Николай Печерский - Красный вагон

• Название: Красный вагон
• Автор: Николай Печерский
• Издательство: Детгиз
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 1963

Библиотека пионера, том VII

Из послесловия:

...В «Красном вагоне» пионер Глеб Бабкин, паренек пытливый и подвижной, мечтает о далеком плавании на океанском корабле. Снится ему открытое море, и вот как вызывают его моряки и говорят: «Бабкин Глеб, приказываем тебе явиться на боевой корабль и занять свое боевое место». Он, обыкновенный мальчишка с маленьким вздернутым носом, торчащими в разные стороны волосами и розовыми, похожими на лесной гриб-волнушку ушами, хочет стать необыкновенным героем и рвется в море.

В сибирской тайге все кажется ему будничным и скучным. Но, подружившись с пионеркой Варей, бродя по чащобам и рекам могучего и прекрасного края, узнав о подвигах сибиряков и научившись не быть трусом, Глеб становится другим. Теперь ему в Сибири нравится. В ином свете предстает перед ним отец Вари, Георгий Лукич, которого раньше Глеб считал несправедливым и угрюмым. Не сердится больше Глеб и на своего брата Луку.

Сибирь закаляет сердца пионеров Глеба и Вари. Они хотят стать похожими на бесстрашного геолога Ивана Демина, который погиб среди дремучей тайги, выполняя задание своей совести.

«Красный вагон» — книга о серьезном, наводящая на раздумья о жизни. Но написана она весело и озорно...

А.Тверской

---

Долго молол Глеб языком.

Посадив волчонка, которого они поймали с Колькой Пуховым, на цепь, Глеб взял ружье отца и отправился выслеживать медведя.

Медведь этот был не простой, а ученый. Он сбежал из иркутского цирка и с тех пор промышлял в селах нахальным разбойным делом.

В одном месте он унес прямо со стола два килограмма ветчиннорубленной колбасы, в другом — неизвестно зачем спер корыто с бельем, в третьем...

Захлебываясь от нахлынувших на него воспоминаний и перескакивая с одного на другое, Глеб зарядил ружье картечью, прицелился в медведя, но тут, в эту самую решительную и ответственную минуту, лесной объездчик поднялся и сказал:

— Ну, парень, хватит. У меня сейчас времени нет. Айда, домой вас провожу.

Лесной объездчик прошел с Варей и Глебом минут пятнадцать — двадцать и вывел их прямехонько к реке. К той самой реке, откуда они начали знаменитые розыски Зины-Зинули.

Объездчик простился с Варей, пожал руку Глебу и очень душевно и искренне сказал:

— Ну, Глеб, до свиданья. Когда будешь снимать шкуру с медведя, позови. Помогу...

Глава девятая

Глеб ничего не сказал Луке про Зину-Зинулю и сумку.

Только заикнись — вообще со света сживет.

Глеб решил, что с рассказами можно пока подождать, а там все устроится как-нибудь само собой.

К тому же, как с Лукой разговаривать, когда он даже не смотрит на него. Придет вечером, поест втихомолку и снова куда-то уходит. Только про свои дела и думает...

А дела эти, как понял Глеб, были совсем неважные.

Георгий Лукич, который, наверное, до сих пор не помирился с десятиклассниками, повесил на дверях «конторы» красную фанерную доску и на ней мелом написал:

«Вчера бригада лесорубов выполнила свою норму на 32 процента».

А что такое тридцать два процента, Глеб знал хорошо. Это почти то же самое, что в школе двойка или самый настоящий «кол».

Глеб случайно подслушал разговор Луки и Сережи Ежикова, и картина для него стала совсем ясной.

После обеда Глеб сидел в вагоне и рассматривал там сумку.

Сумка была очень старая, с растрескавшейся кожей, но все равно настоящая, командирская сумка. На кожаной крышке ее изнутри чернильным карандашом были выведены две буквы «И.Д.». Наверное, это были имя и фамилия ее прежнего владельца.

Интересно, кто это такой «И.Д.»?

Глеб вынул из сумки тетрадь и принялся читать.

Но ничего полезного в этой тетради не было. Какие-то непонятные слова и очень плохие, на скорую руку нарисованные картинки и чертежи. Если б Глеб захотел, он бы в сто раз лучше нарисовал.

Глеб хотел было тут же швырнуть тетрадь в печку, но передумал. На тетради была хорошая клеенчатая обложка. Из такой обложки, если подумать, можно сделать много всяких интересных штуковин.

Глеб спрятал тетрадь на прежнее место и снова принялся за сумку. Повертел так, повертел сяк и решил, что сумку надо переделать.

Во-первых, надо укоротить ремень, а во-вторых, пристроить гнездо для компаса.

Какая же сумка без компаса?

Без компаса никакой настоящей сумки не бывает!

Глеб отцепил ремень, отпорол кожаный карманчик и хотел сделать еще что-нибудь такое же важное и нужное, но тут услышал за дверью голоса Луки и Сережи Ежикова.

Лука и Сережа стояли возле вагона и говорили все о тех же тридцати двух процентах и еще о Димке Кучерове.

Оказывается, Димка Кучеров снова отколол номер.

Вчера, когда все ребята пилили деревья, Димка ушел втихомолку в кусты и завалился спать.

Тут-то его и накрыл Георгий Лукич.

Георгий Лукич потолкал-потолкал Димку, но так и не растолкал. Тогда он пошел к Луке и сказал:

— Если это еще раз повторится, я вышвырну его отсюда вверх тормашками.

Принципиально Глеб против этого не возражал. Пускай вышвыривает!

Но в данный момент ему все же стало неприятно и даже обидно.

Подумаешь, расшвырялся!

Лука и Сережа Ежиков поговорили-поговорили и ушли.

Глеб сидел в вагоне и думал: если бы у него был какой-нибудь товарищ, он бы сейчас пошел к этому товарищу и все ему рассказал.

Вдвоем они наверняка придумали бы, как насолить этому вредному человеку.

Но товарищей тут не было, и идти к Варе нельзя, потому что Варя дочь Георгия Лукича...

Да и вообще после всего, что произошло в тайге, Глеб не желал встречаться с Варей.

Глеб поскучал-поскучал немного, а потом решил: если он пойдет и просто так посмотрит, что делает эта зазнайка, то ничего плохого не будет.

Говорить с ней, конечно, не нужно. Она этого не заслуживает. Просто пройдет возле «конторы», ядовито усмехнется, и все. Пускай знает, что он в ней ни капельки не нуждается.

Глеб вышел из вагона, а в это время, тоже случайно, из «конторы» вышла Варя.

Глеб прошел несколько шагов и остановился.

Варя тоже прошла несколько шагов и тоже остановилась.

«Пускай идет первая, — решил Глеб. — Если она первая пойдет, так и я тоже пойду».

Варя посмотрела на Глеба и снова сделала несколько шагов.

Глеб подумал и, в свою очередь, продвинулся вперед. Но немножко поменьше, чем Варя.

Так Глеб и Варя шли-шли, пока совсем не подошли друг к другу.

— Влетело тебе от Луки? — спросила Варя.

— Еще чего не хватало! А тебе?

— Не. Мне не влетело. Я совсем отсюда ухожу, — очень грустно и, как заметил Глеб, с сожалением сказала Варя.

— Врешь!

— Не. Я не вру. Я с папой навеки перессорилась.

Варя ковырнула туфлей землю, подумала малость и начала рассказывать Глебу, что произошло.

— Я пришла и увидела на красной доске тридцать два процента, — сказала Варя. — Ну, я взяла и стерла. А потом папа пришел, и я папе сказала: «Ты, папа, зачем там написал? Ты хочешь, чтобы им стыдно стало? Ты там ничего не пиши». А папа говорит: «Не лезь не в свое дело. Пойдем и сейчас же напиши то, что стерла». А я говорю: «Я ничего писать не буду, а если ты будешь на меня кричать, так я сразу к маме уйду». А потом папа начал искать мел и опять на меня закричал: «Давай сейчас же сюда мел!» А я говорю: «У меня мела нет, потому что я гадостей на доске не пишу, и мела я не выбрасывала». А папа говорит: «У кого же тогда мел? Мел тут лежал». А я говорю: «Мел у того, кто на доске пишет, а я на доске ничего не пишу». А папа тогда взял и дернул меня за ухо.

— Сильно дернул? — поинтересовался Глеб.

Варя отслонила рукой свои прямые, белые, как солома, волосы и показала Глебу ухо.

Ухо было как ухо, и даже совсем не красное.

— Он тебя не сильно дернул, — сказал Глеб.

— Конечно, не сильно, — согласилась Варя. — А если бы сильно, так я бы от него сразу ушла.

— А ты разве не уходишь?

— Не. Теперь я не ухожу. Я теперь передумала. Я папе рубашки буду стирать. Он тут без меня совсем пропадет.

После того как Глеб и Варя помирились, они стали думать, чем бы таким интересным заняться.

Думали-думали, но ничего путного так и не придумали.

— Пойдем посмотрим, как наши рубят деревья, — предложила Варя.

Интересного в этом, конечно, ничего не было, но Глеб согласился.

Не в домино же с Варей играть.

Играть в домино с ней было вообще невозможно. То косточку под рукав спрячет, то шестерку к двойке поставит. Хоть смотри, хоть не смотри — все равно смошенничает.

Глеб и Варя пришли к тому месту, где десятиклассники рубили в тайге просеку, то есть длинный узкий коридор.

Когда-нибудь по этому коридору с шумом и грохотом помчатся товарные и пассажирские поезда. Далеко-далеко, к высоким, не видимым отсюда берегам сибирской реки Лены.

А там уже плыви на пароходе куда хочешь — хоть в Якутск, хоть в порт Тикси, где днем и ночью бьют в причалы тяжелые холодные волны моря Лаптевых, хоть в Северный Ледовитый океан.

Да, это совсем неплохо — прокатиться на скором поезде по новой таежной дороге, а потом забраться на пароход, на самую верхнюю палубу и посмотреть оттуда, что там кругом делается и как там живется в неведомых далеких краях.

Только уж очень долго ждать.

А ждать долго Глеб не любил. Ему если бы раз-раз — и готово. Вот тогда бы да! Тогда дело другое!

В тайге стучали топоры. От земли тянуло крепкими, немного печальными запахами свежей порубки.

Срубленных деревьев было совсем мало.

Раз, два, три, четыре, пять...

Варя пересчитала их по пальцам и сказала:

— Вот это и есть тридцать два процента. А если сто процентов, так это вон до той лиственницы. Понял?

Но Глеб и без Вари все прекрасно понимал.

Вместе со всеми был на просеке и Георгий Лукич.

В стареньком железнодорожном кителе, с закатанными до локтя рукавами он стоял возле Димки Кучерова и учил его уму-разуму.

— Ты подсекай! — убеждал он Димку. — Ну, вот так... Да не так же! Я ж тебе говорю — подсекай... Какой ты, право, бестолковый!

Димка безропотно слушал Георгия Лукича и старался, как видно, изо всех сил. Длинные волосы его мотались из стороны в сторону, из-под топора летели куда попало белые щепки.

Георгий Лукич постоял еще немного возле Димки, покачал головой, как будто бы хотел сказать: «Эх ты, дурак ты, дурак. Хоть учи тебя, хоть не учи, все равно толку не будет», — и пошел к Луке.