Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 3

• Название: Падение царского режима. Том 3
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Третий том "Падения царского режима", изданный в 1925 году, содержит материалы Комиссии Временного правительства по расследованию должностных преступлений высших деятелей царского режима, а именно, допросы: начальника С.-Петербургского охранного отделения А. В. Герасимова, начальника дворцовой охраны А. И. Спиридовича, дворцового коменданта В. Н. Воейкова, министра внутренних дел Н. А. Маклакова, заведующего охраной Распутина М. С. Комиссарова, директоров департамента полиции П. Г. Курлова и М. И. Трусевича, ближайшего друга царской семьи и Распутина А. А. Вырубовой, товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого, председателя совета министров И. Л. Горемыкина, поклонницы Распутина О. А. Лохтиной, вице-директора департамента полиции, позже члена совета по делам печати и председателя петроградского комитета по делам печати, ещё позже члена совета министра внутренних дел С. Е. Виссарионова, а также показания члена 3 и 4-й государственной думы меньшевика Н. С. Чхеидзе.

---

Председатель. — Теперь позвольте признать вопрос о Малиновском законченным и позвольте поставить два общих вопроса: что вам известно, по вашим наблюдениям в Думе, по выступлениям членов правительства в ответ на какое-нибудь заявление Думы или на думские запросы, — о провокации и секретном сотрудничестве? О провокации — не в смысле только подстрекательства к отдельным преступлениям, а в смысле постоянной деятельности, которая в конечном итоге, не может не быть деятельностью подстрекающей со стороны чинов департамента полиции и министра внутренних дел.

Чхеидзе. — Должен сказать, что я в этой области никаких определенных сведений дать вам не могу.

Председатель. — Не было ли в Думе выступлений по вопросу о провокации и, в частности, не выступал ли Малиновский по этому вопросу?

Чхеидзе. — В 4-й Государственной Думе у нас возник однажды вопрос о провокации: если я не ошибаюсь, это было в связи с запросом нашим, внесенным по поводу второ-думской с.-д. фракции… Речь шла о Шорниковой. Но нам так и не удалось вынести этот запрос на трибуну Государственной Думы: он застрял в комиссии по запросам. Запрос был настолько выигрышный, что мы могли бы все разоблачить до конца, но этого не удалось сделать. Мы могли бы это сделать, если бы не было войны и если бы думские сессии шли нормально… Но в этой области, я выступлений Малиновского не помню… При внесении запроса я выступал и говорил, что запрос о Шорниковой лежит в комиссии, но я не помню ни одного слова по этому поводу со стороны Малиновского и даже, если не ошибаюсь, со стороны его фракции…

Иванов. — Но подписал первым запрос Малиновский?

Чхеидзе. — Нет, это мы внесли…

Иванов. — Нет, Малиновский: у меня есть документ…

Председатель. — Значит, остается в силе то, что вы изволили сказать, т.-е., что он отмалчивался по поводу этого дела. Но тем не менее, факт несомненен, что запрос по делу Шорниковой подписал первым Малиновский. Вот документ: «Заявление № 77 о запросе министру внутренних дел и министру юстиции, по поводу неправильных действий чинов петроградского охранного отделения, в деле привлечения к судебной ответственности членов Государственной Думы второго созыва, принадлежащих к с.-д. фракции. Внесено за подписью 36 членов Государственной Думы 1-го ноября 1913 года». На странице 4-й после слов: «настоящий запрос просим признать спешным», имеется 36 подписей за №№. Последняя подпись князя Мансырева, первая — Малиновского, вторая — ваша и третья — Скобелева… Позвольте вам поставить еще более общий вопрос. Вы изволили сказать, что сессии ваши были очень быстротечны, в особенности в 1915–16 г.г. Скажите, чем вы и другие ваши товарищи в Думе объясняли такую политику правительства?

Чхеидзе. — Очевидно, правительство меньше всего хотело иметь дело с Думой!… Хотя с самого начала лозунг «единение с властью» и был провозглашен (еще 26-го июня 1914 года), но правительство могло соображать, что единение-то единением, но война создаст такое положение и настолько повлияет на ход общественной жизни, что критика станет необходимой… Это — с одной стороны, а, с другой стороны, правительство должно было опираться на Думу. Так что, с одной стороны, оно хотело, чтобы Дума функционировала, а, с другой стороны, опасалось, и было по отношению к Думе в двойственном состоянии — оно не решалось порвать с ней окончательно, чтобы не взять на себя всю ответственность за последствия… Это отношение находилось в зависимости от того, насколько правительство имело успех в войне: оно считало в моменты успеха возможным меньше считаться с Думой. Например, в 1915 году, когда войска были в Галиции, сессия была три дня; а летом, когда нас назад оттянули, тогда у нас была более длительная сессия; а когда в августе стали как-будто признаки того, что мы оправляемся на фронте, Дума была распущена. Так что, я говорю, во время войны правительство по отношению к Думе находилось в двойственном положении. Абсолютно без нее оно не считало возможным обходиться. Положение правительства облегчалось тем, что лозунг «единение с властью» обязывал Думу. С другой стороны, правительство видело, что во время войны критика неизбежна. Где же могла создаваться критика? Конечно, в Государственной Думе. Так что оно желало иметь Государственную Думу и не желало… Но в общем, можно сказать, что оно ее не хотело и стремилось сократить сроки функционирования Государственной Думы. Этим объясняются постоянные колебания и короткие сроки. Насколько возможно оно их сокращало. Так что наличность Думы во время войны, в общем, правительству была нежелательна, но, в силу необходимости, оно ее созывало…

Председатель. — Какое было отношение к вопросу о созыве Думы или об отсрочке ее сессии и даже к вопросу полного упразднения Думы со стороны отдельных членов правительства и, главным образом, кабинета Штюрмера и отчасти Горемыкина, т.-е. в 1914–15–16 г.г.?

Чхеидзе. — Трудно сказать… За несколько месяцев до революции мне казалось, что правительство пойдет на роспуск в лице Штюрмера, мне это казалось вероятным, потому что вообще положение создалось такое, что Дума должна была повышать свой голос, и по мере того, как эта оппозиция должна была в Думе расти, власть должна была стать перед перспективой — или сдаться, или Думу распустить. Конечно, дилемма была очень трудная для правительства, но мне стало казаться, за последний период, что правительство на это пойдет, и эта тенденция, для меня по крайней мере, все более и более явственно проявлялась по отношению к Думе…

Председатель. — Известно было Государственной Думе, что созывы Думы на краткие сроки и роспуск Думы, вскоре после начала занятий, не только по существу определялись волей министров, но даже и формально? Не бывший император, а министры распускали Думу. Было это известно членам Государственной Думы?

Чхеидзе. — Я лично не помню…

Председатель. — Так что вам не было известно, что министрам вручались заранее, еще до созыва Думы, бланки указов о роспуске Думы?

Чхеидзе. — В последний период, если я не ошибаюсь, мне доводилось слышать, что это было…

Председатель. — Не было ли предложений среди членов Государственной Думы о необходимости реагировать на это явление, как на явление в высшей степени незакономерное, — путем запроса?

Чхеидзе. — Нет, — я этого не помню… И не только не помню, но фактически этого не было, чтобы специально этот вопрос сделать предметом запроса. На это указывали, как на нечто вопиющее, но чтобы это специально выдвигалось, как предмет запроса, — этого не было.

Иванов. — Скажите, пожалуйста, Николай Семенович, после того, как Малиновский уехал и когда начались слухи о том, что он принадлежит к охранному отделению, как сотрудник, — не циркулировали такие сведения, что правительство, в лице председателя Совета министров, предупреждало о том, что резкие выступления Малиновского могут служить причиной к роспуску?

Чхеидзе. — Я таких слухов не припоминаю.

Примечения

«Как я доложил это дело, вел Еленский.» — Вероятно должно быть «Как я доложил, это дело вел Еленский.» — Прим. В.М.

Стран. 11, сн. 10 стр.

«при рвани придворной», надо: «при помощи рвани придворной».

Стран. 12, св. 20 стр.

«в виду», надо: «в вину».

«хочу сделаться чуть ли ни диктатором» — вероятно, ошибка. Должно быть: «хочу сделаться чуть ли не диктатором» — Прим. В.М.

Стран. 19, св. 14 стр.

«Вячеслав Иванович», надо: «Вячеслав Михайлович».

Стран. 21, сн. 18 стр.

«бороться», надо: «борются».

Стран. 31, сн. 18 стр.

«в особом отделении департ. полиции», надо: «в особом отделе деп. пол.».

Стран. 42, сн. 21 стр.

«Стоя в Святошах», надо: «Стоя в Святошине» — дачное место под Киевом, на Житомирском шоссе.

Стран. 54, св. 17 стр.

«Битковский», надо: «Витковский».

Стран. 60, сн. 19 стр.

«1912 года», надо: «1913 года».

Стран. 63, св. 17 стр.

«в Пермской губ.», надо: «в Пензенской губ.».

Стран. 71, сн. 19 стр.

«Радко», надо: «Ратко».