Веда Корнилова - Эрбат. Пленники дорог

• Название: Эрбат. Пленники дорог
• Автор: Веда Корнилова
• Жанр: Фэнтези

Она была из тех женщин, что мечтают о простом счастье: семья, муж, дети… Но ничего из этого в ее жизни нет, и, как оказалось, никогда не будет. Тяжело внезапно узнать, что ты не просто одинока. Ты — эрбат, изгой, от которого люди стремятся держаться как можно дальше. Впрочем, и жить-то тебе осталось всего ничего…

Пусть жизнь подхватила и понесла, словно сухой лист, сорванный с дерева и гонимый ветром… Но, может быть, все же стоит поспорить с судьбой? Ведь нельзя жить без надежды…

---

— Вы не понимаете! Пусть вернется тот стражник, который только что унес блюдо с едой…

— Ишь ты, командовать тут вздумала! А может, еще чего прикажешь сделать?

— Пусть он не дотрагивается до той еды, которую он только что приносил мне… Ни в коем случае! И не относит ее никуда! Все, что принесено на том блюде, есть нельзя! Ни в коем случае!

— И что? Жалко стало? А, передумала отказываться от такого добра! Спервоначалу не надо было выламываться! Теперь посидишь голодом. Эрбатам полезно поголодать — ничего с тобой не случится. Таких, как ты, просто так не угробишь…

— Она передумала! — зло засмеялся кто — то из заключенных. — Теперь они согласны откушать принесенного!

— Послушайте же меня! То, принесено на этом блюде, есть нельзя! — закричала я в отчаянии. — Там яд!

— Это ты через решетку определила? — усмехнулся стражник, поудобнее перехватывая котел.

— Я не шучу! Это правда! Там яд! И скажите ему, чтоб он отставил подальше всю эту еду, и позвал кого из начальства!

— И кого прикажешь звать? Может, кого из генералов кликнуть? Так это мы враз! Говори, кого желаешь видеть! Чем, интересно, мы тебя не устраиваем?

— Перестаньте! Время же уходит! Не приведи того Пресветлые Небеса, вдруг кто попробует эту еду!..

— Да, вот горе какое будет! — и стражники пошли дальше по коридору. Один из них, правда, задержался, чтоб сказать мне с усмешкой. — Пойти проверить, что ли, распробовал кто господскую еду, или нет. Придется с нее пробу снять, пострадать во благо, раз такое дело… А то и верно: вдруг кто туда чего прямо на кухне правителя сыпанул? Или подлил…

— Эй, тебе помощник в этом сложном деле не требуется? — под общий смех раздался чей-то голос. — Мы готовы…

В этот момент раздался полный боли крик человека, а затем в коридор из каморки, где обычно сидели стражники, с трудом выполз человек. Хотя правильнее будет сказать не выполз, а выкатился, схватившись руками за живот и сжавшись от нестерпимой боли в комок…

О, Всеблагой, мои предупреждения запоздали! Этим кричащим человеком был тот самый стражник, который только что приносил мне эту самую еду… Именно тот, котором я еще совсем не так давно вывернула руку, и который с тех пор недовольно косился на меня. Только сейчас от страшной боли, раздирающей его внутренности, он мог лишь кричать, не в силах разогнуться, причем крик не стихал, а становился все громче, все страшнее. Он пугал дикой болью, ввинчивался в уши, терзал нервы… А еще через несколько мгновений изо рта у сжавшегося человека пошла зеленая пена, и одновременно с этим из его ушей потекла кровь — видимо, лопнули барабанные перепонки… Согнутые пальцы со страшной силой рвали на собственном теле куски живой плоти, стремясь добраться до спрятавшейся внутри немыслимой боли…

Загрохотал пустой котел, выпавший из рук стоявшего неподалеку от меня стражника. Последнее, что я помню, проваливаясь в ненавистный мне страшный черный мир, так это был катающийся по грязному полу страшно воющий человек, и полные ужаса глаза второго стражника, с непонятным выражением глядящие на меня…

Когда же я пришла в себя, то все уже было кончено. С трудом приоткрыв глаза, я смотрела на то, что творилось вокруг. Набежавшие стражники толпились рядом с телом умершего товарища, кричали заключенные, дверь, ведущая наружу из подвала, была распахнута настежь… Ой, а ведь отравленный человек не сам умер: из его груди торчит что-то… Кажется, рукоять кинжала… А меня сейчас под горячую руку стражники за смерть своего товарища могут и прибить — шевельнулась в голове ленивая мысль. Пусть я и не виновата напрямую, да только о том никто из охранников думать не будет! Вон как зло на меня смотрят… И я сейчас ничего сделать не могу, ни на что сил нет, даже чтоб пошевелиться — обычное дело после приступа…

Обошлось. Погибшего унесли, заключенных утихомирили, да и я постепенно стала приходить в себя. Ну, похоже, для меня все прошло не так страшно, как в прошлый раз. Хорошо уже то, что я хоть в этот раз ничего не сломала. Даже лежанку не тронула, вон, стоит себе целехонька. Правда, люди опять смотрят на меня так, что страшно становится. Когда смогла собраться с силами, то с трудом забралась на лежанку, и легла там лицом вниз, уткнув лицо в ладони, чтоб хоть ненадолго избавиться от ненавидящих взглядов… Опять чувствовала себя разбитой настолько, и на душе было так паршиво, что не находила слов, которыми можно было описать мое состояние. Уши бы еще заткнуть поплотнее, чтоб не слышать то и дело звучащих возгласов в мой адрес! Так ведь звуки все одно долетают…

Надо обдумать то, что случилось. А впрочем, думай, не думай, понятно одно: только что меня пытались убить. Точнее — отравить. И не стоит понапрасну надеяться, что все прошедшее было случайностью… Интересно, кто мог на такое пойти? Неужто Вояр? Он что, решил сделать доброе дело? Говорил же насчет того, что, по его мнению, мне лучше умереть быстро, чем долго маяться в застенке… Но я бы никак не сказала, что тот стражник скончался быстро и без мук! Как я поняла из беспрестанных разговоров, которыми обменивались заключенные, стражник сам воткнул себе кинжал в сердце, чтоб хоть таким образом прекратить невыносимую боль… Нет, Вояр здесь ни при чем. Он бы так не поступил. Не знаю отчего, но я была уверена: он к произошедшему не имеет отношения. Тогда кто? Дорогу, судя по всему, я перешла многим, так что надо хорошо подумать, кто именно обозлен на меня больше всех…

А ты, предок мой дорогой, порядочный свин! Не мог мне заранее сказать, что в еде намешан яд? Что значит: сама должна догадаться? Да есть она, голова, у меня плечах! Пока есть… Предупредил бы ты меня заранее, то, может, и парня — стражника сумели бы спасти!.. А, понятно; он уже до того, как пришел ко мне, понемногу отведал всего из тех яств, что лежали на блюде…

— Похоже, цыпа, кто-то тебя очень не любит…

О, нет, только не Кисс! Единственное, чего мне сейчас до полного счастья не хватает, так это его ехидных замечаний! Отвечать ему, признаюсь, у меня не было ни сил, ни желания. Но, кажется, этот надоедливый тип в моих ответах не нуждался.

— Слепому понятно, что бедняга траванулся теми роскошными деликатесами, что прислали тебе. Не удержался от искушения отведать необычного подношения. Жаль парня… Но в своей смерти повинен сам. А еще, цыпа, мне будет крайне досадно, если на небеса тебя отправит кто другой, а не я…

— Ну, Кисс, ты и зараза! — с великим трудом выдохнула я.

— Значит, цыпа, в данный момент с тобой все в полном порядке: выжила, и будешь жить дальше, если появились силы ругаться. А, следовательно, надежда поквитаться с тобой, звезда синеглазая, по-прежнему не оставляет мое больное и заждавшееся сердце! И все же, цыпа, будь повнимательней и поосторожней: здесь не твое любимое тихое и глухое болото, в теплой тине которого ты привыкла булькаться и делать все, что твоей душе угодно. В здешних местах водятся звери куда опасней и зубастей, и которые, судя по всему, уже намерены схарчить тебя между делом. Правда, всерьез за тебя они еще не брались…

— Ты откуда знаешь?

— Догадываюсь.

— Лучше признай, что богатый у тебя опыт в таких делах — людей со свету сживать…

— Любовь моя, как ты догадлива!

— Слушай, ну тебе-то что за дело до меня?

— Вот как раз, цыпа, у меня и есть интерес. Может, я и не стою первым в длинной очереди желающих свернуть тебе голову, но и оказаться в той очереди последним и наблюдать со стороны, как с тобой покончит кто другой — этого я тоже не желаю.

Нет, он точно — козел!..

Поздно вечером, сидя все в той же допросной, я снова отвечала на бесконечно задаваемые вопросы, только в этот раз за столом дознавателя был не Вояр, а мило улыбающийся Кеир. Догадываюсь, что эта очаровательная белозубая улыбка для него — как маска, да и улыбается он не от души, а лишь оттого, что ему так положено по должности. Многие понимают, что эта улыбка — всего лишь один из способов расположить к себе тех, кого Кеир допрашивает, побыстрее их разговорить, но все же трудно не поддаться обаянию симпатичного парня. Учат его этому, что-ли?..

— … Все просто — устало объясняла я. — Как это ни странно звучит, но домашняя утка — это единственная еда, которую я не люблю. А если быть более точной, то есть я эту птицу не могу. Даже на дух готовую утку не переношу, причем в любом виде! Не могу объяснить, в чем дело! На мой вкус, есть в ней нечто… не знаю, как сказать… неприятное, что — ли… Стоит ее только попробовать, как у меня начинается что-то похожее на тошноту, да еще и задыхаться начинаю! Марида называла это аллергией. В общем, я не могу проглотить ни кусочка домашней утки. Скажете: такого, мол, не может быть, чтоб кто-то в здравом уме взял бы, да и отказался от хорошо приготовленной птицы! Знаю, но… Ведь ту же утку, но дикую, если приготовлю, то съем с удовольствием, а вот домашнюю… бр-р-р! Матушка утку с яблоками очень любила, и для сестрицы я ее частенько готовила. Правда, свой нос при этом чуть ли не затыкала… Зятек — тот вообще в одиночку мог большую тушеную утку за один присест умять… А сама я до этой еды за обедом даже не дотрагивалась. И ребята… извините, я хотела сказать принц и граф, о том прекрасно знают.