер Генри Форд являлся автором книги под названием «Международное еврейство», которой в двадцатых зачитывались все антисемиты мира, включая высоко ее ценившего Адольфа Гитлера, который, кстати, повесил в своей мюнхенской резиденции портрет ее автора. А вот сведений о том, что благодарный Адольф повесил где-то у себя портрет товарища Сталина, у нас нет. Так что, вероятно, не будет преувеличением сказать, что с Фордом у Гитлера были связаны куда более теплые воспоминания, чем с лучшим другом детей и советских летчиков.