Оксана Колабская - Рассказы старого сверчка о литературе

• Название: Рассказы старого сверчка о литературе
• Автор: Оксана Колабская
• Издательство: БПП
• Жанр: Детская проза
• Год: 2009

Рассказы о литературе и писателях — детям… и взрослым.

---

Давней мечтой Левочки была школа. И не простая школа, а для крестьянских ребятишек, которые тогда все почти были неграмотные. Никакого образования для них и не предусматривалось. Они овладевали ремеслом своих отцов и продолжали их дело. Вот и все. Больше им знать не полагалось. А Левочка уже давно приглядывался к этим неумытым мордашкам и не верил в то, что эта ребятня не в состоянии овладеть грамотой и счетом. И Левочка решился. Однажды теплым осенним утром он объявил в деревне, что в имении Ясная поляна открывается бесплатная школа. Крестьяне, кто с радостью, кто с сомнением, одели своих ребятишек в праздничное чистое платье и отправили с Богом учиться к «граху», как они называли Левочку…, то есть графа Льва Николаевича Толстого. Ибо давно уже Левочка превратился из юноши в солидного величественного мужа атлетического сложения (Левочка всегда серьезно занимался гимнастикой). Ребятишки робели, жались друг к другу. Но как только «грах» поздоровался и ласково улыбнулся, все тоже начали улыбаться и повеселели. Прежде всего, Лев Николаевич научил своих учеников попросту называть его Львом Николаевичем, а не «вашимсиятельством». Потом, когда все прошли в комнату, специально подготовленную для занятий, и расселись на подоконниках, на скамьях, на полу, в кресле, Лев Николаевич, решивший было начать обучение с изучения азбуки, обвел своими добрыми серыми глазами свой первый класс, состоящий из разновозрастных заморенных недокормленных Васяток, Данилок, Игнаток в домотканых рубашонках, лаптях с заскорузлыми от работы ручонками, вдруг неожиданно сам для себя начал рассказывать про чужеземные страны, про звездное небо, про нашу планету… А рассказчик он был ого-го! Заслушаешься! Можно себе только представить, что произошло с мальчишками и девчонками, которые и представить себе не могли, что кроме их деревни еще что-то где-то существует!

Обучение шло удивительными темпами. Лев Николаевич сил не жалел, чтобы придумать, как интересней своим ребятам рассказать математическое правило или отработать буквенные соединения по чистописанию. Ученики были счастливы и обожали своего учителя. Не говоря уже о самом учителе! И никто никогда без серьезной причины не опаздывал, хотя наказаний никаких в школе не было. Все занимались с таким удовольствием, что порой уроки растягивались на несколько часов! Воспоминания об этой школе хранятся очень бережно. И я с радостью прочту вам несколько строк. «… Уже давно виднеются из школы огни в окнах, и через полчаса после звонка, в тумане, в дожде или в косых лучах осеннего солнца, появляются темные фигурки по две, по три и по одиночке… В руках ничего не несут, им нечего и в голове нести. Никакого урока, ничего сделанного вчера он не обязан помнить нынче. Его не мучает мысль о предстоящем уроке. Он несет только себя, свою восприимчивую натуру и уверенность в том, что в школе нынче будет весело так же, как вчера…»

Но Толстой, как всегда, оказался в одиночестве. Недоброжелатели смеялись над ним и называли чудачеством его возню с грязными ребятишками. Друзья тоже не понимали его и советовали бросить эту забаву и серьезно заняться писательским делом. Но Лев Николаевич только расширял свои идеи, изучал школы за границей, писал статьи, учил молодых преподавателей. Но чтобы так преподавать, как Толстой, надо быть самим Толстым! Научить можно каким-то приемам, методикам, но такой гениальный талант, к сожалению не передашь. А у Толстого вся методика состояла в том, чтобы не было никакой методики. Хотя некоторые его мысли об образовании нашли свое применение в Американских университетах!

Толстой со временем опять почувствовал, что опять он живет неполной жизнью. Опять идет не по той дороге. Ребятишки выросли, стали образованными людьми. Но где же ты, зеленая палочка счастья? Неужели опять промах? Он опять остался одинок… Одинок? Навсегда? Нет-нет! В один прекрасный день у него появилась семья. Молоденькая, совсем юная очаровательная жена Софья Андреевна, Сонечка… В пустом его доме вновь зазвучали детские голоса, опять вечерами собирались за самоваром, обсуждали дела, раскладывали пасьянс, в печи разгорался огонь и весело трещали поленья… Лев Николаевич больше времени теперь проводил за письменным столом. Там его ждали… Кто бы вы думали? Его герои… Наташа Ростова, Андрей Болконский, Анна Каренина, Пьер Безухов… Они окружали его, говорили, что-то советовали, спорили, ругались, мирились. Он прислушивался к ним, поселял их в свои романы, рисовал их портреты с особой тщательностью, деликатностью, нежностью и великой любовью, на которую только был способен этот великий человек, великий русский писатель Лев Николаевич Толстой… Левочка…

О, если б все любить умели так Россию…

— Русский писатель Иван Шмелев жил в начале 20 века и испытал все муки того страшного времени, когда в нашей стране, мои дорогие друзья, происходили трагические события — революция, уничтожение православной Руси, убийство русского царя Николая Второго — помазанника Божьего на управление нашей страной, бесчисленное истребление русских людей, защитников веры нашей православной. Как и многие-многие русские люди, Иван Шмелев вынужден был покинуть свою Родину. Ведь новому безбожному режиму он стал не нужен. А его любимая Родина была разрушена… И чужие края для него навеки остались чужими…

Посмотрите, мои дорогие, вон туда! Видите? Мальчик! Это Ваня Шмелев… Он стоит на мосту и с умилением взирает на город, раскинувшийся на берегах неширокой реки. Высокие кирпичные башни-сторожа красного величественного Кремля, стройные колокольни белоснежных храмов, возвышающиеся над низкорослыми деревянными домиками и над каменными, что повыше, побогаче… И словно затопившие все вокруг яблоневые, грушевые, вишневые сады… Летом ярко зеленые да с разными оттенками, а сейчас, в октябре желто-золотисто-красные с зеленоватыми проталинками-мазками. И улицы все в листьях. Шуршат, резвятся, смеются, играют с метлой дворника Никича… Ш-и-их! Ши-их! Сметает метла листья с мостовой, а они поднимаются, кружатся, кружатся и опять аккуратненько приземляются. «Не сметеш-ш-шь… Не сметеш-ш-шь…» — шепчут они. Ваня смеется вместе с листьями, кружится, берет их охапками и рассыпает вокруг. Никитич, высокого роста, коренастый бородатый мужик в огромном белом фартуке по колено, предупреждающе ворчит и грозит пальцем. Ваня понимает, но ничего не может с собою поделать. «Рождение! Рождение!» — радостно напевает он и с восхищением смотрит в сторону рынка на том берегу! О, как там шумно и весело! Съестные ряды, одежки… Игрушки!!! Сердце Вани сжимается от восторга. «С отцом пойдем!» Ваня закрывает глаза… Деревянные гусарчики, ароматно и притягательно пахнущие свежей краской, глиняные свистульки, сладчайшие пряники в белой глазури с цветной опсыпочкой, нестройное пение бродячих музыкантов-скоморохов. «Сегодня не пост, значит будут!»… А как сияют маковки церквей в солнечных лучах! Словно маленькие солнышки на каждой золотистой маковке. Колокольный звон течет медленно и неспешно над радостно просыпающимся городом. «Рождение! Рождение… Сегодня…» Кружится Ваня, скачет на одной ножке, еще ничего не ведая о своей судьбе. Ему пока кажется, что так и будет всегда… И маменька, и отец, и Горкин, духовный опекун, и то же родной-родной… Не ведает маленький Ваня Шмелев, что совсем скоро в такой же вот октябрьский денек умрет его отец. Потеряв отца в семь лет, Ваня никогда не забудет его. Никогда-никогда! И не в одной книге напишет о нем с великой нежностью. Не ведает маленький Ваня и о грядущих опустошающих войнах. Не ведает и о кровавой всеразрушающей революции, глубоко изранившей его Россию, страну, которую любил огромной своей душой, чистым своим сердцем, всем существом своим. Любил так сильно, как умел. Не мог и предполагать о страшной этой силе, сокрушающей храмы, снимающей кресты, расстреливающей хранивший веру свою православный люд и перечеркивающей его, Вани Шмелева, любимые Праздники… Праздники эти — дыхание его, биение сердца его… Да и вся жизнь его, русского писателя Ивана Шмелева, и всего русского народа в праздниках этих.

О, мои дорогие друзья! Праздники наши русские! Что может быть искреннее, светлее, нежнее, радостнее Рождества Христова, скорбных, торжественных дней великого поста, Благовещения, Вербного Воскресенья, Светлой Пасхи Христовой, Пресвятой Троицы, Преображения Господня, Рождества Пресвятой Богородицы!?… Жизнь без них теряет то самое главное, без чего душа черствеет, появляется уныние, пропадает надежда. Ты, словно бы, перестаешь дышать. Это очень страшно… Шмелев сам едва не потеряет себя в революционном водовороте бесконечного горя и ужаса.

Невозможно говорить об этом уникальном русском писателе и не читать одновременно его произведения. Вы будете очарованы, мои дорогие. Вот послушайте. Никто не умеет так передать свое внутреннее состояние словами.