Сергей Высоцкий - Среда обитания (cборник)

• Название: Среда обитания (cборник)
• Автор: Сергей Высоцкий
• Издательство: Современник
• Жанр: Криминальный детектив
• Год: 1991
• ISBN: 5-270-01349-5

В сборник произведений известного московского прозаика, мастера детективного жанра Сергея Александровича Высоцкого вошли полюбившиеся читателю повести «Выстрел в Орельей Гриве», «Крутой поворот», «Среда обитания» и роман «Анонимный заказчик».

Герои произведений — работники уголовного розыска. События носят острый приключенческий характер. Но это не самоцель. Автор затрагивает серьёзные нравственные и социальные проблемы, пытается ответить на вопрос: почему человек становится преступником.

---

Только сейчас он услышал с шоссе шум первой машины. Это был даже не шум, а какое-то жужжание. Так может жужжать только машина ранним утром или ночью на пустой дороге. «Почему, интересно? — подумал майор, но как следует объяснить этого не мог. — Днём машины шумят приглушённо, не так резко».

— Откуда по этой тропинке мужик мог идти? — спросил Семен.

— Скорее всего, из посёлка. — Участковый инспектор вдруг нагнулся и сорвал в траве небольшой подберёзовик на длинной тонкой ножке. — Я все эти тропинки хорошо знаю. Со станции сюда незачем идти, есть дорога покороче. Этот мужик не местный, или дачу тут снимал, или в гостях у кого-то был. Из местных никто не пропадал. А вот с дачами сложнее.

— А что же, дачники не прописываются на лето? — поинтересовался Бугаев. — Порядок ведь есть.

Аникин вздохнул.

— Если дачниками заниматься, то ни на какое другое дело меня не хватит.

Они вышли на небольшую поляну, где стояло несколько засыпных финских домиков. Участковый показал на небольшой, выкрашенный красивой тёмно-вишнёвой краской домик.

— Колокольников здесь дачу снимает. У старухи одной.

— Начальник мой считает, что вёсла и удочки Колокольникова просто кто-то украл, — сказал Бугаев, рассматривая домик. Среди молодых берёз домик выглядел симпатично. — И что с происшествием на шоссе это не связано. Вы бы, лейтенант, проверили такой вариант. Поинтересовались бы в посёлке, мальчишек порасспрашивали. Они всё знают.

— Хорошо, товарищ майор, — кивнул Аникин.

— А с проверкой гостей и дачников дело сложное. Есть у нас подозрение, что те, у кого этот мужчина гостевал, могут и не признаться. Если только хорошо знали его.

— Вот как? — удивился участковый. — У вас есть данные о нём?

— Не данные, — поморщился Бугаев, — а пока только подозрения. Похоже, что в своём чемоданчике носил он набор воровских инструментов. А честный человек в четыре утра с таким багажом по лесу разгуливать не станет. Но проверять всё равно надо. Дружинников привлечь придётся.

— Значит, искать надо дом, из которого ранним утром ушёл мужчина средних лет с маленьким чемоданчиком? — спросил Аникин.

— Про чемоданчик упоминать не надо. Если повезёт и выясним про мужчину, с чемоданчиком разберёмся.

Метров через сто они вышли на асфальтированную дорогу. Начался сам посёлок, но осталось ощущение, что всё ещё идёшь по лесу — дома стояли хоть и плотно друг к другу, но все в осадку, среди сосен и густых зарослей сирени. Незаметно было ещё признаков жизни, только где-то в глубине посёлка не переставая горланил хрипатый петух.

— Я думаю, что сначала надо проверить тех, кому уже приходилось иметь с законом дело, — сказал Бугаев, с удовольствием разглядывая аккуратные, один к одному, домики. Здесь они были уже не такие хлипкие, как тот, где обитал Колокольников. — Есть у вас такие?

— Хватает, — махнул рукой участковый инспектор. — Только за последний месяц двое из заключения вернулись.

— Что за люди?

— Один — торговый работник… Вот, кстати, слева видите домик?

Бугаев посмотрел туда, куда показал Аникин, и присвистнул. За невысоким палисадником красовался двухэтажный, с огромными окнами дом из тёмного обливного кирпича. Четырёхскатная крыша была покрашена тёмно-зелёной краской. «Как памятник архитектуры», — подумал майор и сказал:

— А кирпич-то дефицитный, частнику такой не продают.

— А что директору мебельного магазина дефицит?! Что ему фондовые материалы?! Знаете, Семён Иванович, — вдруг с горечью сказал Аникин. — У нас в доме газ проводили, кусок оцинкованного железа потребовался для вентиляционной трубы. Я все магазины строительных материалов объездил — нигде нет. «И не ищите, — продавцы говорят, — фондовый материал». А этот голубчик себе всю крышу оцинкованной жестью покрыл.

— Так ведь и посадили, — усмехнулся Бугаев.

— Посадили, да только за другие делишки. И даже дом не смогли конфисковать. Он его на деда записал.

— С этим всё ясно. Он хоть и в тюрьме посидел, а воров, наверное, пуще честного человека боится. А ещё кто из заключения вышел?

— Молодой парень. Герман Алексеев. За драку сидел. Полтора года.

— С ножичком?

— Так точно.

— Этого надо проверить. Молодёжь в колонии такого поднабраться может…

— Да. Вот меня и мучает вопрос — что хуже: посадить парня за драку, за хулиганство и через год-полтора получить вполне оформившегося бандита или простить на первый раз.

«А он философ, этот участковый, — с некоторым разочарованием подумал Бугаев. — Интересно, как он в работе? Дело делает или только философствует?» И спросил с ехидцей:

— А вы, лейтенант, как же с оцинкованным железом вопрос решили?

Аникин понял и рассмеялся.

— Товарищи выручили. Шепнули, где дом на слом идёт, так я оттуда старую водосточную трубу привёз.

Они вышли на небольшую площадь. Среди цветника стоял бюст Ленина. Пожилая женщина выкладывала из цветов дату: «Пятое августа 1982 года».

— Первый живой человек, — сказал Бугаев и посмотрел на часы. — От центра посёлка до шоссе — двадцать одна минута, а где ваша контора? Посидим, картину битвы нарисуем. А там, может, ты и кофейком меня угостишь?

— Могу и кофейком, — улыбнулся участковый. — Озябли, наверное?

— Да нет, не замерз. Я вот шёл и думал — какое хорошее время — раннее утро. Воздух какой! Отравить ещё не успели.

Лейтенант промолчал. Только подумал: «Вам бы, товарищ майор, каждое утро в пять или шесть вставать да в город на работу ездить, как многие поселковые…»

…В маленьком кабинетике участкового было тепло и уютно. Чистый, до блеска натёртый пол, новые стулья, идеальный порядок на крошечном письменном столе, на стене — цветная фотография в рамке: поле спелой пшеницы, а за полем — маленькая деревушка в полукружии радуги. Даже сейф в этом кабинете не выглядел как символ бюрократической власти. Он был покрашен светло-серой краской, а на нём стоял в красивой вазочке букет засушенного спелого овса. «В этом кабинете, наверное, и люди чувствуют себя спокойнее. И держатся откровеннее», — думал Бугаев, глядя, как лейтенант заваривает кофе в кофеварке. Когда Аникин поставил чашки с кофе на журнальный столик, Семен спросил:

— Это вы сами всё так разделали?

— С помощью дружинников.

— Нет, дружище, здесь не дружинники, здесь наверняка дружинницы постарались.

— И дружинницы тоже, — подтвердил участковый. — В нашем посёлке парней-то неоткуда взять. Знаете, Семён Иванович, — неожиданно перевёл он разговор, — что меня сейчас больше всего волнует? Двойная мораль.

«Сюда бы моего шефа, — подумал Бугаев и улыбнулся, — они бы на эту тему поговорили». Корнилов не раз затрагивал этот вопрос на совещаниях.

— Вы не смейтесь, Семен Иванович, — сказал Аникин. — Возьмите тех же Казаковых. Из кирпичного дома. Я вам показывал.

Бугаев кивнул, отхлебнув кофе.

— У них трое детей. Представьте, кем они вырастут?! В школе им говорят о честности и порядочности, о наших прекрасных законах, дома ведь их тоже, наверное, воровать не учат. Не убий, не укради, говорят. Но дети-то видят, что отец ворует, покупателей грабит. А есть ещё одно семейство, Рюхиных. Мать на мясокомбинате работает. Каждый день колбасу таскает. А дети смотрят. Любит она своих детей? Любит. Ещё как! Я с ней не раз беседовал. А кем они вырастут? Во что верить будут?

Бугаев молчал.

— Молчите, товарищ майор? Считаете, что я утопист?

«Я бы тебе кое-что похлеще мог про двойную мораль рассказать», — подумал Бугаев, начиная потихоньку раздражаться от философских пассажей инспектора. Он был по натуре человек деятельный, горячий. В тех случаях, когда знал, что его вмешательство, его энергия помогут делу, бросался очертя голову и работал самозабвенно. Но жизнь научила его не ставить перед собой неразрешимые задачи. И не тратить слов там, где он не мог помочь делом сам и не мог убедить сделать это дело других.

И сейчас он не нашёл, что ответить участковому. Только пошутил мрачно:

— Утопист от слова «утопиться».

Они молча допили кофе, и Семен сказал:

— Давайте, «утопист», займёмся делом. Для начала составим список людей, с кем надо побеседовать в первую очередь. В том числе выберите тех, кто занимается слесарными работами. Может быть, есть и такие, кто ремонтирует автомобили.

Лейтенант открыл свой шикарный сейф и достал две толстые большие тетрадки в чёрных коленкоровых обложках…

Через час они составили три списка — в одном, самом коротком, было семнадцать фамилий людей, которых следовало проверить в первую очередь. Это были вернувшиеся из заключения, спившиеся тунеядцы, люди, имевшие приводы в милицию. Во втором — те, о ком были сведения, что они пускают жильцов, и в третьем — те, кто имел дело с обработкой металлов: слесари, водопроводчики, токари, ремонтники. Их Бугаев насчитал больше пятидесяти.