Татьяна Тронина - Хозяйка чужого дома

• Название: Хозяйка чужого дома
• Автор: Татьяна Тронина
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-45086-2

Игорь и Лара были счастливы вместе на протяжении семи лет. Именно столько длился их брак до того, как пара переехала в новый дом и приобрела новых соседей. Глядя на Костю – веселого, разговорчивого соседа, Лара чувствует, как сильно ее к нему тянет. Но стоит ли ради этого внезапного, хотя и яркого чувства рушить и свою, и чужую семью? Каково оно – быть хозяйкой чужого дома?…

Ранее роман выходил под названием «Две жены плейбоя»

---

– Гарик, а вдруг я сошла с ума? – Лара наконец оторвалась от ночного пейзажа за окном. – Я не понимаю, что сейчас со мной происходит.

Как ни странно, ее вопрос успокоил мужа, тревога исчезла из его глаз.

– Иди ко мне, – он сел рядом с ней, обнял. – С тобой все хорошо. Вот видишь, ты опять улыбаешься… Только сумасшедшие уверены в том, что с ними все в порядке, а нормальные люди способны сомневаться в здоровье своего рассудка. Ты устала. Да, я только сейчас понял: ты просто устала.

– Но я вроде бы…

– Нет, ты устала – от переезда, от смены обстановки, всего ритма жизни, от новых знакомств… Началась обратная реакция.

– Еще утром я была такой счастливой, мне все нравилось, меня радовала предстоящая поездка… Семейство Качалиных черт знает что сейчас обо мне думает!

– Усталость приходит неожиданно, именно тогда, когда кажется, что все уже в порядке. Немного сдали нервы, ты раскапризничалась – но ничего страшного!

– Правда? – Лара зарылась носом в его волосы. – От тебя пахнет лесом и костром…

– Вообще, Ларка, ты мне кажешься самым нормальным и здоровым человеком на свете. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, вот, стучу по дереву. С тобой все в порядке, я не помню даже, когда в последний раз у тебя был насморк…

– Вот, – она для убедительности шмыгнула носом. – Сейчас насморк! У речки было очень свежо, и ветер дул какими-то порывами…

– Свежо! – засмеялся Игорь. – А этот медведь полез в воду… Я уверен, что он тоже из той породы железных людей, к которым никакая хворь не пристает, что бы они ни делали…

Лара промолчала. Она ни за что бы не призналась мужу, что думала сейчас о Косте. Тем более она ни за что не призналась бы, что Костя чуть ли не в любви к ней признался… Впрочем, почему «чуть ли»? Кажется, именно признался. Но это дурь, блажь, все очень скоро пройдет, некоторым мужчинам свойственна влюбчивость. «А я не влюбчивая, – успокоенно подумала она. – И, слава богу, Игорь может быть уверен во мне. Гелла, дурочка, смеется, считает меня чуть ли не фригидной, но просто она не знает, что такое настоящая любовь…»

– Ты замечательный! – Лара еще крепче обняла мужа. – Только ты можешь так успокоить, и никто другой.

– О каких это других ты говоришь? – с притворной суровостью спросил Игорь.

* * *

Федор Максимович Терещенко родился в Тюмени, в семье рабочего и учительницы.

Он был способным и честолюбивым ребенком. В те далекие времена, когда карьера зависела от общественной активности, он самозабвенно занимался пионерской, а потом комсомольской работой. И приехав после школы покорять Москву, он стал комсомольским вожаком в институте нефти и газа, а попросту – в «керосинке», где же еще учиться мальчику из города нефтяников. Связей с родиной он не терял, да и родина его не забывала, несколько раз о нем писали в местной газете как об одном из лучших сынов города. Тем более что после института он вернулся домой, работал по специальности много и не менее самозабвенно, чем занимался своим общественным ростом.

В скором времени его вернули в Москву – представлять интересы отрасли. И Москва опять оказалась к нему благосклонной.

Еще в институте он женился – на славной серьезной девочке из Харькова, которая тоже мечтала покорить мир и нести добро людям. Впрочем, о служении людям ей пришлось вскоре забыть, поскольку на свет появились одна за другой сразу три девочки Терещенко – Аня, Вика и Людочка, такие же славные и белобрысые, как их мама. Это было иное служение, не менее почетное, чем профессиональный рост, и не менее трудное, поэтому Федор Максимович разрешил своей жене сидеть дома с детьми, а не гореть на производстве. Он искренне любил свою семью и ради ее счастья был готов свернуть горы. Они жили хорошо. Федор Максимович постоянно разъезжал между Москвой, Тюменью и другими городами, где нефтедобыча стояла на первом месте, как-то целый год жил в Баку, где в друзьях у него было полгорода – человеком он был милым и честным, что ценилось во все времена. Словом, все в семействе Терещенко было прекрасно и замечательно, как в известных отечественных книгах и фильмах, шедеврах соцреализма.

Младшей, Людочке, было два года, когда разразилась перестройка. Именно разразилась – как война или революция. Так считал Федор Максимович, который любил все основательное и постепенное. Стало голодно, холодно и страшно, и только благодаря его обширным связям и знакомствам семья не бедствовала, но сознание того, что теперь все их хрупкое благополучие зависит целиком и полностью от него, очень изменило Федора Максимовича. «Если не я, то кто же?» – сказал он себе, с новыми силами бросаясь в работу. Именно в работу, а не в карьеру – хотя у него в то время имелась возможность сделать себе громкое имя, занявшись политикой. Но политику и прочие словеса он разлюбил, решив раз и навсегда, что живой рубль важнее.

Подошли либерализация и приватизация, появилась возможность создавать частные предприятия, чем Федор Максимович не замедлил воспользоваться. Он с двумя своими друзьями создал фирму по переработке нефтепродуктов сначала в Тюмени. Потом они наладили контакты с поставщиками сырья и открыли представительства в Москве и других городах. Словом, он запустил огромный маховик, который постепенно начал набирать обороты, ибо в опыте и желании работать Федору Максимовичу, кажется, не нашлось бы равных.

Он был одним из первых «новых русских», но не таким, какими рисуют их анекдоты. Конечно, было все – издержки конкуренции, жульничество партнеров и его собственное, впрочем, не особо страшное жульничество – ибо в начале карьеры ему приходилось обманывать немножко государство, а не каких-то конкретных людей. Красный пиджак, золотая цепь, посещение саун с девочками, безумно дорогие застолья, мобильник у всех на виду – все это, конечно, тоже было в его жизни, но в очень небольшом количестве и очень короткий промежуток времени, постольку поскольку – лишь как дань моде. Федор Максимович являлся человеком неприхотливым, ни желудок, ни прочие органы не имели большой власти над его душой, поэтому позже, когда в моду вошли совсем иные ценности – традиции, семья, вера и тому подобные моралите, – он оказался на высоте. Он был образцом семьянина и православного, довольно приличную сумму тратил на благотворительность – простой народ его любил.

В новый век он вошел уверенной, спокойной походкой – один из генеральных директоров крупной нефтеперерабатывающей компании. Процветание собственного дела и всей России в целом – на первом месте, а затем – истовая забота о дочерях, культурный отдых: зимой в Альпах, летом на Кубе, помощь сиротам и малоимущим и прочие прелести жизни «новых русских».

Двух старших дочерей к тому времени он выдал замуж – Аню за известного футболиста, а Вику за популярного режиссера. Людочка готовилась поступать на юридический. Жена благоустраивала быт, между делом регулярно посещая салоны красоты и дамские клубы, с возрастом врожденное благородство все сильнее проступало в ее чертах… Словом, для Федора Максимовича не существовало ничего такого, что мешало бы ему спать по ночам.

Однажды на юбилей супружеской жизни он отправился в антикварный салон, который на время открыли в известной галерее, где выставлялись работы современных художников. Он слышал, что там можно купить сервиз кузнецовского фарфора, о котором давно мечтала жена.

Сервиз он приобрел довольно быстро, мимоходом прихватив каких-то бесполезных, но очень милых безделушек – старинную записную книжку в тисненой коже с тоненьким карандашиком, прикрепленным золотой цепочкой к корешку; перламутровые запонки; простенький, но чрезвычайно милый перстенек с агатом, который принадлежал одной из фрейлин царского двора, расстрелянной после революции вместе с царской же семьей; сердоликового слона, лет которому не менее двухсот… Федор Максимович уже давно не думал о том, сколько он тратит денег. Покупал то, что было ему необходимо или просто нравилось, в чем была своя прелесть. Он вдруг вспомнил прежние времена, когда ребенком жил в одном из бараков на окраине Тюмени – запах хозяйственного мыла, которым стирала мать, скудную обстановку их комнатенки, – и ему стало грустно и почему-то смешно. «Кто бы мог подумать…» – мелькнула в его голове мысль. Он еще немного поглазел на соблазны антикварного салона, а потом решил побродить по выставке. Федор Максимович как интеллигентный человек не был чужд искусству, помог нескольким творцам осуществить их планы. С финансовой точки зрения, конечно.

Медленно он бродил по лабиринтам галереи, там, где выставлялись художники, останавливаясь перед одними картинами и равнодушно скользя глазами по другим. Минут пять постоял перед каким-то пейзажем, изображавшим зимний лес, вздохнул…

На третьем этаже, уже порядком устав, Федор Максимович оказался в небольшом зале, на стенах которого висели произведения графики. Подобные картины, выполненные то ли углем, то ли карандашом, никогда его не привлекали, он признавал за настоящее искусство только то, что создано маслом или акварелью. Но вдруг он замедлил шаг, ироничная улыбка заиграла в уголках его губ.