Сергей Арно - День всех влюбленных

• Название: День всех влюбленных
• Автор: Сергей Арно
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2005

Много веков назад высокоразвитые народы, населявшие Землю, вдруг исчезли с ее лица. От них сохранились лишь развалины восхищающих своей архитектурой городов, изумительные памятники искусства, украшения из золота и меди, говорящие о высокой культуре создавших их мастеров. Куда и почему ушли эти народы — остается величайшей загадкой нашей планеты.

Не одно столетие ученые всего мира строят гипотезы исчезновения народов. Воинственные, не знавшие поражений хазары и печенеги, таинственные тюрки и ацтеки… десятки народов, насчитывавших сотни тысяч воинов и хлебопашцев, ремесленников и пастухов в разные века вдруг без видимой на то причины пропадали, оставив о себе память у других народов. Остров Пасхи, брошенный среди океана как памятник-напоминание об исчезнувших народах. Кто были они — создавшие таинственные скульптуры острова Пасхи? Много загадок хранит Земля.

Древние скифы — племена кочевников, обитавших в первом тысячелетии до нашей эры. Они слыли самым воинственным и непобедимым народом мира. Несметные скифские орды совершали опустошительные походы. Их владения простирались от Черного моря до Китая. Казалось их царствованию не будет конца, но в 3 веке до нашей эры они вдруг исчезли.

Куда ушли эти народы?

Какая более могучая сила смогла одолеть их?

Куда унесли они тайну своего исчезновения?

---

Народ, посещавший "Петербургский гурман", был разный: два банкира, оставлявшие охранников за дверью; один прославившийся в криминальных кругах бандитский авторитет, в миру известный как Булыжник; отец-основатель секты "братья по разуму"; гипнотизер и экстрасенс Эдуард Павлович. Его всегда сопровождала группа учеников, готовых по первому же мановению Учителя защитить — убить, покалечить кого угодно, хоть себя. Ученики были полностью лишены индивидуальности. Они словно были в своем учителе — внутри и одновременно одними из его живущих отдельно органов. Была болтливая и назойливая, как муха, Тамара Петровна, но с песьим обонянием настолько тонким, что любое блюдо она могла определить через плотно закрытую крышку. Был рабочий Никодим — огромного роста человек со звериным чутьем, малоразвитый и грубый. О нем говорили, что он на двойки закончил школу для умственно отсталых детей, но вкус к еде имел безупречный. Был инвалид, которого все называли Филолог. Члены Клуба побаивались и сторонились его. Приходил и Павел Владимирович — великий изобретатель новых небывалых блюд, сочетая в них не сочетаемое, смешивая не смешиваемое (самую грубую пищу с самой нежной), получая столь изумительный изысканный вкус, что на его обеды, которые он устраивал ежемесячно, с удовольствием собирались все члены клуба. Делала исключение даже Мария Ивановна — известная вегетарианка, но страстная любительница домашних животных. Имелся и свой рыбник Иван Иванович, выращивавший в домашних аквариумах питательную и вкусную в рыбном рагу Золотую рыбку, Барбусов и Гуппи, ну и, конечно, неповторимых по вкусу Хромисов. Был среди членов Клуба и один неприметный человек, совсем ни с кем не разговаривавший, евший всегда что дают, не требовавший себе что получше — ножку там грудку или язычок, — но было всегда видно, что в мыслях он что-то держит. И хотя по всему он не обращал на себя никакого внимания, но вот именно его вырывал непривычный глаз из толпы народа, именно на него — черт знает почему! — хотелось посмотреть вторично. Звали его Феликс Моисеевич. Никто о нем ничего не знал, кроме того, что когда-то он пострадал от терракта и с тех пор слегка не в себе.

В общем, много разного народу приходило.

Глава 4 Свадьба

Дверь открыл мужчина во фраке и белых перчатках. Щеки его были вымазаны румянами, нарисован огромный рот, глаза обведены, а вместо носа — большой красный шарик из губки. Несмотря на все эти украшения, вид у человека был довольно унылый, возможно, из-за несоответствия клоунского лица и строгого костюма. Марина вгляделась ему в лицо, пытаясь распознать Обжора это или нет, но так и не поняла. Слегка поклонившись, он пропустил Марину во двор. Двор переменился — кусты и деревья были обвиты светящимися огнями гирлянд, в доме горели все окна, хотя на улице только начало темнеть. Кое-где под кустами грязными пятнами, дожидаясь весны, лежали остатки снега, и в этом тоже наблюдалось некоторое несоответствие — праздничные гирлянды и грязный снег — впрочем, все это, возможно, только казалось Марине, в душе которой тоже был какой-то разброд.

Они прошли вдоль дома. Марина отыскала глазами нарисованную на стене дверь. В конце сада увидела она и знакомую фигуру в черном пальто с шарфом на голове, на этот раз он был в компании с женщиной. Их радостные голоса было слышно издалека.

"В мире этих людей никогда не бывает пасмурно: в нем всегда светит солнце", — с тоской подумала Марина.

— Прошу сюда, — глухо проговорил полуклоун-полуметрдотель, и по голосу Марина узнала Обжору.

Он вежливо распахнул перед ней дверь, и Марина вошла в большую залу, которая в первый раз показалась ей такой мрачной. Она и сейчас не изменилась, здесь стоял все тот же полумрак. На столе, накрытом персон на тридцать, горели свечи в канделябрах, на дальнем его конце сидели жених и невеста. Боже! Какой расплывшейся показалась Марине невеста в белом свадебном платье — просто баба на чайник. Жених был в черном костюме с бабочкой, элегантный и изящный, в полумраке поблескивали очки в позолоченной оправе. Парочка была комическая, так что становилось весело, но почему-то и страшно одновременно так, что хотелось уйти и больше никогда не видеть этих людей. Марина, конечно, ожидала нечто необычное, но не могла себе представить, что это будет выглядеть столь странно. "Какой-то карнавал, — подумала Марина. — Идиотский карнавал… А карнавал-то, пожалуй, на кладбище, — пронеслась в голове странная мысль. — И чего я сюда притащилась, как дура?"

— Ну что стоишь, как столб? Садись, а то нам "горько" кричать некому.

Матильда махнула рукой, предлагая Марине сесть.

— А чего это нет никого. Никто не захотел на вашу свадьбу приходить, да, Максим? — с вызовом сказала Марина, снимая пальто, которое тут же подхватил клоун. Она заранее решили, что будет вести себя нагло.

— Ты за гостей не беспокойся, — вместо Максима ответила его новая жена. — Ты сегодня главнее гостей, поэтому во главу стола и садись.

Марина села напротив молодоженов, и хотя их разделял длинный стол, но было отчетливо слышно каждое произнесенное на другом конце слово, должно быть, акустика зала была специально так устроена.

Тут же к ней подскочил лакей-клоун с блюдом на тарелке, налил вина. Все это было проделано быстро, учтиво и почти незаметно — из-за спины вдруг появлялось блюдо с закусками, рука в белых перчатках снимала крышку…

— Ты хорошо сделала, что пришла, — между тем говорила Матильда, пригубив из бокала красного вина. — Ты сегодня деточка таких кушаний отведаешь, каких никогда не ела в жизни своей. Да и посмотреть на тебя все хотели.

— А чего на меня смотреть? — как можно более развязно сказала Марина, и ее тонкие губы скривились в улыбке. — Разве у меня сегодня свадьба. У меня сегодня горе — вот, любимого человека отдаю, надеюсь, в хорошие руки. Вы уж его не обижайте, — иронически усмехнулась Марина. Но ирония ее осталась без ответа.

Она пришла сегодня в этот дом в последний раз, преследуя единственную цель, — понять, почему все так произошло, да и скорее даже поиздеваться над этой несуразной парочкой. Она уже не испытывала к Максиму былых чувств, за пять месяцев они успели отмереть, она даже не представляла себе, что это может произойти так скоро. Сейчас уже он был для нее чужим человеком, и этот вечер был у них прощальным. Почему бы ни поглумиться на полную катушку. Сами пригласили, теперь терпите.

— Ты ешь, милочка. Удивительный салат, — говорила Матильда, даже в день своей свадьбы не в силах забыть о еде. — Этот салат приготовлен из жаворонков Курской области, ведь именно там, как известно, выводятся птицы самых вкусных сортов. Этот салат пробуждает в женщине чувственность, а в мужчине лень и сонливость, поэтому не рекомендуется есть его вместе с мужчиной, с которым ты хочешь провести вечер.

— Салатик ничего, — сказала Марина. — А мы так втроем и будем?

Она старалась есть небрежно, чтобы вывести из себя жирную Матильду.

— Ты не беспокойся, гости еще придут, — наконец, сказал Максим.

— Гости наверное придут, когда пробьет полночь и будут пить человеческую кровь, — пошутила Марина.

Но шутка эта Матильде не понравилась, а Максим только улыбнулся язвительно.

Подали следующее блюдо. То ли от выпитого вина, то ли от мерцания свечей настроение Марины переменилось: ей больше уже не хотелось язвить и издеваться над молодоженами — она с удовольствием ела подаваемые ей кушанья, слушая нескончаемые рассказы Матильды о седле барашка, о тушеных обезьяньих мозгах, о сладких карапутах с орехами… И уже после третьего блюда была сыта по горло то ли от съеденного то ли от услышанного. А блюда все подавали.

Максим и Марина ели молча, говорила только Матильда. В процессе свадебного ужина Максим два раза куда-то выходил и, вернувшись, шептал что-то на уха Матильде. Молодожены на молодоженов походили только благодаря нарядам. За все время они ни разу не поцеловались, и вообще свадьба эта больше напоминала похороны. Вот только чьи? А Марина еще дома решила для себя, что не произнесет слова "горько", нарочно не произнесет. Да, похоже, молодоженам этого было и не нужно.

За дверью залы, прервав разглагольствования Матильды на полуслове, вдруг послышался шум многих голосов, Марина оглянулась. Обе створки расположенной за ее спиной двери вдруг распахнулись, и в зал вошли люди, много людей.

— Дорогие мои! — воскликнула Матильда, поднимаясь из-за стола и разводя массивными руками. — Как хорошо, что вы приняли наше приглашение.

Максим тоже поднялся навстречу гостям, но сделал это по наблюдению Марины неохотно, она давно изучила все его повадки.

Гостей пришло ровно по количеству накрытых приборов, но прежде чем сесть за стол, каждый из них подошел к молодоженам. Мужчины церемонно целовали пухлую ручку невесты в белой перчатке, поздравляли жениха. Зал наполнился гомоном и цветами, которые клоун ставил в большие вазы. Из похоронного мероприятие грозило превратиться в праздник.