Евгений Торчинов - Религии мира: опыт запредельного

• Название: Религии мира: опыт запредельного
• Автор: Евгений Торчинов
• Жанр: Религиоведение

Настоящая книга впервые была опубликована в 1997 году и сразу стала научным бестселлером: это была первая в отечественной, а в значительной степени и в мировой науке попытка представить религию в качестве целостного психологического феномена.

Выдающийся ученый-религиовед Е. А. Торчинов (1956–2003) обосновал и развил принципиально новый психологический подход к истолкованию феномена религии, исходя из понятия глубинного религиозного опыта как особой психологической реальности и активно используя при этом разработки представителей трансперсональной психологии (С. Гроф и его школа).

В книге исследуются тексты, фиксирующие или описывающие так называемые мистические практики и измененные состояния сознания. Во введении рассматривается структура религиозного опыта и его типы, вопрос о взаимодействии религии с другими формами духовной культуры (мифология, философия, наука). Первые три части посвящены рассмотрению конкретно-исторических форм религиозной практики изменения сознания (психотехники) с целью приобретения глубинного (трансперсонального) опыта. Рассматриваются формы шаманской психотехники, мистериальные культуры древнего Средиземноморья, сложнейшие формы психотехники, разработанные в религиях Востока: даосизме, индуизме, буддизме. Особая глава посвящена «библейским религиям откровений»: иудаизму, христианству и исламу. Особый интерес представляет собой глава «Каббала и Восток», в которой проводятся параллели между иудейским мистицизмом (каббала) и религиозно-философскими учениями индо-буддийской и дальневосточной традиций.

---

Для даосизма проблема зла предельно проста и обусловлена его натуралистическим характером: все природное – благо (все естественное хорошо), зло заключается в отпадении от гармонического мира природы, понимаемом как отступление от Дао – мирового первопринципа. Но природа лишена и нравственного содержания («Небо и Земля не гуманны»), она не описывается в этических категориях. Следовательно, добро и зло – просто пара взаимообусловленных противоположностей, порожденных рефлексией отпавшего от природного универсума человека и лишенных онтологического статуса.

В христианстве, напротив, Бог зачастую рассматривается в этических категориях как высшее благо и источник нравственности и морального закона. Такая трактовка проблемы этики в сочетании с креационизмом создает большую теологическую трудность и проблему теодицеи. Впрочем, всегда находились богословы, трактовавшие зло или как необходимый фон, оттеняющий сияние добра (св. Августин), или как следствие неадекватности нашего познания (формулировка Спинозы, хотя идея не чужда и ряду средневековых теологов).

Существенно иначе проблема этичности Бога решалась в рамках апофатического богословия: к Богу не применимы никакие определения эмпирического происхождения; Бог всегда «не это». Потому нельзя сказать и что он благ (да и Библия учит, что Адам и Ева совершили грехопадение через распознавание добра и зла, ранее чуждое им и относящееся, таким образом, уже к тварному, и даже падшему, состоянию; Бог же выше любых противоположностей). Кроме того, раз Бог – источник блага, значит, он выше блага, так же, как он выше сущности и даже бытия.

Сходные проблемы в интерпретации теологии морали вставали также и перед иудаизмом и исламом, но пример христианства особенно показателен. Однако в любом случае, не одна из мировых религий не может быть сведена к этике и нравственной доктрине. Этическая интерпретация христианства – сомнительный для религиозного сознания дар либеральной теологии позитивного и прогрессистского XIX в. («Но как избыть его печали? Он мягко стлал, да жестко спать»[37]).

Теперь несколько слов об основном корпусе настоящего исследования.

Он состоит из трех частей. Первая посвящена архаическим и древним религиям, вторая – религиям чистого опыта как наиболее ясно являющим психологическую сущность религии (это даосизм, индуизм и буддизм), а третья – догматическим религиям библейской традиции (иудаизм, христианство, ислам).

Сразу же хотим предупредить читателя, а заодно и воспрепятствовать обвинениям с его стороны, что мы совсем не собираемся ни освещать историю религий, ни претендовать на полное и исчерпывающее описание не только всех, но даже и основных конфессий. Такое описание (а тем более в новой психологической парадигме) – дело будущего и вряд ли посильно одному человеку. Мы лишь на конкретном религиоведческом материале опробуем тот подход и те методологические принципы, которые были сформулированы в этом введении, а потому наш анализ религий мира будет выборочным и неполным. Прежде всего мы затронем именно трансперсональные и психотехнические аспекты рассматриваемых нами религий и культов. Из архаических верований мы остановимся в первую очередь на шаманизме, из религий древнего мира – на мистериальных культах и их ритуалах, а из религий Востока ограничимся даосизмом, брахманизмом (индуизмом) и буддизмом в указанных выше аспектах. Что касается библейских религий, то нас главным образом будет интересовать вопрос о своеобразии соотношения их доктрин с трансперсонально-психологической основой, а также место трансперсонального и психотехнического аспектов в их традициях. Насколько эти задачи будут выполнены – судить читателю.

Часть 1 РАННИЕ ФОРМЫ РЕЛИГИИ: МИСТЕРИАЛЬНЫЕ КУЛЬТЫ ДРЕВНОСТИ

Глава 1. ШАМАНИЗМ

Типы архаической религиозности

После нашего методологического введения мы приступаем к анализу и рассмотрению конкретного религиоведческого материала в предложенной ранее перспективе. Как мы уже говорили, это отнюдь не будет очерком истории религии, тем более что не совсем понятно, в каком смысле об истории религии можно говорить вообще. В свое время Маркс сказал, что религия не имеет своей истории, подразумевая вторичный, производный характер религии от социально-экономических (базисных) факторов, превратным отношением которых она, по Марксу, является. Мы склонны согласиться с Марксовым заявлением, хотя и по совершенно иным причинам и на других основаниях. Если в фундаменте религий лежат сходные или даже тождественные трансперсональные переживания, то единство религиозного опыта, о котором говорилось выше, – тогда о какой истории может идти речь? И не случайно М. Элиаде осторожно назвал свой фундаментальный труд, подведший итог всей его научной жизни, не «Историей религий», а «Историей религиозных идей…».[38]

Действительно, в сущностном отношении в религиях менялась только степень глубинности переживаний, лежащих в их основе, и потому примером исторического процесса здесь может быть разве что переход от эмоциональных переживаний к перинатально-архетипическим и от этих последних – к различным трансперсональным. В целом же сущность религий всегда оставалась самотождественной, менялись лишь явления этой сущности, точнее – культурно-исторически обусловленные формы выражения этой сущности – доктрины и теологические системы, культы и ритуалы, мифы и образы, как если бы один и тот же человек попеременно появлялся то в одном, то в другом туалете, то в маске одного фасона, то другого. Да и сама история не есть ли лишь форма видения социально-культурной реальности «историческим» человеком, взлелеянным иудео-христианской традицией, его, так сказать, априорной формой социокультурного созерцания? История Индии существует для европейца, а не для индийца, да и древний китаец был бы удивлен историзмом европейской культуры, ибо как бы ни была богата династийными и иными хроникальными и хронологическими сочинениями китайская культура, циклическая модель времени космоса и времени социума делала невозможной историю в европейском понимании, то есть историю в собственном смысле этого слова. Впрочем, все эти вопросы слишком сложны, чтобы кощунственно пытаться решить их походя, поэтому вернемся в лоно религиоведения.

Первый вопрос, встающий, когда речь заходит о ранних формах религии, – это вопрос о происхождении религии, который мы сразу же назовем ложным или, мягче, – некорректным. Почему? Выше мы уже сформулировали некую апорию или антиномию религиоведения: «Религия не возникала никогда. Религия возникла в исторически обозримое время». Теперь разъясним ее. Все религиоведы знают, что уже нельзя найти ни одного народа и ни одного племени, сколь бы примитивным оно ни было, не имеющего представлений, относимых к религиозным. Тем не менее мы, воспитываясь на марксистской парадигме, привыкли говорить о происхождении религии, что делало ее исторически преходящей формой общественного сознания: как религия некогда возникла, так она некогда и исчезнет. Достаточно любопытен, однако, факт, что этот подход в целом задан ментальностью иудео-христианской традиции: религия (то ли связь с божественным, то ли благоговение перед ним, в зависимости от того, к какому латинскому корню мы будем возводить это слово)[39] возникла в результате грехопадения, поскольку до него существовало непосредственное общение с Богом, и религия исчезнет в грядущем зоне царства Божия, когда это общение восстановится. «Апокалипсис» св. Иоанна Богослова специально подчеркивает, что в Новом Иерусалиме, Граде Божием, храма не будет, ибо Бог будет все во всем.[40] Кстати, здесь, в свою очередь, просматривается очень древний мифологический сюжет о изначальной всеобщей связи мира людей и духов или божеств, утраченной позднее и сохранившейся только у избранных, прежде всего – у шаманов. Идея происхождения и отмирания религии безусловно требовала иудео-христианского историзма в рамках разомкнутого временного цикла – линейного времени. Впрочем, о происхождении религии впервые заговорили не марксисты, а французские просветители (кажется, эту линию можно и еще удревнить, доведя до средневековых повествований о Трех Обманщиках).[41]

Для подтверждения этой, в общем-то сугубо умозрительной теории религии, вытекавшей из просветительской или марксистской концепции, обращались и к эмпирическому материалу, а именно к данным археологии. А эти данные свидетельствовали, что у древнейших людей (питекантропов, синантропов, неандертальцев, хотя у последних вроде бы под вопросом) никаких религиозных верований не было, точнее, раскопки не давали материала о наличии подобных верований. Понятно, что это не аргумент: мало ли, собственно, какие ритуально-культовые формы у наших древнейших предков (или почти предков) могли быть. Они еще не умели рисовать быков для магических (но не религиозных!) целей, не делали статуэток примитивных «Венер» и могли не верить в посмертное существование, для обеспечения которого в могилу надо положить каменный нож, лук и стрелы. Но даже если никаких верований у них действительно не было, это отнюдь не является, увы, аргументом в пользу теории исторического происхождения религии, ибо, строго говоря, все эти перволюди не были людьми, точнее, не принадлежали к тому же биологическому виду homo sapiens, что и мы, грешные. Ведь не удивляемся же мы тому, что религии нет у человекообразных обезьян. Религия появляется вместе с homo sapiens и всегда существует с ним; науке неизвестны ни религия без homo sapiens («человека разумного», как известно), ни homo sapiens без религии. И действительно, уже у кроманьонца, который, по существу, и был первым homo sapiens, религиозные представления наличествовали: существовали и магические быки, и брюхатые «Венеры», и погребальные ритуалы. Не следует ли из этого, что религиозный опыт и религиозное чувство имманентны самой природе человека?