Айя Субботина - Время зимы

• Название: Время зимы
• Автор: Айя Субботина
• Жанр: Фэнтези

Здесь нет эльфов и гномов, нет полуросликов и вампиров, орков и темных эльфов. В мире Эрбоса живут люди — отважные и трусливые, богатые и бедные, бесчестные и благородные, короли и мясники. Дасирийская империя готовится к великому событию — семилетнюю императрицу Нинэвель готовы отдать в жены "рхельскому шакалу" Шиалистану. Но что случится, если дасирийскаой знати не угодно, чтоб на трон сел чужестранец? Что станет, если окажется, что императрица вовсе не императорской крови? И по Эрбосу поползет слух, что прекрасная, но много лет назад пропавшая дасирийская принцесса Сиранна Потерянная, оставила в далеких землях наследника? Арэн из рода Шаам едет в Северные земли с тайным поручением от дасирийской знати. Что скажет владыка Севера на предложение, сокрытое за семью печатями?

---

— Нынче праздничная ночь на дворе. — Как не пытался жрец напустить умиротворенный вид, его взгляд метался из стороны в сторону. — Боги приходят в Артум, когда наступает черед таять снегам. Нет нужды нынче испрашивать благословения в храмах, боги слышат смертных, коль помыслы их чисты.

Он покосился на дверь за спиной нежданного гостя, тень скользнула по его лицу. Многоликий еще раньше услышал позади кряхтение Саа-Роша, которому голод и страх не мешали всюду совать свой нос. Наверняка жрец углядел его и теперь прикидывал, что за чудная пара посетила храм Эрбата: толстяк, одетый не по северной моде, и сопляк, которому хватило наглости тревожить божьего слугу.

— Уж не ересь ли слышится в твоем голосе, жрец? — Многоликий говорил ровно, ничем не выдавая своего настроения. Он давно усвоил урок, что нет ничего страшнее каменного лица собеседника. Неизвестность — сестра ужаса. — Мой почтенный родитель пришел в великой скорби и умоляет тебя попросить для него благословения Огненного.

Саа-Рош снова раскашлялся, что-то недовольно пробубнил в ответ — слова его перемежались бранью. Жрец отступил, лицо его сделалось бледным. Многоликий про себя пожурил леди Ластрик за то, что не навязала ему толстяка. Он мог прекрасно справиться и без него, жирная свинья только путался под ногами и, как сейчас, норовил все испортить.

— Кто вы? — Спросил служитель Эрбата, рука его метнулась куда-то в складки мантии. Обратно ладонь вернулась с кинжалом, который жрец выставил вперед.

«Да он нас ждал!» — мальчишка мысленно присвистнул. Интересно, что скажет госпожа, когда прознает об измене. Он не сводил глаз с Саа-Роша все время пути: если бы толстяку стало храбрости предупредить кого-то, он не смог бы передать вестей незаметно. Хотя дасириец только то и делал, что трясся от страха. Значит, предатель завелся либо в Замке на Пике либо рхельский царь не сдержал слова. Многоликий счел оба варианта равноценными.

Глядя, как волнуется лезвие в руке жреца, мальчишка покривился. Он знал десяток способов лишить его кинжала еще до того, как жрец поймет, что остался безоружным. Но Многоликий не торопился. Что за интерес играть коту с мышью, если она даже не противится?

— Именем Эрбата, — как-то неуверенно начал мужчина, — священный огонь спасет меня и защи…

Мальчишка метнулся вперед. Сорвался с места, как притаившаяся змея. Только одно движение, безоружное, но не менее опасное. Клинком стала рука, сложенные вместе большой и указательный пальцы — острым ему наконечником. Точный удар в кадык… и глаза жреца округлились. Он с шумом раскрывал рот, не находя спасительного глотка воздуха. Кинжал был позабыт, скрюченными судорогой пальцами, служитель Эрбата драл горло — от ногтей оставались белые полосы, что тут же алели, надувались кровью.

Многоликий знал, как справиться с оружием, как обойти противника. Когда мальчишка видел, что соперник ему по зубам, он заводил игру — неторопливо изводя соперника страхом, наносил удары достаточные, чтоб причинить боль, но не слишком глубокие и не смертельные. Говорили, что у Народа драконов несколько раз в год проводили бычьй турнир, когда несколько опытных воинов сходились в клеть вместе с раззадоренным вепрем. На потеху толпе они кололи зверя пиками, пока тот не истекал кровью. Братья Послествета звали таких смельчаков «мясниками», убийцы чтили свое ремесло, но всегда умерщвляли с первого удара. Кодекс запрещал терзать жертву, по той же причине убийцы старались избегать использовать яды.

А Многоликий любил запах агонии, и никогда не отказывал себе в удовольствии довести жертву до безумия. Но когда дело доходило до колдовства, он забывал об играх — в другой жизни довелось слишком дорого заплатить за свою беспечность, когда судьба свела его с та-хирским чародеем.

— Куда ты направляешься, жрец? — Он сгреб волосы мужчины в кулак и задрал его голову к себе, разглядывая выпученные глаза. — Уж не бежать ли? Разве Эрбат не защитит слугу своего в храме своем? Служитель громко сделал вдох, так ничего и не ответив.

— Эй! — Мальчишка окликнул толстяка. — Погляди, чтоб никто не потревожил нас.

Саа-Рош промокнул лоб платком и прытко выскользнул за дверь. Чистоплюй. Презрение в Многоликом лилось через край, но он не смел идти против воли госпожи. Потом когда леди Ластрик попросит его спеть для нее, после купания разомлев на подушках, он обязательно попросит больше никогда не давать сопроводителей в помощь.

— Что … тебе… нужно? — Слова с трудом протискивались через глотку жреца, густая слюна текла по подбородку, пузырилась, сочилась на гранитный пол.

— Ты знаешь, — пожал плечами мальчишка и отпустил голову несчастного.

— Я ничего не знаю, я лишь смиренный слуга Огненного и если на то будет его воля, он покарает тебя. Не за меня, — жрец кое-как собрался, чтоб встать на ноги. Он покачивался из стороны в сторону точно спьяну. — Ты осквернил место для молитв.

— Я осквернил обожженную рожу прелюбодейника, — выплюну ему в лицо Многоликий, уже вооружившись кинжалом. Он нарочно похвастался изогнутым лезвием, гравированным дикой кошкой, готовой к прыжку. Жрец сглотнул, поморщившись от боли, когда дернулся кадык.

— У меня есть сбережения. Сотня кратов и сотня лорнов. Я готов выкупить свою жизнь.

Многоликий сделал вид, что обдумывает его предложение. Сотня золотом — приличная сумма. Хватило бы, чтоб купить какой-никакой дом на окраине Тарема и всю утварь в него. Только что за нужда в доме, если есть замок? Многоликий, продавшись однажды, больше не торговал своей преданностью. По крайней мере до тех пор, пока кто-то не предложит больше, чем госпожа.

— Мало, — ответил он.

— Это все, что у меня есть, — голос служителя дрожал, того и гляди сорвется на крик. — Пощади, я никому ничего не скажу!

Что ж, по крайней мере ему хватило ума не отпираться, рассудил мальчишка. Видя, как жрец Эрбата заводит руку за спину, скрипнул зубами и, точно в танце, двинулся к нему. Два шага, скользящих, будто ноги не знали пола, широкий замах и скользкий удар вдоль, точно по груди. И еще шаг — в сторону, чтоб не перепачкаться кровью. Чуткий слух поймал звук треснувшей ткани мантии, следом за ним — более тихий стон лопнувшей кожи. Первое мгновение жрец не понял, что произошло, притронулся к груди. Жадная ткань глотала кровь и тот час делалась мокрой.

А потом мужчина закричал, заваливаясь на колени, словно срубленное дерево. Многоликий ткнул его ногою в лицо, заставляя на короткое время умолкнуть, забывшись стоном. Удар вышел сильным, больше, чем хотелось мальчишке — хрустнул нос, над губой расцвел кровавый, с землею пополам цветок.

— Будешь пробовать чародейничать — пущу кишки сразу, — наклонившись к жрецу, произнес Многоликий. Госпоже этот кобель был нужен живым, но сам он о том не знал, так что мальчишка собирался до последнего терзать его угрозами. — Понял ты меня? — переспросил вкрадчиво, на тот случай, если в тумане боли служитель не расслышал его.

— Понял! — Мужчина гундосил и не знал, за что ухватиться: то ли за нос, синий и надутый, как слива, то ли за порез на груди. Жрец лежал ничком и сучил ногами, словно беспомощный жук.

Многоликий задорно рассмеялся. Зрелище веселило его сильнее балаганных скоморохов и кукольных театров, что часто бывали в Тареме в ярмарочные дни. Что интересного в кукольных смертях и страстях? Их деревянный тела мертвы. Другое дело — живая плоть, чуткая к боли. И настоящая жизнь, которую можно держать над клинком — отпустить или дать жертве право на еще один вдох?

В такие моменты Многоликий считал себя едва ли не властелином над человеческими жизнями.

— Бывал ли ты восемь лет назад в Дасириии? Весною, когда на троне еще сидел император-полудурок? — Мальчишка присел на корточки в паре шагов от жреца. Не было нужны спрашивать, но ему хотелось сделать все, как следует. Вдруг кобель еще об чем проболтается?

— Был, был, — спешно ответил служитель Эрбата. — Я не хотел, клянусь Огненным! Она сама, грязная баба, все хотела понести, чтоб было кого заместь Нимлиса на престол усадить. Чтоб ей пусто было, гадюке!

— И Фарилисса не прибегала ни к каким средствам, чтоб обезопасить себя от твоего семени? — Многоликий отставил проклены жреца без внимания. Щенячья натура — все валить на бабу, будто она ему черным колдовством Шараяны член подняла. Мужчина отрицательно качнул головой.

— И сколько раз ты с нею был?

— Два, — выпалил он и вдруг как-то сжался, словно застигнутый врасплох любовник перед лицом обманутого мужа. — Нет, три, — поправил сам себя и побелел, глянув на собственную окровавленную ладонь.

На всякий случай мальчишка отодвинулся еще на шаг назад — не хватало, чтоб кобель вывернул ему на ноги свой обед или ужин. Сидеть на корточках было неудобно, ноги затекали и грозили потерять ловкость, а Многоликому непременно хотелось видеть лицо прелюбодея, поэтому он не сменил позы, но поторопился с дознанием. Благо, что жертва запросто сознавалась во всем.