Пол Сассман - Пол Сассман Исчезнувший оазис

• Название: Пол Сассман Исчезнувший оазис
• Автор: Пол Сассман
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-066769-7

Сестра знаменитой альпинистки Фрейи Хэннен — известный египтолог и бывший агент спецслужб Алекс — мертва.

У полиции нет оснований считать случившееся убийством.

Но бедуин, который передает приехавшей в Египет Фрейе сумку с загадочными картами и фотопленками, прозрачно намекает: ее сестру убили. И опасность угрожает каждому, кто завладеет этими материалами.

Поначалу Фрейя просто отмахивается от его слов, но вскоре понимает: он не лгал.

Потому что теперь люди, убившие Алекс, охотятся за ней самой. И ей не избежать гибели, если она не откроет тайну давно забытого оазиса, скрытого где-то в африканских пустынях. Оазиса, который по-прежнему хранит сокровенный секрет жрецов Древнего Египта…

---

Доза морфия — вот как Алекс свела счеты с жизнью. Подробностей Фрея не знала, да и не хотела знать — слишком мучительно было в это вникать. У сестры обнаружили агрессивную форму рассеянного склероза: она частично потеряла зрение, ей парализовало руку, ноги отнялись… Боже, как это ужасно!

— Видимо, она не могла больше так жить, — сказала Молли Кирнан по телефону. — И решила действовать сама. Пока могла.

«Это совсем на нее не похоже, — подумала Фрея. — Вот так сдаться, оставить надежду». Впрочем, похоже, за время разлуки многое изменилось; только воспоминания остались прежними. Образы детства: вот Алекс сидит, обложившись тетрадями и образцами минералов, со старым армейским компасом времен битвы при Иводзиме; вот обнимает Фрею на похоронах родителей, вот растит сестру, забросив собственную карьеру. Алекс прошлого. Утраченная — теперь уже навсегда. Кто знает, насколько она изменилась за те семь лет, что они не разговаривали?

Все эти годы Фрея получала от нее письма — раз в месяц, словно по календарю. Семь дюжин посланий, исписанных размашистым, но четким почерком. Тем не менее Алекс ухитрялась обходить в них любые личные темы, как будто после того дня в Маркеме между ними словно стена выросла: о другом говорить — пожалуйста, а об этом — ни-ни. Темами новостей стали Дахла, пустыня, ее труды по движению дюн и геоморфологии плато Гильф-эль-Кебир, бог весть где лежащего. В душу она больше не пускала. Только в последнем письме, которое пришло за несколько дней до известия о смерти сестры, Алекс снова открылась перед ней. Но было уже слишком поздно.

И конечно же, Фрея, терзаясь от стыда после того, что натворила, не ответила ни на одно письмо. За все семь лет она даже не попыталась сблизиться, повиниться, искупить содеянное.

Это-то и мучило ее теперь больше всего, даже больше горя утраты. Алекс страдала одна, без родной души рядом. Она всегда готова была помочь, поддержать, что бы ни случилось — укус осы, люмбарная пункция или чемпионат по свободному лазанию в Йосемитских горах. А «родная душа» подвела, да еще во второй раз.

Фрея достала из кармана измятый конверт с египетской маркой, посмотрела на него и убрала назад не читая.

За иллюминатором все тянулась пустыня — тусклая, безжизненная, унылая. Такое уныние жило в душе Фреи последние семь лет. А теперь, наверное, будет жить вечно.

Как и было обещано, в аэропорту Дахлы — скопление оранжевых корпусов среди безбрежного моря песка — Фрею встретил Захир Сабри, коллега Алекс, сухопарый крючконосый человек с усиками в бедуинском красно-белом платке-имме. Он сдержанно поздоровался, взял чемодан (рюкзак Фрея оставила при себе) и проводил через зал ожидания на улицу. Полуденный зной ударил в лицо, словно горячее полотенце. Каирская жара не шла ни в какое сравнение с этой: здесь раскаленный воздух будто бы высасывал из легких последний глоток кислорода.

— Как тут люд и живут? — охнула Фрея, поспешно надевая солнечные очки — яркий свет резал глаза.

Захир пожал плечами:

— Приезжай летом. Когда жарко.

Перед зданием аэровокзала находилась автостоянка, окаймленная плакучими инжировыми деревьями и цветущими олеандрами. Захир подошел к обшарпанной белой «тойоте-лендкрузер» с багажником на крыше и разбитой фарой, загрузил сумку в багажник, распахнул заднюю дверь и, ни слова не говоря, уселся на водительское сиденье — заводить мотор. Машина тронулась, проехала мимо поста безопасности на единственную в округе асфальтовую дорогу, которая грязно-серым разводом вилась по пустыне. Впереди виднелась зеленоватая расплывчатая полоса — оазис, а за ним, точно каемка гигантского блюдца, маячила бежевая каменная гряда.

— Гебель-эль-Каср, — произнес Захир. Пояснять он не стал, а Фрея не переспросила.

Автомобиль несся по дороге, где каменистые дюны уступили место пустырям с проплешинами кустарничков, а те — орошаемым полям, перемежающимся пальмовыми, оливковыми и цитрусовыми рощицами. Через десять минут придорожный знак на арабском и английском объявил, что они приближаются к Муту. Из писем Алекс Фрея помнила, что так называется главное поселение Дахлы, полупустой сонный городишко: двух-и трехэтажные, аккуратно выбеленные дома, акации и казуарины вдоль пыльных улиц, полосатые бело-зеленые бордюры, точно мятные леденцы… Вот мечеть; вот телега, запряженная ишаком, — на ней кучка женщин в черном; вот вереница верблюдов, бесцельно бредущих вдоль дороги. Ветерок занес в открытое окно «тойоты» запах дыма и навоза. В других обстоятельствах Фрея впитывала бы все это как завороженная — таким иным и чуждым было все вокруг, — но теперь лишь рассеянно смотрела в окно, где к тому времени показался город. От центрального проспекта ответвлялись бульвары, расходились лучами в разные стороны, создавая ощущение гигантской пинбол-машины.

Через несколько минут городок остался позади. «Тойота» неслась по лоскутному одеялу кукурузных и рисовых полей, мимо проплывали голубятни и пальмовые рощи, мелькали оросительные каналы и причудливые каменные насыпи. Наконец перед ними возникла деревня — скопление тесно наставленных глинобитных домишек. Захир убавил скорость, свернул налево сквозь открытые ворота и затормозил во дворе, обнесенном высоким глинобитным забором с гребнем из пальмовых ветвей. Там он посигналил и заглушил двигатель.

— Это дом Алекс? — спросила Фрея, пытаясь соотнести двор и прилегающее убогое жилище с рассказами сестры из писем.

— Нет, моя дом, — ответил Захир.

Он открыл дверь и выбрался из машины.

— Мы пить чай.

У Фреи не было никакого желания распивать с ним чаи, но она чувствовала, что отказаться будет невежливо — из писем Алекс явствовало, какое большое значение египтяне придают гостеприимству. Поэтому она сгребла в охапку рюкзак и тоже вылезла наружу.

Захир проводил ее в дом. За дверью тянулся темный прохладный коридор, где витали запахи дыма и масла из кухни, а за коридором — полутемный зал с высоким потолком, голубыми стенами и циновками на полу. Всю его обстановку составляли скамья с мягким сиденьем и телевизор на столике в противоположном углу. Хозяин жестом предложил Фрее скамью, прокричал что-то в коридор и уселся перед ней на полу, скрестив ноги: из-под балахона-джеллабы выглядывали белые кроссовки «Найк».

Воцарилось молчание.

— Вы работали вместе с Алекс? — произнесла Фрея, поскольку Захир, судя по всему, не собирался начинать беседу.

В ответ на ее слова он что-то пробубнил в знак согласия.

— В пустыне? — продолжила Фрея.

Захир пожал плечами, как бы спрашивая: «Где же еще?»

— А чем вы занимались?

Тот же жест.

— Ездили. Далеко. В Гильф-эль-Кебир. Долгий путь.

Он мельком взглянул на нее и тотчас отвернулся, стряхнув что-то с плеча. Фрее хотелось расспросить о сестре: как она здесь жила, как прошли ее последние дни — обо всем. Она готова была впитывать каждую мелочь, каждую черточку образа Алекс, чтобы запомнить ее навсегда, но осадила себя, не чувствуя встречного энтузиазма. Молли Кирнан, по-видимому, мягко выразилась, когда говорила об угрюмости Захира, — его молчание казалось почти враждебным. Может, Алекс рассказала ему, что между ними произошло, отчего они так давно не разговаривали?

Она отогнала тревожные мысли и попыталась начать беседу заново:

— Вы бедуин?

В ответ — легкий кивок, и только.

— Сануси? — Это слово ей вспомнилось из писем Алекс — оно мелькало в рассказах о жителях пустынь. Впрочем, произвести впечатление не вышло: Захир пренебрежительно фыркнул и тряхнул головой.

— Не сануси, — процедил он. — Сануси — псы, дрянь. Мы — аль-Рашайда. Настоящий бедуин.

— Простите, — пролепетала Фрея. — Я не хотела…

Ее прервало позвякивание в коридоре. В комнату зашли малыш двух-трех лет и молодая женщина — стройная, смуглая, привлекательная. В одной руке она несла кальян, в другой — поднос с двумя стаканами красновато-бурого чая. Фрея хотела было помочь, но Захир жестом усадил ее обратно и махнул жене (или той, кого Фрея приняла за жену). Женщина установила поднос и прибор рядом с ним, на кратчайший миг встретилась глазами с Фреей и тут же исчезла.

— Сахар?

Захир, не дожидаясь ответа, высыпал ложечку Фрее в стакан и вручил ей, после чего обнял мальчика.

— Мой сын, — пояснил он и впервые с момента встречи улыбнулся. Висевшее в воздухе напряжение рассеялось. — Очень умный. Правда, Мухсен?

Малыш засмеялся, суча ножками под подолом своей джеллабы.

— Какой хорошенький, — сказала Фрея.

— Не хорошенький, — поправил Захир, укоризненно качая пальцем. — Женщина хорошенький. Мухсен красивый. Как отец. — Тут он усмехнулся сам себе и поцеловал сынишку в лоб. — У тебя есть дети?

Фрея призналась, что нет.

— Заводи скорее, — посоветовал он. — Пока не совсем старая.