Арсений Насонов - «Русская земля» и образование территории древнерусского государства

• Название: «Русская земля» и образование территории древнерусского государства
• Автор: Арсений Насонов
• Издательство: Издательство Академии Наук СССР
• Жанр: История
• Год: 1951

Настоящее исследование посвящено образованию территории древнерусского государства. Задача автора — проследить, как территория государства росла, проследить на конкретном материале образование территории древнерусских «самостоятельных полугосударств» на широком пространстве восточноевропейской равнины. Дореволюционные исследователи считали, что процесс этот «скрыт от глаз историка». Проблема, по сути дела, поставлена ходом развития советской историографии.

Поскольку эта проблема поднята впервые, возможны промахи и недосмотры. Но общие выводы сделаны на большом проверенном материале. Выводы исследования, произведенного автором на основе марксистско-ленинской методологии, показывают, что проблема изучения образования государственной территории отнюдь не тождественна проблеме изучения этнической территории, колонизации в частности. Заметим, что специальные выводы исследования подтверждают некоторые взгляды автора на историю нашей страны в ранне-феодальную эпоху, которые ему приходилось высказывать в печати ранее.

Хотя работа является историко-географическим исследованием, выводы ее представляют более общий интерес, подтверждая, что территория древнерусского государства образовалась не с появлением в Киеве Олега и Игоря, а в результате длительного внутреннего процесса, начавшегося задолго до этого события и протекавшего в течение столетий после него.

---

Через оз. Волошево, или Волоцкое, и Кенозеро путь выходил к р. Онеге. На системе озер Кенозеро и Почеозеро при речке Волошке есть сел. Волок Малый{246}. Далее он шел вниз по Онеге, причем по р. Моше, впадающей в Онегу, ответвлялся путь в Вельско-Важский край. Ниже по течению Онеги он опять разветвлялся, где начинался волок к р. Емце, втекающей в Сев. Двину; далее по р. Онеге он выходил к побережью Студеного моря.

На этом пути, по грамоте Святослава, было три новгородских становища. Первое — «на Волоци в Моши». Другой Моши, кроме втекающей в Онегу, мы не знаем. «Волок в Моши», если это поселение, мог лежать только в верховьях реки, где был волок к бассейну р. Вели. Но возможно, что вся местность по Моше и Онеге называлась «Волоком» («на Волоци в Моши»). Она служила как бы мостом, волоком из Новгородского края к бассейну Сев. Двины. По представлению Флетчера, река Онега (под Каргополем) встречается с рекою Volock, которая изливается в Финский залив{247}.

По Онежской уставной грамоте 1536 г. великий князь держал доводчика на Усть-Мши{248}. Существовал Устьмошский стан, Устьмошская волость, Мошенская волость{249}. Так или иначе, но нот сомнения, что «Заволочьем» (термин, известный уже новгородским известиям второй половины XI в.) назывались места, лежавшие за волоком Заонежья, т. е. Подвинье, куда попадали с Онеги и по Емце, и Важско-Вельский край, куда попадали с Онеги и Моши{250}.

Из грамоты, 1546 г. видно, что устьмошане, наряду с турчасовцами, каргопольцами и др., ездили к морю соль покупать. В той же грамоте упоминаются порожане и Порог; соль у моря покупали у поморцев и возили ее в Турчасово и на Порог{251}. В грамоте Святослава упомянуто, что «у Порогопустьць» берут полсорочка и что «на мори от чрена и от салгы по пузу»{252}. Местоположение первого становища («Порогопустьць») определяется д. Порог, расположенной на правой стороне р. Онеги в 25 км от г. Онеги{253}. Становище на море — очевидно близ устья р. Онеги.

Из Заонежья новгородская дань распространилась в двух направлениях: к нижней Двине и на юг, к р. Вели и, далее, к р. Сухоне.

Основная двинская территория занимала сравнительно очень небольшое пространство — от морского побережья по берегам Двины до района Орлец-Ступинское. От Поморья до Орлеца тянулась по Двине территория двинских «лук», представлявших собой древнейшую местную территориальную единицу{254}. Двинская «лука», как первоначально была названа территория, определявшаяся изгибом реки, не имеет ничего общего со словом «лук» — мерой земли или мерой обложения{255}. Двинская «лука» не была, повидимому, принесена из Новгородского края. У этих рубежей в 1342 г. выходец из Новгорода Лука Валфромеев без разрешения новгородской власти поставил «городок» и с помощью «емчан» (т. е. обитателей Емцы) захватил «погосты» по Двине, но был разбит «заволочанами», вероятно двинскими боярами. Как раз до этих мест («до Орлеца») доходили земли, которых искал «на всѣхъ боярѣхъ на двинскихъ» впоследствии Лука Строганов{256}. Матигорская лука доходила как раз до Орлеца. В XV в. по двинским грамотам мы видим в луках местных «старост» и двинских «бояр»{257}. Матигоры и Ухтостров, согласно преданию, отразившемуся в Двинском летописце, служили древнейшими местными административными центрами{258}. Подтверждается это, в отношении Матигор, записью паремейника 1271 г. Гос. Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Новгородская власть сделала центром Двинской земли не Матигоры, а Колмогоры. Любопытно, что устав но называет ни Матигор, ни Ухтострова, ни Курострова, ни Княжострова, ни Тайнокурья, ни Хочемины. Только к Колмогорам, точное — к Ивановскому приходу, вошедшему в состав Колмогор, может быть отнесен Ивань-погост, упомянутый в грамоте Святослава{259}. Согласно и летописям, и актам, именно Колмогоры, лежавшие на левом берегу Двины, сделались резиденцией двинских посадников{260}. Указанная выше территория составляла как раз территорию, с древнейшего времени населенную по Двине славянами. По наблюдениям Шахматова, специально изучавшего и издавшего двинские грамоты, последние указывают на заселенные места по обеим сторонам Двины, начиная с юга, от села Ступинского, расположенного в 34 км южное Колмогор. Можно указать еще на с. Ракульское, в 61 км южнее Колмогор, упомянутое в грамоте № 69, составлявшее, вероятно, с окрестными местами населенный островок{261}.

Еще значительно южнее грамоты отмечают Емцу. Но между Емцой и Ракулой тянулись безлюдные пустынные моста. Даже в начале XVI в., по житию Антония Сийского, между Ракулой и Емцей шли «непроходимые дебри и лесы темные и чащи и дрязги великие, и мхи и блата непостоянные, в них же живяху дивии зверие, медведи и волцы, елони и заяцы и лисицы, множество много их, яко скота бяше. Езера имать многи окрест себе и глубоки зело, водами же всюду, яко стенами окружено, и от создания мира никто же живяше от человек на месте том, дондеже преподобный вселися»{262}.

На отмеченную выше территорию славянское население начало приливать с незапамятных времен. Исследователь скандинавских поездок IX–XI вв. к Белому морю, склонный скорое преувеличивать их значение и влияние скандинавов на Нижнем Подвинье, пришел к выводу, что «русское влияние на севере несомненно могло сказаться уже до приезда сюда скандинавов вообще», хотя «более острую форму это русское вмешательство приняло лишь впоследствии». Само название Двины, нередко встречающееся в сагах и у Саксона Грамматика, «может быть, по признанию К. Ф. Тиандора, только русского происхождения». Как известно, финские народности не признают двух согласных в начале слова. Скандинавы получили это наименование через местных, родственных финнам обитателей Нижнего Подвинья в форме Vina{263}. Во второй половине XI и в XII вв. очерченная территория уже была в какой-то мере заселена славянами. Иначе нельзя понять появление здесь в XIII–XIV вв. «двинских бояр», выросших из недр черного, волостного населения. Источники не смешивают их с новгородскими боярами в Заволочье. По мнению Ефименко и Шахматова, между мелкими собственниками (своеземцами, земцами наших{264} грамот) и местными (двинскими. — А.Н.) боярами относительно прав на землю и способов землевладения не было никаких правовых граней{265}. Во второй половине XI и и XII в. социальная дифференциация среди местного населения, надо полагать, имела место. Позже, в XIV в., новгородские бояре захватывают земли в Заволочье{266}, но в двинском Поморье территория поселения (Терпилов погост), занятого «сиротами» новгородских бояр, противополагается в начало XV в. «Двинской слободе»{267}. По данным XIV–XV вв., территория Двинской земли охватывала «летний» берег, начиная от Лопшенги к западу от Унской губы. В Уставной грамоте 1398 г., пожалованной двинским боярам, сотскому и всем «черным людям Двинской земли», указаны места до Уны («до Уны тридцать бѣлъ»){268}. Двинские грамоты отмечают места на Лопшенге{269} у залива (?) Лахта{270}, по Яренге{271}, по Неноксе{272}, Сюзьме{273}, Сользе{274}, в Заостровье{275}, в районе устья Двины, по pp. Лодьме и Ижме, впадающим в Двину при ее устье{276}, близ устья Двины — Тайнокурье, Хочемину, Княжь-остров, Лисий остров, Негостров, Ухтостров, Кехту и Лавлю (местность по правой стороне Двины в 53 км выше Архангельска), Куростров, Матигоры и т. п.{277}. Погосты на Пинеге, помянутые в грамоте Святослава, лежали за пределами Двинской земли с востока, а погост на устье Емцы, впадающей в Двину, лежал за пределами Двинской земли с юга. В благословенной грамоте новгородского архиепископа Иоанна игумену Архангельского монастыря читаем: «и на всѣхъ крестьянахъ отъ Емцы и до моря». Из одной двинской купчей мы узнаем о покупке села «на Емъчи»: «а межа той земли отъ нижнеи Чюхци до Волочка». Но Емца в XV в. не входила в состав Двинской слободы, и подлинник рядной (№ 129) сообщает о ряде «со всею слободою Емечскою».

К какому же времени следует относить распространение новгородской дани на нижнее Подвинье? Можно предполагать, что первоначально не новгородцы, а ладожане завязали какие-то политические связи с нижним Подвиньем. Предполагать это вполне естественно, поскольку, как мы выяснили выше, на новгородский север первоначально распространялось влияние Ладоги. Находим на этот счет и некоторые конкретные указания источников. Сага о Гольфдане, сыне Эйстейна, указывает на связь Альдейгиюборга (Ладоги) с Биармаландом{278}. С распространением власти новгородцев на Ладогу, т. е. приблизительно с 40–60-х годов XI в., перед новгородцами стала задача распространения новгородского данничества на Нижнее Подвинье. Вехами при хронологическом определении этого события служат, с одной стороны, 1042 год — первый поход на емь, с другой стороны, 1079 год, когда Святослав, изгнанный новгородцами, ушел в Заволочье, где был убит заволоцкой чудью. Для нас в данном случае не важно, был ли он убит на Емце, где близ устья реки сохранилось предание о борьбе русских с чудью, или, что менее вероятно, в Шенкурье, где тоже передавалось предание аналогичного содержания{279}. Для нас важно, что к концу 70-х годов XI в. Новгород уже распространил свои «становища» в Заволочье. Двинская земля приняла новгородскую власть; нет решительно никаких сведений о борьбе новгородцев с двинянами в эту эпоху; нечто вроде борьбы началось позже, в XIV в., и, может быть, раньше, в конце XII в., когда деятельность новгородских даньщиков в Заволочье и соседних краях стала вызывать недовольство двинян, вероятно тех двинян и новгородцев, которые стремились сами эксплоатировать население окраин.