Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

• Название: Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания
• Автор: Вера Семенова
• Жанр: Фэнтези

Крылатых издавна ненавидят и презирают в Круахане. Тем не менее из года в год крылатые женщины покидают свой народ из-за любви к мужчине-человеку — любви всегда неразделенной, поскольку над ними тяготеет древнее проклятие. Подобная судьба ожидает и главную героиню — Гвендолен Антарей, виртуозно умеющую попадать в цель как кинжалами, так и язвительными репликами. Ради любви к бывшему круаханскому чиновнику, Эберу Баллантайну, она готова помогать ему в деле его жизни — поиске Чаши, хранящей все знания мира и основании Ордена. Дело это смертельно опасное и в Круахане, где человеческая жизнь подчинена всезнающей Службе Провидения, и в Эбре, где Баллантайн объявлен вне закона, но куда лежит их путь за Чашей. К ним присоединяются двое странных книжников, обладающих магическими способностями, которых сложно отнести к обычным людям — Логан и Дагадд, побратимы, являющиеся полной противоположностью друг другу. Суждено ли им найти Чашу? Если они достигнут своей цели, чем она обернется для наших героев? Сможет ли Гвендолен добиться того, чего она хочет больше всего в жизни — быть вместе с Баллантайном? Она готова для этого на все, даже на изменение своей сущности. А нужно ли это ему? И когда Орден будет основан, кто станет его Великим Магистром? Проклятие Вальгелля будет снято — но какой ценой, это мы узнаем…

---

— Ты сердишься на меня, Гвендолен?

— За что? — искренне поразилась она.

Они так и стояли напротив друг друга посередине комнаты. Сесть было некуда, разве что сразу на постель.

— Не так все должно было быть, и не сюда я должен был тебя привести. Но в любом другом месте меня сразу узнают. Да и здесь в общем-то тоже могут. Я говорил тебе, что хочу встряхнуться, куда-то поехать, делать что-то новое… На самом деле мне уже поздно менять что-то в своей жизни, Гвендолен.

— Я понимаю, — прошептала она, лишь бы что-то сказать, особенно не вдумываясь. То ли от мокрого плаща, то ли почему-то еще, она с трудом сдерживала дрожь

— Ты просто мой подарок в этой жизни. Неожиданный и, видимо, последний. Сколько тебе лет?

— Двадцать т-три, — пробормотала Гвен, слегка запинаясь, потому что губы не особенно хотели шевелиться. — А вам… тебе?

— Сорок восемь, — он усмехнулся. — так что все мои рубежи пройдены. Ни первым министром, ни Генералом провидения мне уже не стать. Хотя это, может, и к лучшему. Но вот о чем я жалею — в моей жизни было очень мало женщин. Как-то не до того было. И теперь я, наверно, неправильно веду себя с тобой. Правда?

Она невольно поразилась тому, как молодо он выглядит — Кэссельранду было сорок пять, а морщины уже покрывали все его лицо. Потом помотала головой. Дрожь все усиливалась, и Гвендолен была не уверена, что сможет что-то внятно произнести.

— Правда, я и сам вижу, — у него, оказывается, было две разновидности улыбок. Первая — та самая, преображающая все его черты, к которой потянулась Гвендолен, а вторая просто усталая и грустная. — Очень красивое платье. И ты его надела специально для меня.

— Да, — сказала она, обрадовавшись, что можно ответить кратко.

— Гвендолен… — он наконец подошел ближе. — Ты похожа на яркий костер, к которому все тянутся за теплом и жизнью, в пламени которого каждый пытается разглядеть что-то свое. Я не знаю, зачем тебе старый измотанный чиновник, но знаю одно — я никогда не обижу тебя, Гвендолен.

Мысль о проклятии Вальгелля вновь всплыла в ее сознании, но глубоко задуматься Гвен не успела. Он был теперь совсем близко, и она ненадолго расслабилась, вспомнив свои ощущения в карете и понадеявшись, что сейчас испытает то же самое. Но поселившееся внутри беспокойство было сильнее и вернулось. Он долго путался в сложном покрое ее платья, а потом в крючках своего камзола. Наконец он задул свечу, вытянулся рядом с ней на кровати и обнял. Гвендолен искренне хотела ему помочь, но совершенно не представляла, что полагается делать. Подсмотренные в окнах домов картинки помогали мало — вроде все было примерно так же, но чего-то не хватало. По тяжелому дыханию Эбера Гвендолен понимала, что у него что-то не получается. К тому же неловко повернутое крыло затекло и начинало болеть.

— Гвен… у тебя это в первый раз? — прозвучал над ухом его срывающийся шепот. Непонятно, чего в нем было больше — удивления или сожаления.

— Конечно, — ответила она искренне. — Это плохо?

— Нет, это замечательно, — пробормотал он, вздохнув. — Только я… как-то не ожидал.

Некоторое время он не оставлял своих упорных и бесполезных попыток, пока не почувствовал, как она дрожит с ног до головы.

— Не надо, Гвен, я больше не буду, — вздохнул он, обнимая ее сильнее, но совсем по-другому. — Успокойся.

Она рискнула открыть глаза и увидела его лицо над собой, совсем близко, вплоть до родинки в углу глаза, тонких морщин на нижних веках и неожиданно сильно обозначившейся складки у рта. Одной рукой он осторожно отвел в сторону ее перепутавшиеся кудри:

— Похоже, я был не прав, между крылатыми и людьми все-таки больше отличий, чем кажется на первый взгляд. Или я что-то делаю совсем неправильно. Но я так хотел… Забудь и не думай обо мне слишком плохо, Гвендолен.

Эбер резко поднялся и подобрал с пола свою одежду. Гвен села на постели, постаравшись пригладить волосы обеими руками и словно во сне смотрела, как он застегивает рубашку. В ее сторону он посмотрел всего один раз и постарался улыбнуться, но губы дернулись, и улыбка получилась кривая.

— Мы еще увидимся? — спросила она зачем-то.

— Ты этого хочешь?

— Да, — сказала она твердо. — Хочу.

— Хорошо, — его голос прозвучал без малейшего оттенка. — Значит, увидимся. Только завтра я уезжаю.

— Уже? — вырвалось у Гвендолен. — Ведь эскадра выйдет в море только через две недели.

— Я уезжаю в Валлену подписывать бумаги концессии. На это уйдет не меньше семи дней. — Баллантайн по-прежнему не смотрел на нее, но заговорил чуть мягче: — Я дам тебе знать, когда вернусь.

На пороге он слегка задержался, взявшись за ручку двери. Но так и не обернулся.

"…Должно быть, это и есть проклятие Вальгелля. Кэссельранд до конца не знал сам, как оно действует. Или не стал рассказывать глупым девчонкам, которые еще ничего не понимают. А на самом деле все очень просто — зачем человеку крылатая женщина, если он ничего не может с ней сделать? Видно, мы устроены как-то совсем по-другому…

…

Хотя нет, Кэс ведь говорил, что многие крылатые попадали в веселые дома, когда их бросали любовники. Для чего-то их там держали — не на лютне же играть. Значит, это дело в тебе. Это с тобой что-то не так. Ты же всегда смеялась над мужчинами. А теперь полюбила того, кому ты не нужна…

…

…А дождь все идет, уже четвертый день подряд. По утрам так студено, что трава покрывается инеем и хрустит под копытами коней. Как ему, наверно, холодно сейчас в дороге. Сохрани его, о Эштарра, ради всех светлых духов, что еще остались на этой земле. Сбереги его, дай мне еще раз посмотреть ему в глаза и положить руки ему на плечи. Всего на мгновение, пусть он даже не обнимет меня в ответ…

…

…Я теперь точно знаю, что люблю его. Он, наверно, больше не посмотрит в мою сторону. Но я знаю, где окна его кабинета. Я могу стоять на карнизе и смотреть, как он читает, чуть наклонив подсвечник над бумагами, и слегка хмурится. А если он задернет шторы, я буду чувствовать, что он внутри, и представлять каждую черточку его лица, каждую прядь волос. И когда-нибудь он поймет, что я жду его за окном. Между нами все равно натянута нить, я ее чувствую. Не может быть, чтобы все так закончилось…

…

…Светлое Небо, он ведь уезжает за море! Что мне делать? Как я без него?

…

…И пусть это проклятие, но мне не надо никого другого. Только бы мы снова встретились. Только бы он улыбнулся, как всегда, только бы прикоснулся ко мне. Я вижу его во сне каждый день. Иногда у нас все хорошо, иногда нет, но я ношу эти сны в сердце до вечера. Неужели все люди чувствуют то же самое? Не может быть, они сходятся и расходятся, а так любить можно только одного, и только один раз…

.. Прошла неделя. Он, наверно, уже вернулся. А я не могу себя заставить пойти в канцелярию. Сердце стучит в два раза быстрее. Когда сидишь у окна, смотришь, как вода расползается по стеклу и представляешь его рядом, так просто придумывать, что ты ему скажешь, и как он ответит…

…

…Он десять раз прошел мимо меня в кабинете, не сказав ни слова. Я считала.

…

… Сегодня я стояла на углу, где он обычно проезжает. Последнее время он не ходит пешком. И занавески в карете задернуты.

… Наверно, в этот вечер его карета поехала другой дорогой. Опять шел дождь. Потом я сушила башмаки над огнем, и одна подошва сгорела. Но это не страшно. Все равно в канцелярию я больше не пойду.

… Интересно, когда Вальгелль смотрел в ночное небо, куда улетела Аредэйла, он чувствовал то же самое?"

— Гвен, вы что, занялись алхимией? Решили сварить приворотное зелье? — Логан подозрительно понюхал воздух, и тут его взгляд упал на лежащий на полу башмак с обугленной подошвой. Дагадд, гулко топая, подошел к окну и немилосердно дернул ставни. Запахло сырой ночью и мокрыми вьюнками, чьи плети свисали над окном, и оттуда посыпались брызги. Толстяк встряхнулся по-собачьи и с наслаждением раздул ноздри.

Гвендолен даже не пошевелилась и не подняла глаз. Она сидела, скорчившись, в углу постели, прижавшись к стене и обхватив себя крыльями, словно завернувшись в них. Медный цвет перьев будто потускнел и в полумраке казался коричневым.

— Вы так и сидите тут две недели? — поинтересовался Логан. Голос его был еще холоднее ночного воздуха, но во взгляде сквозила тревога. Если бы раньше кто-то сообщил, что видел Гвендолен Антарей в подобном состоянии, Логан посоветовал бы ему никуда не сворачивать, пока не доберется до лучшего лекаря в округе. Теперь у него возникало смутное желание самому попросить совета у врачевателя, потому что в мире что-то явно шло не так.

— Почему же, когда другого выхода нет, я встаю, — ответила между тем Гвендолен, пожимая плечами. Она даже не стала возражать против внезапного вторжения этой парочки, хотя в мансарде сразу стало тесно — они заполнили все углы своим присутствием, как любую комнату, куда они заходили. В прежние времена Гвендолен не преминула бы произнести нечто вроде: "Я вам что, посылала приглашение красивым почерком на шелковой бумаге?", но сейчас было видно, что необходимость хотя бы иногда разговаривать представляется ей весьма досадным обстоятельством.