Арнольд Эпштейн - Футбол на линии огня

• Название: Футбол на линии огня
• Автор: Арнольд Эпштейн
• Издательство: Самвен
• Жанр: Спорт
• Год: 1992

..Я очень рискую показаться нескромным, но похоже, книжка, которую вы только что открыли — первая в своем роде на нашей одной шестой части суши. Спортивная журналистика не слишком-то чутко откликается на происходящие вокруг перемены. Если об экономических проблемах того же футбола мы говорим довольно много, то от политики стараемся быть как можно дальше. Отделываемся разве что статьями, похоже, по большей части "заказными", ратующими либо за проведение самостоятельных чемпионатов той или иной республики, либо за сохранение прежних устоев. Да еще подбрасываем что-нибудь о безобразиях во время матчей — как правило, состоявшихся в южных городах, причем в роли рассказчика чаще всего выступает кто-то из проигравших там земляков.

И вот я, спортивный обозреватель самарской молодежной газеты, взялся за книгу. В последнее время я побывал во многих так называемых "горячих точках". Прифронтовой район Азербайджана, взволнованная столица Чечено-Ингушетии, загроможденная баррикадами Рига… Пестрая панорама происходящих здесь событий, конечно, станет достоянием историков. Но у меня были спортивные командировки. И на этих страницах речь пойдет всего лишь об одной грани нашей жизни.

---

На прощанье одноклубники устроили в честь Базавода банкет. И подарили ему, помимо всего прочего, фирменный спортивный костюм берлинского «Динамо». Но при том попросили: Теноссе Базавод, отпори, пожалуйста, эту ненавистную нам динамовскую эмблему…»

— Ну и как, отпорол?

— Честно говоря, нет. Я, правда, ни за одно «Динамо» никогда не болел, но уж больно костюм красивый…

— Сергей, давай начнем с самого начала. Как вышло, что тебя впору заносить в самарскую книгу рекордов?

— В футбол я играл всю свою сознательную жизнь. В школе, в военном училище, а потом — везде, где приходилось служить. Получалось вроде неплохо, но в команды мастеров не рвался. В восемьдесят шестом, после того, как мне довелось побывать и на Дальнем Востоке, и в Закавказье, направили в группу советских войск в Германии. Вот там-то всего через три года меня и заметили.

— Расскажи об этом поподробнее.

— Одна местная команда оказалась без иностранных игроков, хотя по существовавшему положению могла заявить двоих «легионеров». Поляки, прежде закрывавшие эти вакансии, вернулись домой, и тогда немцы предложили сборной нашей части товарищеский матч, такие своеобразные смотрины. Мы проиграли — 3:4, но меня и еще одного парня взяли на заметку.

— Что это была за команда? Какого ранга?

— Третий эшелон тогдашнего ГДРовского футбола. Там была такая система — Оберлига, то есть, высшая по-нашему, две зоны первой лиги Штаффель «А» и Штаффель «Б», а под ними — региональные турниры. Вот в одном из них я и играл — за команду спортклуба «Хольмезен» из Гросгрима. Во второй лиге, если по нашим меркам.

— Ты играл нелегально? Военный человек все-таки…

— Да нет, что ты. Немцы — люди пунктуальные, там подставка никогда в жизни не пройдет. В каждом клубе есть специальный человек, который ведет досье на всех без исключения игроков — где играл, вплоть до сборных ЖКО, сколько забил… У меня была карточка участника, моя фамилия упоминалась в газетах.

— Так это была профессиональная команда?

— Нет, скорее полулюбительская. У клуба было несколько команд, начиная с детских. В том числе и две взрослые. Вот за вторую футболист имел право играть, и не будучи заявленным. Когда у меня гостил младший брат, он без всяких формальностей смог выйти на поле и даже гол забил — так что на всякий случай самарские футбольные статистики могут и его взять на заметку. Ну а я играл в первой — главной — команде клуба.

— И какими были твои успехи?

— «Хольмезен» никогда не поднимался высоко в турнирной таблице, а с нашим приходом вышел сначала на третье место, а в следующем сезоне даже и на первое. Получил путевку в переходный турнир! Я в первом своем чемпионате забил 11 мячей, во втором — 8. Провел практически все матчи.

— Как тебя встретили в команде?

— Поначалу спокойно, но признали довольно быстро. Мы на первый матч вышли еще с одним «иностранцем» — моим приятелем Серегой Мартыновым, — и поначалу за игрой только наблюдали, без единого паса прозябали. А потом мне удалось в толчее у ворот соперника забить гол. Ну и тут нас обоих стали кормить мячами при каждом удобном и неудобном случае. Прозвище мне дали — «Майор». Чтобы со вторым Сергеем не путать… А потом произошел случай, после которого я почувствовал себя в команде своим человеком. У них был центральный нападающий — долговязый такой парень по имени Аксель. Неплохо умел головой играть, да уж больно двигаться не любил. Ну и начал ко мне цепляться: тут не совсем точно пас ему дал, там на метр в сторону… Однажды мы с ним по-серьезному в раздевалке схлестнулись. Так представляешь, команда встала на мою сторону! И вскоре я начал выходить на поле с «десяткой» на спине. С номером, под которым прежде играл Аксель…

— Иными словами, как футболиста они тебя приняли. А как относились к тому, что ты — офицер чужой армии?

— Откровенно говоря, общаясь с немцами, я в первую очередь чувствовал себя футболистом. И поэтому, хоть с языком у меня было не ахти как здорово, мы прекрасно понимали друг друга. В команде у меня не возникало никаких проблем. В том числе и тогда, когда начался распад ГДР. Простились знаешь как тепло…

— О политике мы еще поговорим. А пока — давай немного об игре. Как к тебе относились соперники, судьи? В какой футбол ты играл?

— Там действуют жестко, но не скажу, чтобы грубо. Правда, когда вышли в переходный турнир, борьба уже шла более ожесточенная, но риск получить травму все равно был меньше, чем у нас. Хотя бы потому, что там мы играли только на идеальных газонах. Наш Гросгрим, например, найдешь не на каждой карте, а знаешь, сколько в этом городке футбольных полей? Двадцать шесть!

— Ну а судьи что?

— Убийственных «сплавов» не помню. Может потому, что ставка у нас была меньше, чем жизнь? Да и к себе предвзятого отношения я ни разу не чувствовал. Когда меня срубали — чаще всего судьи назначали пенальти. Я правила нарушал — тоже свистели. Один раз только меня арбитр простил. Соперник основательно врезал мне по ногам, я упал ну и… Короче, сказал все, что я думал по этому поводу — на родном языке, с употреблением кое-каких крепких слов, разумеется. Смотрю, а арбитр укоризненно так головой качает и улыбается. Знал, видимо, перевод. Но, хоть там с бранью и борются, даже «горчичник» не показал. Двадцать марок я тогда сэкономил.

— То есть?

— Это — штраф за красную карточку. За желтую — в два раза меньше. Так что я на всякий случай всегда на матч с деньгами приезжал.

— А клуб что, не мог заплатить?

— Нет, это же индивидуальный штраф. Клуб брал на себя кое-какие другие обязательства. Мартынову, например, во время одной из игр рассекли бровь. Так швы ему наложили бесплатно. В конце второго тайма появился на стадионе как огурчик.

— А вообще ты заработал что-нибудь благодаря футболу? «Совинтерспорт», насколько я знаю, твоей персоной не интересовался…

— Нам платили не за победы, а за забитые голы. Но бомбардир всегда пускал шапку с премиальными по кругу. Все вспоминали, кто отдал предпоследний пас, кто на своей половине отобрал мяч… Или же вратарь говорил, что это именно он начал толевую атаку ударом из штрафной. Да и вообще парни относились к премиальным не слишком-то серьезно. И я брал с них пример.

— То есть главным для тебя был процесс, а не результат. Да?

— Футбол, конечно, это не такое простое дело. Но для меня каждый матч все равно был праздником. Играли по выходным, на стадион приходило довольно много народу — по несколько сот человек. У всех — отличное настроение, люди улыбаются… Объездил с командой всю округу — тоже ведь интересно. Ни у кого в части такого досуга не было — в назначенное время в военный городок заезжал либо главный тренер на своем «Варбурге», либо его жена на «Мазде». И с этого момента кончалась моя армейская жизнь и начиналась совсем-совсем другая. Когда команда отправилась на матчи переходного турнира, за мной аж на «Икарусе» приехали…

— Представляю, как завидовали тебе в части.

— Может быть. Но ведь я проводил свой выходной так, как считал нужным. Только и всего. Нет, если бы кто-то захотел мне напакостить, то, наверное, смог бы лишить меня футбола. Но, понимаешь, в Германии жизнь более благополучная и спокойная, так что люди завидуют друг другу не настолько остро как у нас. Даже в армии.

— Да ради футбола ты мог бы, наверное, и нарушить армейскую дисциплину…

— Бывало… Например, возвращались мы с полигона, и я никак не успевал к началу телерепортажа с участием нашей сборной. Знаешь, что сделал? Поставил на марше свою машину последней в колонне, помаленьку отстал, потом рванул другим путем и влетел в нашу ленинскую комнату одновременно со стартовым свистком судьи… Вот о чем до сих пор жалею — «Хольмезен» уже после объединения Германии пригласили на однодневный турнир на территории бывшей ФРГ. И я не рискнул поехать с ребятами. Возможно, никто и не узнал бы. Но это по армейским меркам — проступок серьезный.

— Тебе довелось быть в Германии в интересное время. Испытал это на себе?

— Немного да. Честно говоря, и прежде наша армия нередко вела себя так, что просто не могла вызвать симпатии немцев. То солдаты дачу обворуют, то танк на марше газон «случайно» разворотит, то еще что-нибудь. Это, естественно, рождало ответную реакцию. До поры до времени, пока существовала «нерушимая дружба советского и восточногерманского народов», противостояния почти не ощущалось. У каждой части были шефы, они приезжали в гости, давали концерты, мы обменивались подарками… Причем поверь, что иногда это делалось совершенно искренне, а не, по каким-то политическим соображениям. Но после того, как изменилась обстановка, исчезло и то доброе, что действительно связывало нас. Общаться с русскими стало, видишь ли, «нецелесообразно». Как у нас в свое время — с «врагами народа».