Георгий Чистяков - Сборник

• Название: Сборник
• Автор: Георгий Чистяков
• Жанр: Религия

В сборник включены разные статьи отца Георгия взятые на сайте "tapirr.narod.ru"

---

Разумеется речь идет только о Руси, но не о греках, у которых «Филокалия» начала складываться с IV – V веков. Христиан Византии и Ближнего Востока это касается только отчасти, поскольку их церковные писатели в большинстве своем были не философами и не богословами (в западном смысле этого слова!), но поэтами. В отличие от наследия Святых Отцов христианского Запада от них остались за исключением гомилетики, главным образом, тексты молитвенного, поэтического и аскетического содержания. Хотя, конечно, из них современный богослов может извлечь богословские положения.

Это поэзия Ефрема Сирина (306 – 373), сохранившаяся как в сирийском оригинале, так и в переводах на греческий, это «Великий покаянный канон» св.Андрея Критского (сконч.713), состоящий из 250 тропарей (строф) и представляющий собой покаянную песнь грешника и богословский трактат одновременно, это поэтические произведения Иоанна Дамаскина и его современников. При этом необходимо осознать и то, что для православного сознания, главное – это не богословская система, верность которой постулируется тем, что верующий не выдвигает никаких новых богословских утверждений, исповедуя лишь то, что досталось ему от Отцов, но личная молитва. Вот как писал об этом А.Ф.Лосев в «Диалектике мифа»: «Беседа с Ним возможна только в молитве. Общение с Богом в смысле познания Его возможно только в молитве, только молитвенно можно восходить к Богу и немолящийся не знает Бога». Блестящий стилист, он в этом месте не случайно трижды повторяет слово «только».

Такая молитва, как говорит Бальзак в «Серафите», «связывает душу с Богом, с которым вы соединяетесь, как корни деревьев соединяются с землей». Этот образ блестяще характеризует саму сущность молитвы, как ее понимают мистики и на Западе, и на Востоке. Молитва по мысли архимандрита Софрония (Сахарова) «связывает» человека с Всевышним. Такая молитва перестает быть прошением, основанном на принципе «Бог егда восхощет, изменяется естества чин», как говорится в одном из тропарей Покаянного канона, но становится актом погружения в неизмеримые глубины милости Божьей и слияния моей или, шире, нашей воли с Его волею по принципу «да будет воля Твоя».

«Для меня молитва – порыв сердца (un élan du coeur), простой взгляд (un simple regard), возведенный к Небу, возглас благодарности и любви (un cri de reconnaissance et d’amour) как среди испытаний, так и в радости», – писала в своей затем переведенной на все языки под названием «История одной души» рукописи маленькая Тереза из Лизье. Молитва для Терезы – порыв сердца, взгляд и крик любви, но никак не прошение. И в самом деле, о каких прошениях может идти в молитве речь, если «знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде чем попросите у Него» (Мф 6: 8), как говорит сам Иисус в Нагорной проповеди. При этом этимология слова «молитва» (la priere, preghiera, proseuch и т.д.) почти во всех языках до предела ясна: молитва – это прошение. Но только не прошение о том, «чтобы дважды два не было четыре», как скептически полагает Тургенев в «Стихотворениях в прозе», а просьба о милости – Kurie, elehson великой ектеньи или Miserere mei Deus 50-го псалма, то есть «Господи, помилуй» или «Помилуй меня, Боже».

«Восточные обряды, – говорит кардинал Томас Шпидлик в своей книге La spiritualite de l’Orient chretien, – изобилуют настойчивыми повторениями слов “Господи, помилуй”, прошениями об оставлении грехов. Они совершаются в атмосфере подлинного покаяния. Не будучи при этом в унынии или пессимизме, восточные аскеты проповедуют радостную веру: если единственное зло состоит в грехе, то его всегда можно стереть раскаянием». «Атмосфера подлинного покаяния» по выражению Шпидлика это, вероятно, и есть та черта, которая более всего отличает православие. Необходимо заметить, что и сегодня зачастую в церковь человека более всего привлекает не богослужение с его величественной красотою, не таинство евхаристии, которое, казалось бы, объединяет человека с Богом в единое целое, но именно исповедь, страстное желание покаяться и просить о помиловании.

В настоящей работе мне бы хотелось сосредоточиться исключительно на молитвенной практике русского православия и поговорить о том, как призыв «Господи, помилуй» звучит не в литургической, но в личной молитве православного человека. Несомненным открытием русского православия учение о так называемой Иисусовой молитве, состоящей всего лишь из нескольких слов: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного». Греческая «Филокалия» знает эту молитву в форме «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня», русская традиция добавила к местоимению «меня» слово «грешного», усилив покаянное настроение этой молитвы. Все эти слова взяты из нескольких мест Евангелия – из вопля слепого Бар-Тимея (Марк 10, 47) и из молитвы мытаря в Евангелии от Луки (18, 13). Именно из молитвы мытаря взято слово «грешного» (moi tw amartwlw).

При этом, как обнаружили старцы, именно эта молитва, такая краткая и, казалось бы, ничего особенного из себя не представляющая, удивительным образом соединяет человека со Христом. Этому посвящена написанная во второй половине XIX века книга «Откровенные рассказы странника духовному отцу своему». Книга эта написана, как следует из ее содержания, простым крестьянином, не священником и не монахом. Однако современный исследователь Илья Семененко-Басин считает, что под маской воображаемого автора скрывается отец Михаил (Козлов), выходец из старообрядческой семьи, соединившийся с православием, но принесший из старообрядчества особую любовь к чтению Писания, которое старообрядцам заменяло литургию.

В первоначальном варианте книга была издана в 1881 году. Затем ее текст видоизменили несколько редакторов, в том числе и знаменитый Феофан Затворник. Сегодня задача издателя заключается в том, чтобы дать в распоряжение читателя «Откровенных рассказов» текст максимально близкий к авторскому, поскольку книга эта, без сомнения, может быть отнесена к числу подлинных жемчужин русской литературы.

«Откровенные рассказы странника» переведены на все европейские языки и произвели огромное впечатление на американского писателя Джерома Д.Сэлинджера, который посвятил им замечательные страницы в двух своих повестях. Сэлинджер говорит что книга эта предлагает читателю incredible method of praying (невероятный способ молитвы) или учит тому how to pray by this special way (как молиться этим особым образом). Для человека, принадлежащего к духовной культуре христианского Запада метод, который предлагается странником, действительно, incredible, ибо странник рассказывает о том, и именно это с удивительной проницательностью это подчеркивает Сэлинджер, что тому, кто начинает молиться, «даже не надо верить в то, что делаешь… и не надо думать о том, что ты твердишь». «Если ты станешь, – продолжает героиня Сэлинджера, – повторять молитву снова и снова – сначала хотя бы одними губами, – то в конце концов само собой выходит, что молитва сама начинает действовать». Сэлинджер не совсем прав, когда он говорит, что молящийся не должен даже вдумываться в то, что он говорит, но в целом правильно излагает ту теорию молитвы, которую предлагает страннику его духовный отец.

Действительно, замечательное наблюдение Селинджера состоит в том, что он замечает, что молитва becomes self-acting, то есть становится самостоятельной, начиная жить в глубинах самого существа молящегося, жить и преображать его личность как бы изнутри. Селлинджер, разумеется, не зная русского языка, читал «Странника» в английском переводе. Представляется чрезвычайно важным и то, что говорит Селинджер о слове mercy («помилуй»): «Especially the word “mercy” because it such a really enormous word and can mean so many thihgs» (особенно слово «помилуй», потому что оно действительно так огромно и может означать самые разные вещи). И в самом деле, как это подчеркивает, кардинал Шпидлик вопль «Господи, помилуй», играет в восточном христианстве огромную роль и является очень значимым элементом не только богослужения, но и восточно-христианской духовности в целом.

Вот в высшей степени характерный фрагмент из «Откровенного рассказа»: «Молитва все более и более утешала меня, так что иногда сердце мое воскипало от безмерной любви к Иисусу Христу, и от сего сладостного кипения как бы утешительные струи проливались по всем моим суставам. Память об Иисусе Христе так напечатлевалась в уме моем, что, размышляя об евангельских событиях, я как бы их перед глазами видел, умилялся и радостно плакал, иногда в сердце чувствовал радость, что и пересказать сего не умею. Случалось, что иногда суток по трое не входил в селения человеческие и в восторге ощущал, будто один только я на земле, один окаянный грешник пред милостивым и человеколюбивым Богом. Уединение сие утешало меня, и молитвенная сладость при оном бывала гораздо ощутительнее, нежели в многолюдстве». Когда странник говорит о том, что, «размышляя об евангельских событиях, я как бы их перед глазами видел», это живо напоминает «Духовные упражнения» Игнатия Лойолы и его метод молитвенного размышления о тайнах жизни Иисуса.