Джо Шрайбер - Без окон, без дверей

• Название: Без окон, без дверей
• Автор: Джо Шрайбер
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-227-02513-5

Скотт Маст приехал в родной городок на похороны отца, обстоятельства смерти которого темны и дают основание думать о возможном самоубийстве. Случайно Скотт обнаруживает рукопись романа, принадлежащего перу отца. В нем повествуется о некоем Круглом доме, где происходят необъяснимые и страшные вещи. Вскоре выясняется, что Круглый дом существует в реальности, и Скотт поселяется в нем, заинтригованный его тайной. Обстоятельства складываются так, что Скотт понимает: разгадав эту тайну, он избавит себя и своих родных от старинного родового проклятия. Если же нет, семью ничто не спасет — фатальный конец предрешен…

---

В конце концов Скотт она вечно голодная

— Мы должны найти Оуэна, — сказал он и, прежде чем договорил, понял, что есть более срочное дело.

Мы должны найти Генри.

Глава 49

Лавка древностей Эрла была в целости и сохранности. Они шли по притихшим проходам среди старых вещей, затаивших дыхание.

— Папа! — позвала Соня. — Папа… — Остановилась, зажала рот руками. — Ох, боже!

Они обнаружили его, распростертого на полу лицом вниз, по-прежнему в кислородной маске, только трубка была выдернута из баллона. Смерть окончательно иссушила его, сократила остаток, тело стало плоским во всех измерениях, осталась одна одежда, как бы упавшая с вешалки. Где-то шипел кислородный баллон. Соня рухнула рядом с отцом на колени, плечи молча содрогались в рыданиях. Видя ее безмолвный плач, старые вещи, курьезные безделушки, постоянно вращавшиеся в гравитационном поле Эрла Грэма, словно испустили долгий медленный общий сочувственный вздох.

Скотт помчался вверх по лестнице, прыгая через три ступеньки:

— Генри! Генри!

Заглянул в спальни, в ванные, в чуланы, под столы и за двери на случай, если испуганный мальчик где-нибудь спрятался. Вернулся в лавку, поискал под прилавками. Звал и звал его, пока имя не превратилось в бессмысленный звук.

Не получал ответа.

Вернувшись в комнату, нашел Соню на полу на коленях, державшую отца за руку. Лицо ее, белое как мел, было лишено всякого выражения. Никогда в жизни она не выглядела такой потерянной и одинокой, с непреходящим выражением заброшенности в глазах, которые из-за этого казались очень маленькими.

— Он здесь?

Скотт покачал головой.

— Твой отец?..

— Нет, — ответила она тихо, не громче, чем шипение кислорода, сочившегося из баллона, но он хорошо услышал.

— Позвоню в скорую.

— Незачем, — сказала она. — Спешить некуда. Сначала Генри. — И слабо прокашлялась. — Не догадываешься, куда он подевался?

— Да, — сказал он. — Догадываюсь.

Глава 50

Оуэн почти всю ночь бродил по лесу и уже не чувствовал ни одной части тела. Страх развеялся, но холод и онемение усугубились до невыносимости, пока он не пришел к заключению, что здесь ему суждено умереть. Почувствовал при этом только легкое сожаление, что больше никогда не увидит своего мальчика, Генри. Единственное, что имеет значение. Больше жалеть не о чем.

Все началось, когда он скатился с холма в темноте, отчего дух захватило, и ударился головой о камень, громко вскрикнув от боли.

Сидел, потирая затылок. Со временем продолжил путь в ночи, выискивая увиденные раньше огни и не видя. Далеко ли уехал по склону? Чуть не кликнул Реда, потом вспомнил нечто вышедшее из леса — не животное, не человек, что-то совсем другое в человеческой одежде, высокое, неуклюжее, передвигавшееся на длиннющих ходульных ногах. При этом явлении сердце быстрее забилось, тело превратилось в квакающий перкуссионный инструмент, вроде того, что за кулисами изображает гром.

Вспомнил, как дедушка Томми пел и играл на гитаре старческими дрожащими пальцами, будто петь не хотел, а выбора не оставалось, и поэтому он пел про длинного дядьку в черном, который шел за дочерью. Впервые услышав песню, маленький Оуэн испугался, но еще сильнее испугался, что дед повторял ее снова и снова, глубоко вколачивая слова ему в голову. «Учи, — сказал дедушка Томми прокуренным голосом, слабым, несколько женским. — Однажды эта песня станет твоей. Будет принадлежать тебе, а ты ей, раз уж твоя фамилия Маст, поэтому заучи все слова, хорошенько запомни…»

В конце концов Оуэн просто шел, стараясь выбраться на дорогу. Шел, казалось, часами, спотыкался, порой падал в слишком глубоком снегу, заставлял себя встать и идти до последней капли сил. Устал, задохнулся, заблудился, не имея выбора, не имея надежды.

Наконец сел на снег, удобно вместивший тело, приняв на себя его тяжесть без всяких вопросов, будто только того и ждал. Наверно, где-то в мире заранее описана смерть каждого человека, и это описание ждет, когда его откроют. Здесь он нашел свое. Слышал, что замерзшие насмерть как бы засыпают. Можно просто закрыть глаза и растаять. Впервые в жизни он, оглядываясь на свою жизнь, чувствует себя не так плохо. Хорошо бы только иметь при себе клочок бумаги и ручку, оставить Генри записку. Что написал бы? Прости? Будь хорошим мальчиком? Я люблю тебя? Сделал все, что мог? Все это сейчас кажется истинной правдой, но он никогда не трудился говорить правду, когда имел возможность, а ведь это гораздо лучше пьяного жалобного вранья. Хорошо, что нельзя оставить записку, пусть Генри вообще забудет о его существовании.

Глаза привыкли к темноте, и, сидя в снегу, глядя в ночь, Оуэн увидел впереди свет. Слабый желтый свет разливался по снежной равнине, тот же самый, увиденный раньше, и он понял, что это такое.

Дом.

Поднялся, с огромным усилием оторвавшись от снега, направился туда. Не просто к дому, а к расползшейся во все стороны крепости, устремленной вверх и наружу, как бы проевшей дыру в окружающих лесах и землях, разжиревшей сама по себе. Ускорил шаг, оживился от перспективы спасения. Везде горит свет, теперь все отчетливо видно.

Подходя к дому сзади, поскользнулся и понял: то, что прежде казалось поляной, в действительности замерзший пруд. Лед крепкий — не хрустнул, не треснул под ногами, — с голыми пятнами, со сверкающей ониксом полосой вдоль противоположного берега. На другой стороне он взобрался на берег и остановился.

При виде большого пустого дома посреди неизвестности с включенным везде светом страх вернулся, стал еще сильнее.

Но он замерзает. Надо согреться. Если зайти и как-нибудь наладить контакт с внешним миром, вернуться к Генри, убежать из города, вообще из этой части света…

Он как мог быстро зашагал вдоль боковой стены, однако до парадного добирался мучительно долго. Поднялся по занесенной снегом лестнице, видя на ступеньках чьи-то недавние, наполовину запорошенные следы, подошел к двери, даже не постучал — повернул ручку, вошел в дом.

— Эй! — крикнул Оуэн. — Есть кто-нибудь?

Прихожая смотрела на него, открытая, молчаливая, абсолютно застывшая. Он с первого взгляда заметил во всем окружающем что-то неправильное, тошнотворное, как морская болезнь. Прищурился на углы, отыскивая, где кончаются стены и начинаются потолки. Иначе как понять, где ты — в прихожей или в стенном шкафу? Пространство сливалось в расплывчатый, бесформенный, бессмысленный кошмар. Похоже на пьяную галлюцинацию, но он хорошо знаком с пьянством и, даже не ощупав углы, точно знает, что это реальность.

Затворил за собой дверь — щелчок замка разлетелся по всему первому этажу, — огляделся. Даже отсюда можно сказать, что остальной дом огромный, запутанный. Коридоры идут во все стороны, заканчиваются дверями, которые наверняка выходят в дальнейшие коридоры. А это ведь только первый этаж.

Хотя есть что-то странно знакомое. Не был ли он здесь раньше? Давным-давно, в гостях, в компании, или, может быть, делал ремонт?

— Эй! — снова крикнул Оуэн, и возглас прозвучал непривычно, словно самостоятельно завис в воздухе. — Есть здесь кто-нибудь?

Первое интуитивное ощущение, что дом пуст, определенно подтвердилось. Дом как будто поставили тут, ожидая его появления. Он прошел чуть дальше, по-прежнему трясясь в ознобе, удивляясь, что не согревается. Прислушался к бульканью батарей отопления или треску каминов, ничего не услышал. Перед ним была главная лестница с разбросанными на полу у нижней ступеньки листами. Чертежи. Прихожую и коридоры будто воры очистили, отчего они кажутся еще просторнее.

Оуэн замедлил шаг и содрогнулся, необратимо попав в невидимое зловонное облако, такое насыщенное и густое, что в нем было почти теплее, чем в окружающем воздухе. Дверь справа ведет, видно, в столовую, судя по висевшему над ней необычайно яркому и безвкусному бра, но…

Он повернулся к парадной двери. От внезапного ощущения, что за ним что-то движется, очень близко, волосы на голове встали дыбом. Однако ни в прихожей, ни в коридоре, вообще нигде ничего не было, кроме…

Просто ничего.

В течение следующего получаса он бродил по дому, вверх и вниз по лестницам. Дошел до самого третьего этажа, пока окончательно не сдали нервы. Время от времени ноздри улавливали очередную струйку дурного запаха, которая неизменно пролетала мимо и уносилась за пару секунд, будто ею управляла какая-то сложная вычислительная система. В какой-то момент на третьем этаже, прямо перед тем, как спуститься, Оуэн услышал очень тихую старую музыку, доносившуюся из-за какой-то стены, словно поцарапанную граммофонную пластинку заело и музыкальная фраза повторяется снова и снова. Именно тогда он повернул обратно и сошел вниз.

Среди вещей, обнаруженных в верхних комнатах, были коробка со старой одеждой; живописное изображение дома; тоненькая книжка под названием «Рука тьмы», явно изданная за счет автора, его родственника Губерта Госнольда Маста; ящик с детскими игрушками и коробка с камнями. Находки, по отдельности случайные, даже бессмысленные, в совокупности внушали неприятную мысль, что вместе они могут составить то, чего лучше не видеть. Он решил вернуться на первый этаж, захватив с собой книжку. Ему казалось, что он находится тут уже целую вечность. Тьма за окнами, с самого начала густая и плотная, теперь еще потемнела, если это возможно.