Олесь Гончар - Твоя заря

• Название: Твоя заря
• Автор: Олесь Гончар
• Жанр: Советская классическая проза

---

Мне даже странно было слышать это от него, всегда сдержанного, скрывавшего свое интимное под защитной оболочкой юмора, слышать неожиданно откровенную эту исповедь о его чувствах к Соне, признание в том, как он порой чувствует себя виновным перед ней, ведь, что греха таить, далеко не всегда бывал он к своей подруге жизни достаточно внимательным, порой причинял ей огорчения, даже нс замечая этого,- на такие вещи почему-то чаще всего обращаешь внимание лишь перед дальней дорогой...

Сколько раз, скажем, забывал на работе за своими служебными хлопотами даже позвонить ей, не вовремя являлся домой, где-то там проводил часы, шутил за коктейлями с людьми, в сущности, посторонними, а она, человек самый близкий и так преданный, в это время ждала, ждала и, между прочим, не всегда находила нужным потом упрекнуть тебя... Есть люди, как бы заряженные одним-единственным чувством, и казались бы они, возможно, даже примитивными в своей моноэмоциональности, не будь это чувство любовью!.. Он говорил об этом сейчас самоуглубленно, словно впервые у него появилась такая возможность - вглядеться в себя, за будничной суетой сделать попытку докопаться до сути, и вот здесь, в этом случайном номере гостиницы, он словно открывает для себя еще одну грань любви, всю неизмеримую ценность близкого ему человека, матери его детей. Чувствовалось, как волна нежности, внезапно нахлынувшей благодарности сейчас переполняет его...

- Жаль,- говорю,- что Соня не слышит сейчас этих твоих излияний.

- Хочешь, поедем к нам пить чай? - предложил он, вставая.

- Нет, благодарю, время позднее.

- Ну, смотри... А для нас позднего времени не существует. Не забудь к тому же, что мы сейчас находимся с тобой на противоположной от Терповщины стороне планеты, а там еще солнце светит вовсю...

Прямой, подтянутый, даже повеселевший, он положил мне руну на плечо, на минутку задержав ее.

- Передай привет Терновщнне. Каждой стежке, каждой травинке передай... Зорям нашим утренним и вечерним...

- Что за минор? Ты ведь скоро и сам будешь дома?

- Буду, буду, но ты передай...

И, улыбнувшись, направился к выходу.

ХХХ111

Утро погожее, погода летпая, возле здания миссии друзья провожают Заболотного. Приятно видеть, сколько у него здесь людей близких и дружелюбно настроенных, преимущественно молодых, но в своем деле опытных и вполне знающих цену своему старшему, в жерновах жизни испытанному коллеге. И когда взрослые, а особенно дети желают сейчас Заболотпому счастливого полета, то чувствуется, что тут не только долг вежливости, а что делают они это от всей души. День рабочий, и в аэропорт могут поехать не все, кто хотел бы. Кроме жены, которая ничем не выдает перед провожающими горечи разлуки, Заболотный разрешает проводить себя в аэропорт и мне, как "представителю Терновщины", а также и нашей мудрой не по возрасту, сосредоточенной сейчас на каких-то своих мыслях Лиде вместе с ее мамочкой, шутя уверяющей, что без нее аэродромная служба разрешения на вылет не даст.

Итак, Заболотный летит!

Плащ переброшен через руку, "атташе-кейс" в руке, и сам он, наш мистер Кирик, в хорошем настроении, с малышами шутит, выделяясь высоким ростом,цветет сединой над всеми, кто собрался возле миссии проводить его.

За руль "бьюика" садится Софья Ивановна впервые после длительного перерыва, вызванного дорожной травмой, и друзья ее подбадривают: наконец-то машина в руках настоящего водителя, относящегося с должным уважением к правилам! Рядом с женой садится Заболотный, мы втроем устраиваемся на заднем сиденье и уже через какую-то там минуту несемся в потоке машин, в каньоне улиц, где царит безветрие и низко висит смог, темный туман, к которому, пожалуй, и за сто лет не привыкнешь.

"Бьюик" наш то набирает скорость, то едва ползет, улицы запружены множеством машин, Заболотная удивляется:

- Еще больше их стало, что ли? И до часа "пик" вроде бы далеко...

Автомобили идут впритык, крыло к крылу, похоже, что мы вот-вот кого-то притрем или, наоборот, нас кто-то прижмет и фары наши и подфарники только захрустят, однакод Заболотная и впрямь показывает здесь незаурядное водительское умение, есть у нее чутье, необходимое именно для таких ситуаций: каждый освободившийся сантиметр она тут we использует, автомобиль в ее руках на редкость послушен, умен, он избегает, казалось бы, неизбежных столкновений, медленно, но неуклонно продвигаясь дальше и дальше.

То и дело возникающие задержки, неожиданные остановки, кажущиеся бесконечно долгими, и еще более продолжительные стоянки перед светофорами требуют стальных нервов, и они, бесспорно, у Софьи Ивановны есть - сталь и нежность, без сомнения, в ней соединились. От Тамары Дударевич уже слышим нервные проклятия этой дорожной сутолоке, а из уст водителя ни слова упрека, ни тени недовольства, словно так и должно быть, зачем же сетовать на обстоятельства, которые ты изменить не в состоянии? Через тоннель Заболотная не едет, щадя Лиду, с которой однажды случился обморок, когда в каком-то тоннеле образовалась огромная пробка и движение долго не удавалось возобновить. От выхлопных газов даже кое-кто из взрослых тогда угорел, слабые здоровьем теряли сознание в тоннельной дыре. Однако по этой, верхней дороге движение нам дается с трудом, никак не можем вырваться из затора, поток, подчиняясь своим законам, несет нас совсем не с той скоростью, какая нам нужна, чтобы вовремя прибыть в аэропорт.

А в пригороде, где, казалось бы, должно быть просторнее, перед светофором в центре площади весь этот плывущий стальной ледоход и вовсе остановился, словно наткнувшись на какую-то мощную запруду, непонятно замер во всех направлениях. На важнейшем перекрестке дорог вдруг это неожиданное - стоп! Почему? В чем причина?

Как бы там ни было, но пробка! Да еще какая! Озабоченные водители выглядывают из кабин, хотя дорога, собственно, и не просматривается, она забита намертво, железу машин конца-края не видно, одни только стальные их спины блестят.

- Не пробка, а суперпробка! Вот вам призрак будущего,- замечает Тамара Дударевич, а Лида к словам матери добавляет, что всегда так получается, когда торопишься...

Застряли, кажется, надолго. И это когда до аэропорта уже рукой подать...

- Что же будет? - спрашивает Лида неизвестно кого.

- Будет то, что будет, чему быть, того не миновать,- отвечает Заболотная терпеливо-спокойно.- Придется дадать.

Но разве ждать - это для Заболотного, разве вы не знаете его характера?

- Нужно, братцы, разведать...

Не успела Соня ни возразить, ни согласиться, как он уже нырнул ме?кду машин, длинноногий, широко шагающий, отправился вперед выяснять: что там? Такое впечатление, что он шагает прямо по машинам, по застывшей массе разноцветного лакированного металла - видим удаляющуюся его седину и бледное лицо, когда он оглядывается с любопытством по сторонам, а потом привычно кричит кому-то "о-кей!", хотя какой там "о-кей" - сидеть в этой пробке, изнывать в этом замершем железном вавилоне...

Итак, снова испытание нервам, всеобщая неподвижность, духота, запах разогретых на солнце лаков, металла...

К таким вещам здесь нужно привыкать.

- Лучше было бы все-таки ехать нам через туннель,- рассуждает вслух Лида.- Да и красив он, белый, как дворец, тот Диоген-туннель, особенно когда влетаешь в него из темноты но чи... из-под дождя! Могли бы, а вместо этого...

- Никогда не жалей о том, чего не возвратишь,- замечает ее мама. Считай, что выпала нам именно эта дорога, а не другая...

Пока Заболотный где-то там выясняет ситуацию, мы терпеливо сидим в машине и слушаем музыку. Тамара, закурив сигарету, доверительно обращается к Заболотной:

- Вы должны были, Соня, все-таки настоять... В;самом деле, почему не кто-то другой? Отказался бы - и дело с концом. Нашли бы замену!

- Что бы он, да отказался! - Соня произнесла это с гордостью, в которой и ирония, и чувство достоинства.- Что вы, Тамара? Вы же знаете его не первый год... Отказаться, уклониться, да еще когда речь идет о судьбе детей?

Хорошенького же вы мнения о нем!

Она не скрывала сейчас своего превосходства над Тамарой, давая понять, что есть вещи, которые ей элементарно ясны, но недоступны ее приятельнице.

- А ты, Лида, как считаешь? - призвала она девочку в качестве арбитра.

- Я за вас, тетя Сопя,- поддержала Заболотную Лида.- Подписываюсь под каждым вашим словом...

И, ближе наклонившись к Соне, что-то зашептала ей на ухо. Их секретничанье, видимо, было неприятно Тамаре.

- Где больше двух, говорят вслух,- сделала она замечание Лиде, но это касалось обеих.- Вы лучше вверх поглндите, небо-то какое... Небо, оно везде и почти всегда красиво... Воистину, как у поэта: "Цв1туть OCIHHJ THXI небеса..."

Цветут, цветут... А пробка пока что словно окаменела, ничем се, кажется, не сдвинуть. Больше того, где-то и там вдали, куда глаз не достанет, эта суперпробка с каждой минутой во всех направлениях растет и растет. Юноша, водитель соседней машины, шутит: не вырастет ли такая, что во весь континент?..