Анатолий Чупринский - Моцарт

• Название: Моцарт
• Автор: Анатолий Чупринский
• Издательство: БПП
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-901746-11-0

Моцарт! Светлый гений всего человечества. Человек необыкновенный судьбы, взлетов и падений на бытовом уровне, но никогда не претерпевающий неудач в своём непревзойдённом творчестве.

Автору, не ставившему перед собой задачи воссоздать полную биографию Моцарта, удалось сказать всё же о самом существенном, главном, удалось приблизить гения к нам. Вернее, нас приблизить к гению.

---

Вернувшийся из Зальцбурга Михаэль Гайдн бросил одну только фразу: «В жилах этого мальчика вместо крови течет музыка!».

Антонио подошел к раскрытому окну. Было солнечное, яркое утро. Пробиваясь сквозь листву, по его лицу бегали лучи солнца. «А еще говорят — нет правды на земле?» — усмехнулся Сальери.

Куда так торопятся горожане и горожанки славного городка Зальцбурга? Отчего на их лицах столько восторженного нетерпения? Степенные фрау и совсем молоденькие девушки наперегонки бегут к центру городка. Женские сердца стучат значительно громче их туфелек по булыжникам улиц. Как же! Сегодня в главном соборе опять играет чудо-ребенок! Органист и композитор Вольфганг Амадей Моцарт! Разве можно подобное пропустить мимо ушей?! Чудо, чудо!!!

Сам князь-архиепископ всего Зальцбурга и его окрестностей Сигизмунд почтил своим присутствием выступление молодого гения. Даже отодвинул на время главные пристрастия, вино и женщин. И неудивительно! Сигизмунд не какой-то там… неизвестный провинциальный князек. Он тоже просвещенный монарх. У него и капелла своя имеется. И придворный театр. Маленький, но свой.

Незаурядные дети скромного скрипача, десятилетняя клависинистка и маленький органист, могут принести громкую славу городу Зальцбургу. Следовательно, и его властелину. Покровителю искусств, князю-архиепископу. Сигизмунд это понимает. Не окончательно еще утопил в вине свой разум.

Сигизмунд одобрительно отнесся к маленьким музыкантам. Детей потрепал по волосам, а родителю приказал повысить /незначительно!/ жалование. Более того, на довольно нескромную просьбу Леопольда, съездить с концертами в Вену, ответил разрешением. Пусть! Пусть и она, столица музыки, царица городов, резиденция самого императора, насладится игрой маленьких музыкантов. Пусть знают там, в Вене, в скромном Зальцбурге тоже… не из сапога херес пьют!

«Сестра маленького виртуоза с удивительной свободой играет самый сложные сонаты, а ее брат просто творит чудеса!», писала в те дни «Европейская газета» В Зальцбурге.

По полноводному Дунаю медленно плывет баржа. Безграничная голубая гладь воды. Безграничное голубое небо. Кажется, будто баржа плывет по небу, рассекая тупым носом облака.

Леопольд и Анна Мария сидят на скамеечке, среди многочисленных пассажиров, обмениваются улыбками, но взоры их устремлены на детей, Вольфганга и Нерл. Мальчик и девочка с криками и смехом носятся по палубе от одного борта к другому. Им все интересно, все в новинку.

Проплывающие мимо деревеньки с белыми домами и красными черепичными крышами, стада пестрых коров на полях, лошади, вышедшие к реке на водопой…

По лицам смеющихся детей бегают блики солнца…

Набегавшись, брат о сестрой, о чем-то пошептались и решительно направились на корму. Там стоит карета, взятая напрокат Моцартами. К задку кареты привязан маленький дорожный клавесин.

Вольф и Нерл заговорчески переглянулись и… в четыре руки ударили по клавишам. Над баркой, над водной гладью Дуная, поплыли звуки грациозного менуэта. Пассажиры в восторге зааплодировали.

Леопольд и Анна Мария тоже заговорщицки переглянулись и… вышли на центр палубы. Под изумленные возгласы многочисленных пассажиров, начали исполнять грациозный, трогательный танец… К ним как-то незаметно присоединились еще две-три пары. Группа крестьян и крестьянок, не умевшие танцевать менуэта, разбились на пары и, с веселым хохотом, начали отплясывать нечто невообразимое… Танцевали все. Кто во что горазд. Даже двое монахов-францисканцев, не принимавших участие в общем веселье, одобрительно кивали головами.

Леопольд Моцарт о супругой и своими незаурядными детьми прибыли во дворец с точностью часового механизма. Как и подобает истинно австрийской семье.

Высоченные, огромные залы подавили провинциалов своей роскошью в великолепием. Яркие мундиры военных, бархатные камзолы придворных, шелковые платья дам, белые парики. «От всего этого захватывало дух».

Вольф увидел в противоположном конце зала грузную, дородную женщину. И тотчас узнал императрицу Марию Терезу, поскольку, ее портреты видел не раз. Рядом с ней стоял какой-то невыразительный мужчина в мундире, сидевшем на нем довольно мешковато.

Вспомнив наставления отца, как именно нужно подходить к императрице, как расшаркаться, как целовать ручку, Вольф решил сходу проделать всю эту процедуру. Подвел до блеска натертый воском паркет. Он оказался предательски скользким. Вольф растянулся во весь рост прямо посреди зала.

Императрица усмехнулась, Император засмеялся, придворные просто зашлись от смеха. Вольф сделал попытку встать и упал опять. Хохот уже волнами гулял по залу.

Неожиданно к распростертому на полу Вольфу подбежала девочка, помогла встать. Девочка была эрцгерцогиня, Мария Антуанетта.

Вольф с вызовом посмотрел вокруг и заявил.

— Ты добрая. Я на тебе женюсь.

… Через три десятка лет Мария Антуанетта сложит свою голову на гильотине… Говорили… до самой последней минуты сквозь слезы она напевала одну из мелодий Вольфганга Амадея Моцарта… А сейчас…

— Ты добрая. Я на тебе женюсь.

Император оказался простым человеком. Незатейливым. Его не интересовала серьезная музыка. Его интересовали фокусы. И Вольф их продемонстрировал. Играл по нотам и по памяти. Играл с завязанными глазами и одним пальцем. Точно угадывал ноту, напетую любым из гостей. Воспроизводил звон бокала и стук капель дождя, цокот копыт лошади и трель канарейки.

Император был доволен. Императрица в восторге. Придворные в восхищении. Только маленькая эрцгерцогиня забилась в дальний угол и бросала оттуда на всех презрительные взгляды.

Прием, оказанный семейству Моцартов во дворце удался. Детям подарили вполне еще сносные одежды. Нерл приличное платьице, Вольфу сюртучок. Леопольд был польщен, не каждому ребенку выпадает такое счастье, носить одежду с плеча императорских отпрысков. Об этом еще долго говорили во всех гостиных Вены.

Но не только маленькой эрцгерцогине не понравился прием, оказанный гениальному ребенку. Был еще один человек. Весь вечер почти никем незамеченный, он простоял в углу за колонной. Многие светские дамы пытались поймать его взгляд и обменяться поклонами. Ни одной это не удалось.

Мужчина был высок, худощав и наделен той мужественной красотой древнего римлянина, которая не может оставить равнодушным ни одно женское сердце. Весь вечер он простоял, не шелохнувшись и не выказывая отношения к происходящему. Только очень наблюдательный человек мог разглядеть в его огромных темных глазах застывшее чувство стыда и отвращения.

Антонио Сальери покинул дворец, не дожидаясь обязательного в таких случаях, ужина для избранных.

«О, времена! О, нравы!», — думал он, бредя по мокрым улицам.

Антонио зашел в трактир «Серебряная змея» и ни с кем не здороваясь, прошел в самую дальнюю комнату. Там стояли всего три стола, и ярко пылал камин.

Услужливый трактирщик тут же зажег свечу на столе и поставил перед Антонио бокал темного вина.

За окном сыпал мелкий, моросящий дождь.

«Надо спасать мальчика!» — думал Антонио, — «В противном случае пустоголовый отец разменяет его талант на несколько горстей монет и окончательно загубит гениального ребенка!».

К столику Антонио подошел крупный, грузный мужчина и тяжело опустился на стул напротив. Они встретились взглядами.

Антонио Сальери и Михаэль Гайдн были знакомы много лет и ценили друг в друге не столько талант музыкальный, сколько умение молчать. Редкое качество среди музыкантов, умение молчать. И слушать.

В отличие от знаменитого брата Иосифа Гайдна, Михаэль относился к своему композиторскому дару легкомысленно. С радостью бросался помогать друзьям, выручал из беды первых встречных. Сочинять садился только когда, неотвратимо наваливалось вдохновение. Когда никак нельзя отвертеться.

— Был? Насладился? — напрямик спросил Гайдн. И не дождавшись ответа, понимающе кивнул.

Антонио молчал. Но Михаэль сегодня был слишком взвинчен, чтоб сидеть с закрытым ртом.

— За какие грехи нам подобное проклятие? — покачивая головой, сокрушался он. — Серьезная музыка никого не интересует! Совсем! Ни-ко-го! — по складам добавил он.

Антонио никак не реагировал. Смотрел в окно.

— Еще два-три года… — продолжал Гайдн, — И во всей Европе не останется ни одного серьезного музыканта!

Сальери повернул к нему голову, удивленно вскинул брови.

— Да, да! Именно так! — настаивал Гайдн. — При таком императоре, все салоны скоро заполонят фокусники, жонглеры и индийские танцовщицы! Будет сплошной «танец живота»!

Не выдержав, Антонио улыбнулся и покачал головой.

— Не думаю, что все так… безнадежно.

— Ты неисправимый оптимист! — откинувшись на спинку стула, обличительным тоном изрек Гайдн. — Посмотри вокруг! Мир катится в пропасть! Падение нравов, озверелое накопительство…