Марина Порошина - Почти карнавальная история

• Название: Почти карнавальная история
• Автор: Марина Порошина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45748-9

Накануне Нового года Ирина осознала, что жизнь, как это ни прискорбно, не удалась. Сорокалетняя женщина, брошенная мужем, – нет ничего более банального, печального и безысходного.

А тут еще в местной газетке некто, пожелавший остаться неизвестным, дал объявление, что она хотела бы познакомиться с малообеспеченным мужчиной, потому что не в деньгах счастье.

Тот, кто хотел ей насолить, и представить не мог, что сделает ее счастливой – всего за одну новогоднюю ночь.

---

Онемев от такой наглости, «инструмент государства» Валентин Литвиненко несколько секунд беззвучно хватал ртом холодный воздух. Маргарита Сергеевна смотрела на него с внимательным сочувствием, как будто надеясь, что вот он сейчас продышится и вполне проникнется ее аргументами. Рукой, затянутой в тонкую светлую, в тон шубке, перчатку, она отвела от лица прядь волос, отряхнув снежинки, и вопросительно улыбнулась. Порция свежего воздуха пошла Валентину Рудольфовичу на пользу, и он решил не продолжать дискуссию с этой наглой бабой, которая смеет устраивать ему тут политинформацию. Она думает, что если у нее «мерс», счет в заграничном банке, роскошная шубка и волосы по плечам, и декольте… Нет, стоп, это из другой оперы. Ему нет никакого дела до ее декольте, раз уж у нее нет никакого понятия о деловой одежде.

– Ты вот что, – старательно разыгрывая равнодушие, произнес Литвиненко, заранее предвкушавший эффект, который произведут его слова. – Ты же меня не для этого тут дожидалась, чтоб про государство тут объяснять, правда? Ты про Иринин день рождения хотела?

– Ну конечно, – опять улыбнулась Маргарита, но уже не вопросительно, а с облегчением (как это женщины умеют так улыбаться, с разными выражениями?). – Я же завтра собиралась…

– Так вот, насчет завтра. Чтобы ноги твоей больше не было в нашем доме, поняла? Я много лет терпел вашу более чем сомнительную дружбу – но сегодня мое терпение лопнуло! Знаешь, я твоему, прости господи, супругу чуть пепельницей в лоб не заехал, едва удержался. Мне бы общественность спасибо сказала. Привет дохлой мыши!

И, страшно довольный собой, он уселся в «Фиат», легко прихлопнул дверцу и мягко тронулся с места, оставив Маргариту поддерживать сползающую с лица улыбку. Впрочем, может и не поддерживать. Притормозив у светофора, Литвиненко обернулся и даже немного расстроился: вопреки его ожиданиям, госпожа Мамай не осталась стоять, как громом пораженная его убийственно-справедливым вердиктом, а спокойно уселась в свою машину и отправилась следом за ним, поскольку на улице Бажова движение было односторонним. От светофора она ушла вперед, несмотря на все предпринятые им усилия – как ни крути, навороченный «Мерседес» приемистее простенького «Фиата». Досадно, конечно. Но последнее слово все равно осталось за ним.

Если бы Валентин Рудольфович знал, какими катастрофическими последствиями обернется для него эта ссора с подругой жены, он затолкал бы все слова себе обратно в глотку и лично оформил бы разноцветными фломастерами красивую пригласительную открытку многоуважаемой Маргарите Сергеевне Мамай. А вот на этом перекрестке повернул бы направо и через четверть часа был бы уже дома, съел бы свой любимый помидорный салат и макароны с сыром (непременно с пармезаном!) и под бормотанье телевизора сладко задремал бы – с чистой совестью, сытым желудком и приятным чувством выполненного долга, но…

Но, как справедливо заметил классик, нам не дано предугадать, как именно наше слово отзовется. И пока сказанное Валентином Рудольфовичем мало-помалу начало проделывать свою разрушительную работу, он, ни о чем не подозревая, нашел по радио приятную мелодию, перестроился в левый ряд – и поехал прямо.

«Без! Женщин! Жить нельз-зя на све-ете, нет!» – радовался радиоприемник, и мысли Валентина Рудольфовича наконец-то потекли в более приятном направлении. Ехать предстояло далеко – Туся жила на окраине, на Химмаше, и с учетом пробок дорога могла занять час. А за рулем думалось как-то особенно хорошо и расслабленно. Вот интересно: могла бы Марго быть его любовницей? Или женой? Нет, все-таки лучше любовницей. Ведь когда-то они учились вместе в юридическом, правда, он на пятом, а она – на втором, но у них была одна компания в общежитии, и он-то сразу выделил ее среди прочих девчонок. То есть, конечно же, это он жил в общаге, а Рита приходила в гости к однокурсникам на праздники и дни рождения. Ритка была хорошенькая и не дура, училась на повышенную стипендию, и никто из общежитских парней не мог похвастаться, что пользуется ее благосклонностью. А у середнячка Вали Литвиненко тем более не было ничего такого, что тогда выделило бы его из прочей серой массы, и он любовался Ритой издали, довольствуясь совместным танцем или одной тарелкой жареной картошки на двоих, потому что по тарелке на каждого мыть было в облом. Год спустя, получив диплом, он женился на ее подруге Ирине, которая училась в Институте народного хозяйства на экономиста и часто бывала вместе с Ритой в их компании, а Рита вскоре вышла замуж за какого-то коммерсанта, и он потерял ее из виду.

Потом, когда дочь немного подросла и жена опять стала общаться с подругами, Рита Мамай снова появилась в их доме. Валентин неподдельно удивился тому, как она расцвела и какой победительно-красивой стала. Из хорошенькой девочки, каких множество, она превратилась в роскошную женщину – из тех, что наделены редким талантом обращать годы себе на пользу и в сорок с хвостиком сводят с ума гораздо большее количество мужчин, чем в глупые двадцать пять, о которых все прочие дамы безосновательно тоскуют. И поэтому Валентину опять ничего не светило: да, он был хорошим судьей, и написал кандидатскую, и через пару лет защитит докторскую, и вот-вот его сделают председателем или заберут в областной, но Марго («королева Марго», так он ее называл про себя) опять слишком шикарна для него, и с этим ничего не поделаешь. Кроме того, имея статус «подруги жены», она не позволяла себе даже намека на кокетство – только изредка иронию, впрочем, вполне дружескую и доброжелательную. А с тех пор, как Марго стала заниматься вопросами этого проклятого «Правого дела» – и успешно заниматься, надо сказать, потому что оказалась не только толковым адвокатом, но и на редкость энергичным бизнесменом, – судья Литвиненко, заботясь о своей карьере и репутации, старался общаться с ней как можно меньше и тщательно следил за тем, чтобы Марго случайно не оказалась в кругу его знакомых и коллег. Жена всегда с пониманием относилась к его требованиям, поскольку дело касалось работы, и Марго бывала у них нечасто, как правило, в отсутствие Валентина Рудольфовича. Редким исключением бывали летние выезды на дачу и день рождения жены, когда она приглашала только своих подруг.

Прервавшись в своих размышлениях, Валентин Рудольфович притормозил возле ювелирного магазина, где выбрал две симпатичных вещички: для жены продавщица посоветовала брошь – рябиновая веточка с ягодами из кораллов, а для девятнадцатилетней дочери – прелестные сережки в виде бабочек. Конечно, это не Юлькин стиль, она предпочла бы получить в подарок этот, как его, тьфу, короче, бриллиант в пуп, но он сказал, что это – через его труп. Ничего, глядишь, когда и наденет приличную вещь. Подумав о дочери, Валентин Рудольфович привычно расстроился. Но так же привычно взял себя в руки – зачем расстраиваться, если сделать все равно ничего нельзя, а думать – себе дороже. И даже заговорщицки подмигнул продавщице, когда та имела нахальство поинтересоваться, для кого это он покупает третью вещь. Но на этот раз Валентин Рудольфович в ее советах не нуждался, поэтому и удовлетворять праздное любопытство не стал. Туся равнодушна к серьгам и прочим дамским бирюлькам, но любит золотые браслеты и надевает их по несколько сразу. Руки у нее красивые, тонкие, всегда загорелые, с длинными ногтями (он всегда ими любовался), и браслеты, то стекающие к локтю, то падающие к запястью, очень Тусе идут. Рассовав бархатные футлярчики по карманам, он еще раз улыбнулся развеселившейся продавщице и вернулся в уже успевшую остыть машину.

А надо бы поторапливаться: пять минут девятого, а ему еще обратно ехать. Часик посидит – и поедет. Туся у него молодец, некапризная, хотя и моложе на целых шестнадцать лет (да-да!), и красавица. Не требует ни особого внимания, ни подарков, не устраивает сцен, когда он приезжает вот так, «на часик», и периодически поглядывает на часы. Иногда он задавал себе вопрос: а что, собственно, заставляет Тусю поддерживать с ним отношения? Денег у него не больше, чем времени, как правило, в обрез. Перспектив тоже никаких – он сразу честно объяснил Тусе, что из семьи не уйдет никогда. «Могла бы найти себе и получше», – трезво нашептывала логика. «Значит, лучше не нашла», – выкладывало козырную карту мужское самолюбие. Конечно, он вполне отдавал себе отчет, что когда-нибудь Туся может дать ему отставку, предпочтя любого другого субъекта, который согласится вступить с ней в законный брак (почему-то все женщины к этому стремятся), но старался не думать об этом, верный своему принципу не расстраиваться, если сделать все равно ничего нельзя, а думать – себе дороже.

А вот ему Туси будет недоставать. Ведь они знакомы уже лет пять… или шесть, надо будет спросить у нее. Тогда она, совсем девчонка, работала мастером в мужском салоне, где он стригся. Это потом уже он настоял, чтобы она перешла в женский, – Туся не возражала, да там и платили больше. Туся вообще ему редко возражала, и не потому, что у нее не было своего мнения. Просто она была легкая и веселая и не цеплялась к мелочам. Еще она удивительно меняла внешность: то глаза покрасит как-то не так, то вдруг из коротких волос сделает длинные, то она брюнетка, то блондинка, то в драных джинсах и мужской рубашке, то в юбке до пяток и в кружевной такой кофточке, а фигурка совсем девичья… И в постели она тоже легкая и веселая, отзывчивая, а еще большая выдумщица, это качество не лишенный комплексов Валентин Рудольфович особенно ценил. Да черт возьми, может, она вовсе и не хочет замуж. Судя по всему, ее бывший муж – не большой подарок!