Журнал «Если» - «Если», 2006 № 05

• Название: «Если», 2006 № 05
• Автор: Журнал «Если»
• Издательство: Издательский дом «Любимая книга»
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2006
• ISBN: ISSN 1680-645X

Пол МЕЛКОУ

ДЕТИ СИНГУЛЯРНОСТИ

«Единица — вздор, единица — ноль…» Голос агитатора, горлана сквозь годы услышан за океаном, правда, осмыслена эта идея совершенно иначе.

Леонид КАГАНОВ

МАЙОР БОГДАМИР СПАСАЕТ ДЕНЬГИ

Всего два месяца прошло с того дня, когда Хома Брут спас Солнце. Но в фантастической вселенной время движется иначе, и курсант за это время успел стать майором.

Кейдж БЕЙКЕР

ЛОВУШКА

…расставлена секретными службами для беглого агента со сверхвозможностями. Однако ловцы не учли одного обстоятельства

Роберт Дж. ХАУ

ПОДРУГА ЭНТРОПИИ

Герой на своем веку перебил столько посуды и других ценных вещей, что вполне заслужил звание кузнеца собственного несчастья.

Джон КЕССЕЛ

ЭТО ВСЁ ПРАВДА

Да не оскудеет земля талантами… Если, конечно, по мере необходимости нырять за ними в прошлое.

Том ПАРДОМ

БАНКИР В БЕГАХ

«Чего не сделаешь ради денег!» — говаривал дядюшка Скрудж, готовясь к очередному подвигу.

Марина и Сергей ДЯЧЕНКО

«МЫ ПРИДУМЫВАЛИ САРАКШАНСКИЙ ЯЗЫК…»

Загадка: кто взрывает башни и дома, но не террорист? Правильно — Каммерер.

Дмитрий КАРАВАЕВ

«ГОСПОДА, ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ ИНСЦЕНИРОВКА!»

Мистификации свойственны любому виду искусства. Но в кинематографе они здорово бьют по нервам. И хуже того — имеют особое название, которое и не выговорить.

ВИДЕОРЕЦЕНЗИИ

Такого в современном российском кино еще не снимали…

Евгений ЛУКИН

КРИЗИС НОМЕР ДВА

Революционная ситуация — это когда авторы по-старому не могут, а читатели не хотят.

Андрей СИНИЦЫН

ПОХОЖЕ, НАЙДЕТСЯ ЗДЕСЬ ДЕСЯТЬ

Ровно 30 лет назад вышел роман «Сторож брату моему», положивший начало самому знаменитому сериалу отечественной НФ. Критик настоятельно рекомендует прочесть новую книгу из цикла.

РЕЦЕНЗИИ

У читателя выбор есть всегда — в отличие от рецензентов.

КУРСОР

Московские конвенты объединяются и бьют рекорды.

Вл. ГАКОВ

ЛЕТОПИСЕЦ ВЕЧНОСТИ

Представьте себе: автор известен всего одной книгой, однако тем и идей в этом небольшом томике другим хватило на десятилетия.

ПРИЗ ЧИТАТЕЛЬСКИХ СИМПАТИЙ

На этот раз итоги нашего ежегодного опроса поклонников жанра мы подводим на месяц раньше. Однако на «расстановке сил» в фантастическом цехе это не сказалось.

ПЕРСОНАЛИИ

Новичок сегодня только один: остальные гости — номинанты и лауреаты самых престижных премий.

---

В то же время «Шайтан-звезда» по многим признакам может быть отнесена и к женскому роману. Глубинным мотивом книги является вечная мечта о счастливой любви, пусть даже это счастье придет после многочисленных трудностей и неприятностей. В финале одна из главных героинь открытым текстом проговаривает суть романа, и эти слова могут служить девизом книги: «Я — твоя, клянусь Аллахом, а ты — мой. Вот и все… И не надо ничего больше говорить…»

Дмитрий Володихин

Фабрис Колен Пo вашему желанию

Москва: АСТ, 2005. — 379 с. Пер. с франц. С. Буренина. (Серия «Век Дракона»). 3000 экз.

«Французская фэнтези» — словосочетание, само по себе кажущееся парадоксальным. Французы, как никто более, привязаны к традиции классической НФ. Конечно, во Франции жанр фэнтези сегодня весьма популярен, но представлен он в основном переводной продукцией. Назвать же с ходу заметного фэнтезийщика-француза вряд ли получится даже у специалиста по франкоязычной литературе. И тем не менее рецензируемая книга демонстрирует, что потомкам Жюля Верна вполне по силам завоевать фэнтезийный рынок. Однако роман Колена — не типичный представитель жанра. «По вашему желанию» — фэнтези юмористическая, пересмешническая.

Впрочем, пародийность, едкая издевка над соседями через Ла-Манш и их культурой у Колена не отличается особой оригинальностью, хотя ему не откажешь в литературном мастерстве. Колен, во-первых, едко высмеял приемы классической и городской фэнтези, а также и альтернативной истории англо-американского производства; во-вторых, разместил действие в викторианском Лондоне. Точнее, в асторианском Ньюдоне.

Все классические атрибуты жанра Коленом использованы по полной программе: есть в книге мрачноватый романтический город, населенный нереальными персонажами; есть могучая телом королева Астория, в которую по ходу действия вселяется сам дьявол; есть (куда же без тайных обществ!) Всеведущая Федерация Освобождения Возможностей Ирреальности, члены которой, именуя себя театраломанами, устраивают тайные мистерии и поклоняются Великому Кукловоду. С последним, изображенным проказником-мальчишкой под маской свиньи, автор кокетливо отождествляет самого себя.

Список аллюзий, намеков, цитат в романе весьма обширен. Но грешно требовать, чтобы читатель штудировал английскую литературу, а затем тщательно исследовал текст. Да это и не обязательно. Главное, что роман получился действительно смешным и захватывающим.

Сергей Алексеев

КРУПНЫЙ ПЛАН

Похоже, найдется здесь десять Владимир Михайлов. «Может быть, найдется там десять?» ЭКСМО. Серия «Абсолютное оружие»

Эта книга Владимира Дмитриевича Михайлова появилась ровно через тридцать лет (практически день в день) после выхода его романа «Сторож брату моему». Но в данном контексте нас привлекает не магия дат и даже не факт юбилея серии о капитане Ульдемире, в которую оба романа входят, соответственно, пятым и первым, а тот момент, что и «Сторож…», и «…Десять» близки друг другу не только по духу, но и по теме. Фактически, писатель оглядывается на последние годы развития нашей страны и делится с читателями неутешительными выводами.

Вообще творчество Владимира Михайлова неотделимо от истории нашей родины: сначала Советского Союза, затем России. Его первые романтические рассказы об освоении космоса вполне соответствовали царившей тогда атмосфере. Но со временем состояние легкой эйфории переродилось в болезненное пребывание в сюрреалистической действительности, полностью оторванной от той, в которой надлежит существовать. Впервые подобные ощущения — которые и привели к замыслу «Сторожа» — возникли в 1968 году, когда советские танки вошли в Прагу. Вторично — когда необходимые по своей сути экономические реформы в России приняли абсурдный характер и породили серьезную социальную несправедливость. Через тридцать лет круг замкнулся «…Десятью».

В своих мини-мемуарах «Хождение сквозь эры», опубликованных в журнале «Если» (№ 7–8, 2000), Михайлов пишет о «Стороже…»: «Если общество велико и могуче, это еще не дает ему права навязывать свои понятия о жизни другому обществу, пусть даже не столь многочисленному и хуже вооруженному. Эта мысль наложилась на уже существующий замысел — написать о космическом экипаже, составленном из представителей разных эпох». Экипаж этот (наши соотечественники: шестидесятник Ульдемир и живший лет за триста до него монах, летчик Люфтваффе, индеец доколумбовой Америки, спартанец, защищавший Фермопилы и даже прачеловек) лишь на первый взгляд кажется эклектичным. Писатель явственно дает понять сильным мира: если уж такие различные люди смогли ради достижения совместной цели найти общий язык, то вам, господа, сам Бог велел быть толерантнее и дальновиднее.

И вот здесь мы вплотную подходим к самому главному, что выделяет новый роман В.Михайлова в ряду современной фантастической прозы.

В «…Десяти» писатель дает четкий и непротиворечивый ответ на вопрос, который волнует лучшие умы человечества не одну тысячу лет: «В чем смысл жизни?» По Михайлову все Мироздание состоит из Холода и Тепла и «преобразование Тьмы и Холода в Свет и Тепло может происходить только одним способом: путем преобразования первого во второе при помощи человеческого духа. Для этого созданы все мы. И каждый мир, населенный такими, как мы, должен постоянно вырабатывать и посылать в Мироздание какое-то количество Тепла, тем самым уменьшая объем и массу Холода. Вот для чего существуем мы, вот в чем смысл нашего бытия, всего в нем, начиная с воспроизводства людей… И только в результате такой нашей деятельности в конечном итоге исчезнет весь Холод, все Мироздание станет Теплом и Светом — и начнется новый этап Бытия, о котором мы не можем даже догадываться…»

Однако время от времени возникают миры, в которых честность, порядочность, доброта и сострадание забыты. Бал правят нажива, жадность и хитрость. Эти миры называются «мертвыми», потому что отдают Мирозданию все меньше и меньше Тепла. В момент, когда остается менее десяти индивидов, способных делать это, мир моментально оказывается во власти Холода, что означает гибель всего его населения, и не духовную, а самую что ни на есть физическую.

Тридцать лет назад «Сторожем брату моему» В.Михайлов отметил Каиновой печатью те непомерные имперские амбиции, которые владели руководителями СССР. Роман «Может быть, найдется там десять?» предостерегает от куда более серьезных последствий: весь наш мир находится на пути к Содому. И если убийцу Авеля Бог «всего лишь» проклял и сделал изгоем, то город на берегу Мертвого моря погиб под дождем из серы и огня.

Хотя, похоже, здесь найдется больше десяти праведников. Во всяком случае пока.

Андрей СИНИЦЫН

ВЕХИ

Вл. ГАКОВ Летописец вечности

Этот писатель прославился одной-единственной книгой, но зато какой! Она дала мощнейший толчок целому жанру литературы — притом, что с художественной точки зрения книга оказалась посредственной. Таким парадоксальным феноменом остался в литературе Олаф Стэплдон, 120-летие со дня рождения которого мы отмечаем в мае этого года.

С одной из самых знаменитых научно-фантастических книг XX века наш любитель фантастики смог познакомиться лишь несколько лет назад. И совсем немногие в курсе жизненных перипетий его автора — Олафа Стэплдона. А ведь его по праву считали и считают ведущим британским писателем-фантастом в интервале между двумя мировыми войнами. Слава Уэллса в то время была уже почти легендарной, а «молодежь» — Джон Уиндэм, Артур Кларк, Эрик Фрэнк Расселл — еще не успела выйти из того невинного возраста, когда фантастику в основном лишь самозабвенно читают.

«Он пришел в литературу, — пишет один из исследователей творчества Стэплдона, — следуя великой английской традиции пророков, от романтиков до викторианцев, от Блейка и других поэтов эпохи романтизма… до Уильяма Морриса, Джорджа Бернарда Шоу и Герберта Уэллса. Он не обладал харизмой этих авторов, но как бы то ни было он из их компании — вполне возможно, ее последний представитель».

Когда сталкиваешься с феноменом Стэплдона, не избежать чувства досады. К такому могучему воображению — да еще бы подобающий литературный дар! Увы, насколько поражает Стэплдон-мыслитель, в той же мере слаб Стэплдон-писатель.

Безусловно, он обладал многими качествами истинного пророка. Был предельно серьезен, до конца предан своей Идее, ощущал себя миссионером. Его теоретические построения отличались глубиной и размахом (причем говоря о последнем, трудно найти равных Стэплдону), а подвижническая деятельность — энергией и бескорыстием. Конечно, для специалистов-филологов проза Стэплдона «оставляет желать лучшего», а для профессиональных философов его философия чересчур «литературна». Что ж, история признания этого необычного мыслителя повторила судьбу многих таких же авторов, слишком оригинальных, с трудом поддающихся ранжиру.