Вера Семенова - Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания

• Название: Проклятие Вальгелля. Хроники времен Основания
• Автор: Вера Семенова
• Жанр: Фэнтези

Крылатых издавна ненавидят и презирают в Круахане. Тем не менее из года в год крылатые женщины покидают свой народ из-за любви к мужчине-человеку — любви всегда неразделенной, поскольку над ними тяготеет древнее проклятие. Подобная судьба ожидает и главную героиню — Гвендолен Антарей, виртуозно умеющую попадать в цель как кинжалами, так и язвительными репликами. Ради любви к бывшему круаханскому чиновнику, Эберу Баллантайну, она готова помогать ему в деле его жизни — поиске Чаши, хранящей все знания мира и основании Ордена. Дело это смертельно опасное и в Круахане, где человеческая жизнь подчинена всезнающей Службе Провидения, и в Эбре, где Баллантайн объявлен вне закона, но куда лежит их путь за Чашей. К ним присоединяются двое странных книжников, обладающих магическими способностями, которых сложно отнести к обычным людям — Логан и Дагадд, побратимы, являющиеся полной противоположностью друг другу. Суждено ли им найти Чашу? Если они достигнут своей цели, чем она обернется для наших героев? Сможет ли Гвендолен добиться того, чего она хочет больше всего в жизни — быть вместе с Баллантайном? Она готова для этого на все, даже на изменение своей сущности. А нужно ли это ему? И когда Орден будет основан, кто станет его Великим Магистром? Проклятие Вальгелля будет снято — но какой ценой, это мы узнаем…

---

— Как… мне попасть… наверх? — Гвендолен с трудом переводила дыхание, настолько трудно было пропускать через себя `эту новую силу. Тревога за Эбера никуда не исчезла, она была главным и единственным чувством, благодаря которому Гвен держалась на ногах. В остальном ей казалось, будто из нее хлещет волна жалости, тоски и сострадания ко всем дышащим существам на Внутреннем океане, будто она кожей чувствует их боль и несправедливость, творящуюся везде, и будто этой боли столько, что она не помещается в самой Гвендолен, а выплескивается наружу. Странное ощущение для девушки, держащей в руках обнаженный клинок и прилетевшей с ясными намерениями смахнуть с пути любую преграду — но Гвендолен с трудом его выносила. Она шаталась и наверняка упала бы, не будь у нее хотя бы какой-то опоры в виде меча, и окружающие виделись ей как сквозь дымку. Впрочем, гвардейцам приходилось не лучше. Двое сразу осели на каменные плиты, закатив глаза. Начальник караула, как человек несомненно более закаленный, попытался вновь наставить на нее алебарду. Гвендолен слабо отмахнулась мечом, не понимая до конца, что делает, но едва клинок соприкоснулся с алебардой, как гвардеец выронил ее, завыл и скорчился на полу.

— Мне… кто-нибудь скажет… где у вас лестница?

Не добившись ничего путного в ответ, Гвендолен повернулась и побрела вглубь террасы. Судя по тому, что с каждым шагом ее ощущения усиливались, она была на правильном пути — то есть двигалась туда, где большому числу людей весьма часто приходилось очень плохо. Ее качало, голова кружилась, и несколько раз она видела темные сырые ступени почти перед глазами, но потом вновь выпрямлялась.

В песне Улли отважный крылатый юноша не задумываясь рубился с толпами злобных врагов, охранявших лестницы и подступы к замку. Он одолевал каждый пролет, подскальзываясь на чужой и собственной крови. Гвендолен тоже пару раз упала, и несколько шагов даже проползла, прежде чем ей удалось подняться, навалившись на перила и срывая ногти. Более легкой добычи для охраны придумать было трудно — но гвардейцы были слишком заняты своими ощущениями. Никто никогда не узнает. как именно передавалась окружающим новая сила Гвендолен и что именно они испытывали, но впечатления были явно не из приятных. Хуже всего приходилось тем, кто пытался поднять на нее оружие и как-то соприкасался с ее мечом — видимо, сталь была особенно сильным проводником той силы, что сейчас исходила от ее тела. Если бы сейчас Гвен могла взлететь и посмотреть на все происходящее сверху, она бы искренне подивилась на открывающуюся перед глазами картину: рыжая сгорбившаяся фигурка в измятом и порванном камзоле ковыляет по лестнице, то и дело останавливаясь, пытаясь помочь себе судорожными движениями полуразвернутых крыльев, а от нее с воплями отскакивают подбегающие дюжие гвардейцы с секирами и кривыми мечами. Несколько караульных споткнулись и покатились вниз, звеня оружием, но Гвендолен даже не проводила их глазами, хотя их сдавленные крики отозвались в ней новой волной боли. Их ей тоже было жалко. Но оборачиваться она не могла, потому что все силы уходили на то, чтобы не сбиться со своего неясного курса.

Она брела наугад, мало что видя перед собой, но неуклонно приближаясь. Гвендолен знала, что должна идти быстрее, что должна бежать — но острое сопереживание и жалость трепали ее, как плащ под порывами ветра. Она преодолела половину изогнутой галереи — в ее конце двери были плотно закрыты, но сквозь них пробивался чуть дрожащий красноватый свет. Гвендолен двигалась на свет неверными шагами, еще немного — она бы вытянула руки перед собой. Она глотала кровь из разбитой губы и соленую воду, текущую по лицу. Дворец уже был весь наполнен гулом, воплями, бряцанием оружия, топотом многих, бегущих в разных направлениях, ног. Из-за поворота на полной скорости вылетел очередной патруль, надеясь перехватить Гвендолен прежде, чем она шагнет за порог зала. Но было уже поздно — она толкнула створки и ввалилась внутрь, хватая воздух ртом, собирая последние сиды, чтобы удержаться на ногах. Она ничего почти не видела вокруг, различая только контуры предметов, но прекрасно знала. что наконец дошла, и лишь это знание помогало ей держаться на ногах. И чуть ленивый, бархатный голос, мягко растягивающий слова, который прозвучал в полутьме, позволил ей не упасть, а упрямо побрести, шатаясь, до середины зала на его звук.

Голос произнес:

— Я сам приказал вам не слишком торопиться, чтобы продлить удовольствие, но всему есть мера. Куда запропастился мастер Слэнки? Я отправил его за инструментами полчаса назад. И добавьте, наконец, масла в светильники. Я хочу все видеть более отчетливо.

Гвендолен не могла знать, что мастером Слэнки звали самого искусного из палачей Хаэридиана, и что тот вовсе не отлынивал от работы, а спешил со всех ног, но уже имел несчастье столкнуться с Гвен на лестнице, ведущей к залу. Для него сила жалости к окружающим оказалась настолько непереносимой, что он поспешно лег на ступени и перестал шевелиться. Но в любом случае при словах обладателя бархатного голоса Гвендолен скрутило особенно сильно. Она согнулась, с трудом дыша, обхватив себя крыльями в невольной попытке хоть как-то защититься. Очередной комок, лопнув в груди, рванулся наружу как поток, сметающий ветхую плотину. В зале послышались нестройные крики, и Гвендолен зажмурилась, но потом разлепила веки — она уже успела немного привыкнуть, что после особенно яркого выброса своих ощущений наружу ей становится чуть легче и свободнее дышать.

"Гвендолен! — кричал почти неузнаваемый голос Эбера в ее сознании. — Ты пришла! Ты пришла ко мне! Я уже думал, что ты меня бросила! Что ты бросила меня! Зачем ты это сделала, Гвендолен! Уходи сейчас же! Окно за твоей спиной! Я думал, что ты никогда не придешь, Гвендолен! Гвендолен!"

На самом деле Эбер ре Баллантайн не кричал и вообще не произносил ни звука. Он висел, привязанный к какому-то подобию дыбы прямо посередине зала, освещаемый со всех сторон пламенем углей, пылающих в жаровнях. Странно, что бархатный голос, несомненно принадлежащий предыдущему (или бывшему, как на это посмотреть) властелину Эбры, требовал прибавить света — его и так было предостаточно. Каждая черточка лица Эбера была видна так же четко, как если бы он был на залитых солнцем площадных подмостках. Он то и дело щурился и отводил глаза от языков пламени.

И его лицо было абсолютно серым, словно на нем не осталось ни одной живой краски, только пепел.

Жалость ко всему миру временно кончилась — точнее, она никуда не исчезла и продолжала разливаться по залу, исходя волнами от фигуры Гвендолен, но на время ее перекрыли новые чувства, гораздо более яркие, но, к счастью для Хаэридиана и стоящих за его спиной гвардейцев, менее сильно действующие на окружающих. Иначе все они перестали бы дышать гораздо быстрее незадачливого Слэнки.

Гвендолен рванулась вперед как огненный вихрь. Несколько жаровен она спихнула с подставок, удачно попав под ноги подбежавшим к ней гвардейцам. Тем и без того было очень скверно — особенно после того, как двое скрестили свои мечи с клинком Гвен, и их затрясло на полу. Но присутствие Хаэридиана явно мешало им достойно признать поражение и отползти в угол. И поскольку их оказалось неожиданно много, долгое время они путались у Гвендолен на дороге, сильно нарушая все планы.

— Что это? Что происходит? — в интонациях эбрийского властителя прорезались легкие нотки испуга. Гвендолен так и не сумела его толком разглядеть, сразу ввязавшись в драку, поэтому образ Хаэридиана существовал в ее сознании исключительно в виде голоса. — Вы что… подсыпали мне какой-то дряни… мерзостные изменники… почему мне так плохо… Что это за… откуда взялась эта тварь?

— Говорят, ее видели вылетающей из дворца вашего племянника, великий.

— Проклятье… Зальбагар все-таки решил меня извести….я ведь ему никогда не доверял…и не напрасно…

— Ты, великий бывший, о нем слишком хорошо подумал, — у Гвендолен как раз выдалась небольшая передышка, когда очередной гвардеец покатился по полу, и она не удержалась. — Помимо фамильной подлости, для этого неплохо бы иметь какие-то зачатки мозгов.

Она вскочила на помост и примерилась, как бы аккуратнее перерезать веревки на запястье Эбера. Его лицо ничего не выражало, но как только лезвие кинжала блеснуло совсем рядом, в глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание, и он как мог вывернул руку по направлению к Гвендолен.

— Хотя бы так, Гвен, — прошептал он одними губами. — Может, я еще успею истечь кровью до того, как они начнут. Давай, быстрее.

Гвендолен непонимающе уставилась на него, опять забыв посмотреть в сторону эбрийского султана и не особенно заметив, что в зал вступило новое действующее лицо, выставив вперед округлый живот и чуть выпятив пухлые губы, в окружении пестрой свиты, состоящей в основном из танцовщиц разного цвета кожи.