Шимун Врочек - Питер

• Название: Питер
• Автор: Шимун Врочек
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-064260-1

Далеко не все тайны северной столицы раскрываются в «Путевых знаках» Владимира Березина. Загадочный сетевой писатель, скрывающийся под псевдонимом Шимун Врочек, раскроет секреты постъядерного Петербурга в своем захватывающем романе «Метро 2033: Питер». Герою — всего двадцать шесть лет, но он уже опытный боец и сталкер. Приключения и испытания, через которые ему предстоит пройти, даже и не снились обитателям Московского метро.

«Роман «Метро 2033: Питер» загадочного сетевого автора, который известен под псевдонимом Шимун Врочек, наверное, самая необычная книга из нашей серии. У Врочека собственный стиль — жесткий и смачный, у него свой Петербург — и такой северную столицу мы ещё не видели. Он в подробностях описывает устройство питерского метро после ядерной войны — и получается оно ничуть не менее интересным, чем метро московское, описанное в моих книгах. «Питер» решительно не похож ни на Антонова, ни на Березина, ни на моё «Метро 2033». И это здорово».

Дмитрий Глуховский

---

Иван прошёл по узкому проходу между палатками, закрывавшими большую часть станции. Это была центральная улица Василеостровской, её Невский проспект, существовавший только ночью. Днем палатки убирали, сворачивали, чтобы освободить место для работы, а по выходным и праздникам: для развлечений. В южном торце станции, за железной решеткой, возвышались видимые даже отсюда ряды клеток — мясная ферма. Иногда оттуда доносился резкий звериный запах.

В отдельной палатке спали дети, начиная с четырех лет. Детский сад.

Иван шёл мимо вылинявших, залатанных палаток, слышал дыхание, кашель, хрипы, иногда кто-то начинал бормотать во сне, потом поворачивался на бок. Старая добрая Василеостровская.

Завтра освободят всю платформу и поставят столы. Завтра станция будет гулять. И осталось до этого — Иван повернулся и посмотрел на станционные часы, висевшие над выходом к эскалаторам… Красные цифры переключились на четыре двадцать три. Ещё три часа.

Долго он провозился. Иван шагал и иногда ему мерещилось, что он проваливается вглубь гранитного серого пола. Он поднимал голову и просыпался.

Спать.

Но для начала следует сдать снаряжение и умыться.

— Где ты был? — Катя, заведующая снаряжением и медчастью Василеостровской, сузила глаза.

— Хороший вопрос. А что, не видно? — поинтересовался Иван, расстегивая «алладин». Костюм химической и радиационной защиты Л-1 штука ценная, без неё в некоторых местах не сделаешь и шагу. Особенно, если тебе хоть немного дорого то, что у тебя ниже пояса.

— Ещё бы не видеть. Весь перепачкался, хуже гнильщика.

Иван закончил с «алладином», бросил его в металлический бак для санобработки. Стянул и туда же положил изгвазданные резиновые сапоги. Теперь портянки. Иван размотал их и отшатнулся. Ну и запах. Распаренные ноги на воздухе блаженно ныли, словно не могли надышаться. Иван бросил портянки в бак и поскорее закрыл его крышкой. Всё.

— Где же тебя носило? — спросила Катя, пропуская его вперёд. Невыспавшаяся и раздраженная, она была ещё красивее. Точнее, красивой она становилась всегда, когда злилась.

— А ты как думаешь?

Теперь сдать снаряжение под роспись. Часть вещей — личное имущество Ивана, остальное являлось собственностью общины. Он начал стягивать тонкий свитер через голову, охнул, схватился за правый бок. Чёртова фигня! Иван скривился, застыл от боли. Похоже, всё-таки ребра. Катя тут же бросилась на помощь, помогла снять свитер. Женщины, подумал Иван. Вы так предсказуемы…

Всё бы вам котят спасать. Или тигров.

— Ты с кем подрался? — спросила Катя, бесцеремонно ткнула пальцем в грудь, прямо в кровоподтек. Блин. Иван застонал сквозь зубы. — Что, болит? — спросила Катя с плохо скрытым садизмом в голосе.

— Нет.

— А так?

От следующего тычка Иван согнулся, воздух застрял где-то между лопаток. Он замычал, помотал головой.

— Ага, — сказала Катя. — Хорошо. Будем лечить. — она вернулась с тазиком и марлей.

Иван выпрямился, открыл рот. Катя уперла руки в бока, вскинула голову:

— Если ты сейчас скажешь это своё идиотское «бато-ончики», я тебя под башке двину… вот этим тазиком, понял?!

Когда с обработкой ран и ссадин было покончено, Катя ушла выплеснуть таз. Потом вернулась и принесла Ивану воды напиться. Он единым махом осушил граненый стакан, сразу ещё один — стало лучше. Катя уже не выглядела такой злой. Пока Иван умывался, она достала из мешка чистую смену одежды. Положила её на койку рядом с Иваном, выпрямилась, спросила небрежно, словно невзначай:

— Значит, завтра?

— Ты красивая, — сказал Иван. Катя посмотрела на него. — И очень умная. И у нас действительно могло что-то получиться.

— Но не получилось, — Катя выдохнула легко. — Обними меня напоследок, Одиссей.

Иван покачал головой.

— Не могу. Прости.

— Почему?

Он дотронулся до её волос, отвел тёмную прядь с лица. Улыбнулся одними глазами.

— Я почти женат. Наверное, это глупо, как думаешь? — он взял её за подбородок и поднял ей голову. Посмотрел в глаза. — Это глупо?

— Нет, — сказала Катя. — Ты, сукин ты сын. Ты счастливчик. Ты должен в ногах у неё валяться и бога благодарить за неё, придурок чёртов! Понял?!

— Да.

В темноте за стеной они слышали храп. Фонарики над входом переключились на другой свет — таймер сработал. Теперь палатка была залита красным светом — словно наполнена кровью.

— Ты моя царица Савская. Моя Юдифь.

— Льстец, — сказала Катя. — Ты хорошо изучил библию, я смотрю, — Катя отвернулась, начала перебирать инструменты. Взяла эластичный бинт. — Подними руку.

— Я хорошо запоминаю истории про женщин.

Катя улыбнулась против воли. Закончила перематывать его ребра, закрепила узел. Снова загремела бачком с инструментами. В палатке установилась странная, напряженная тишина.

— А она? — спросила Катя наконец.

— Что она?

Катя остановилась и посмотрела на него.

— Кто она тебе? По библии.

— Моя будущая жена, — ответил Иван просто.

Катя то ли всхлипнула, то ли подавилась — Иван толком не понял. Она отошла на секунду и вернулась с баночкой. Жёлтая застывшая мазь.

— Повезло тебе, придурок. Ну-ка, подними голову!

Он поднял голову. Увидел в Катиных зрачках белый силуэт убегающего в тоннель тигра… Моргнул. Показалось. Катя наклонилась и начала мазать ему лоб вонючей холодной мазью. От её дыхания было щекотно и смешно.

В следующее мгновение Катины губы оказались совсем близко.

— Иван, смотри, что я добыл!

Пашка ворвался в палатку. Замер. Иван с Катей отпрянули друг от друга. Пашка прошёл между ними, с грохотом поставил бочонок на стол, повернулся. Неловкая пауза. Пашка оглядел обоих и сказал:

— Что у тебя с рожей?

— Стучать надо, вообще-то! — сердито сказала Катя, — Павел блин Лександрыч.

Пашка только отмахнулся.

Иван поднял руку и потрогал лоб. Болит. Странно, вроде маской противогаза было закрыто, а поди ж ты.

— Обжегся.

— Че, серьёзно? — Пашка смотрел на него с каким-то странным выражением на лице — Иван никак не мог сообразить, с каким. — И как это вышло?

Рассказывать целиком было долго.

— Ну… как-как. Карбидка рванула, — сказал Иван чистую правду. — Вот и обожгло.

— Серьёзно? — Пашка притворно всплеснул руками. — А-афигеть можно. Ты с ней что, целовался что ли? С карбидкой?

— Пашка! — прошипела Катя.

— А что Пашка? — изобразил тот недоумение. Иван давно заметил, что эти двое терпеть друг друга не могут — ещё с той поры, когда он с Катей закрутил роман. Интересно, что когда он познакомился с Таней, Пашка почему-то успокоился… Вообще-то, знал Иван её давно, но как-то все внимания не обращал. Идиот. А тогда, после нелепой смерти Косолапого…

К чёрту.

Иван встал, потрогал эластичный бинт, перетягивающий ребра. Бинт был жёлтый, старый, не раз стираный. Общество, блин, вторичного потребления! Так назвал это профессор Водяник? Ещё он рассказывал: раньше, в средние века, при монастырских больницах хранились бинты со следами старой крови и гноя, застиранные чуть ли не до дыр. Ими, мол, ещё святой Фома или кто-то там лечил раненых. К язвам прикладывал. М-да. А выбросить нельзя, потому что руки святого касались, бинты теперь исцеляют лучше…

Водяник говорил, что святость всё-таки передаётся хуже, чем микробы.

А то мы бы все уже в метро с нимбами ходили.

Иван встал с койки, прошёл к большому зеркалу с выщербленными краями, что стояло на столе. Оглядел себя. Синяк на груди, действительно, замечательный. И красная полоса на лбу тоже ничего. Иван повернул голову — вправо, влево. Как раз для завтрашней церемонии.

Диалог за его спиной перешёл в прямую схватку.

— Паша, к твоему сведению, — говорил Пашка язвительно. — С карбидками не целуется. Потому что у него — что?

— Что? — спрашивала Катя, злясь.

— Диод! Честный диггерский диод. А не какая-нибудь карбидка-потаскушка!

Катя замерла. Лицо бледное и чудовищно красивое. Медуза Горгона, дубль два.

— Па-ша, — сказал Иван раздельно. — Выйди, пожалуйста.

— Я что…

— Выйди.

Когда Пашка вышел, Иван вернулся к койке. Не стесняясь наготы (перед Катей? смешно), быстро сбросил штаны, что надевал под «химзу», натянул чистые. Сунул руки в рукава рубашки, начал застегивать пуговицы. Посмотрел на упрямый затылок Кати, опять загремевшей своими банками-склянками. Красивая шея. Закончив с пуговицами, Иван встал. От усталости в голове тонко звенело. Такой лёгкий оттенок поддатости, словно намахнул грамм пятьдесят спирта.

— Готов? — спросила Катя, не оглядываясь.

— Да, — сказал Иван. Подошел к ней. — Не обижайся на Пашку.

— Не буду. Он прав. Я шлюха.

— Пашка дурак, — сказал Иван. — У него все — или чёрное, или белое.