Ирина Алпатова - Барби играет в куклы

• Название: Барби играет в куклы
• Автор: Ирина Алпатова
• Жанр: Современные любовные романы

---

После затянувшихся каникул в школе меня ждал сюрприз и ладно бы приятный, а то как всегда. Соседка по парте Лена Зорина, худенькая и легкая как мотылек, упорхнула от меня к одной из своих бесчисленных подружек, и теперь на ее месте сидела здоровущая черноволосая девица. Нет, правильнее сказать, это я теперь сидела за ЕЁ партой. Так и только так можно было истолковать небрежную позу и презрительный взгляд моей новоявленной соседки.

Я неловко достала учебники, стараясь не смотреть на тетю-лошадь, но боковым зрением хорошо видела, как мерно двигаются челюсти, жующие розовую жвачку. Именно розовую, потому что такого цвета пузырь надулся и с тихим хлопком лопнул на наглых губах. Нет, это была не лошадь, это была акула. Тут я подумала, что лучше снять очки и обойтись без леденящих душу деталей.

— Галоша, жвачку дай, — возле парты возник Голован со своим вечным "дай". Надо сказать, что Голована так звали не за хорошие мозги, и не за большую голову, просто фамилия у Толика была Голованов. Хотя чего уж там, в определенном смысле мозги у Голована работали очень неплохо — он обожал халяву. Голован был готов позаимствовать все и у всех, и не потому что это было ему нужно, а просто так, из любви к искусству. Он прекрасно изображал голос Совы из мультика про Вини-Пуха, когда что-нибудь выпрашивал или требовал: "Ну дай или подари безд-возд-мезд-но!". Надо ли говорить, что все мои более или менее с его точки зрения привлекательные вещи давно перекочевали в его необъятный и бездонный ранец. Голован даже использованными жвачками не брезговал.

И вот девица по имени Галоша лениво повернула к нему голову и так же лениво процедила: "Отвали!". И снова надула пузырь. Тут я вспомнила фотографию из одного журнала — Лохнесское чудовище всплыло из глубин озера. У него была длинная-длинная шея и ма-а-ленькая головка. Так вот, теперь моя соседка как две капли воды походила на это самое чудовище. Поэтому я нисколько не удивилась, что Голован взял да и в самом деле отвалил, причем без лишних разговоров. Но отвалил он недалеко, потому что мой ранец был прямо тут, под рукой, под его рукой, естественно. Уж со мной Голован никогда не церемонился.

Девица, не меняя позы, снова повторила: "Сказано, отвали…", но Голован даже ухом не повел и уже рылся, гад, в поисках добычи. И тут девчонка даже не то чтобы поднялась или там вскочила, нет, она только чуть потянулась к наглецу, не вставая с места, и влепила по оттопыренному уху. Мародер с воем отлетел от моего ранца, схватившись за пораженный орган. "Не, ты чё тут ваще…". Его блеяние потонуло в дружном гоготе зрителей, и тут прозвенел звонок. И я весь урок наслаждалось видом пылающего алым цветом лопуха, приделанного к голове Толика.

— А, Ксения, выздоровела наконец. Потом подойдешь, я покажу, какие темы нужно будет нагнать. — Англичанка Виктоша приветливо кивнула, и я почувствовала, что краснею как последняя идиотка.

Вот кто мне безоговорочно нравился, так это наша Виктория Андреевна. Она была лучшей в мире училкой по инглишу и, по совместительству, режиссером нашего школьного театра. Худенькая, стриженая под мальчика, она казалась мне старшеклассницей, которая и в учительницу лишь играет. Легко играет, весело. При этом Виктоша всегда обращалась к нам "дети мои", и это мне тоже очень нравилось, вот бы мне такую старшую сестру! И я чуть не грянулась в обморок, когда однажды Виктоша предложила мне играть в своем театре. Я смотрела в её золотистые глаза и была готова разрыдаться, потому что это было невозможно ни за что и никогда. Виктоша просто не понимала, КОМУ она это предлагает. Дома я все-таки призналась Георгу, что мне давали шанс, а я его упустила. Хорошо, что Георг не стал выяснять, в чем этот шанс заключался. Виктоша настаивать не стала, только советовала все же подумать, и тема была закрыта. Хотя иногда мне казалось, что она про наш разговор помнит и в самом деле ждет. По крайней мере, мне было приятно так думать.

Преисполненная чувства признательности я с усердием склонилась над заданием, когда кто-то дернул меня за рукав. Пригнувшись к самой парте, соседка пододвигала мне свою тетрадь, черные глаза смотрели нахально и требовательно.

— Валя, — постучала ручкой по столу Виктоша, — не отвлекайся. Галошко! Я к тебе обращаюсь.

Валя Галошко нехотя придвинула к себе тетрадь и громко вздохнула. Да-а, подумала я, с такой фамилией она была обречена. Вот ведь почти никто не видел эти самые галоши "живьем", а сразу туда же, дразниться. Сама я что-то такое смутно припоминала — черное и блестящее, с красным нутром, и вроде у кого-то эти штуковины были прибиты к стене, кто-то так хохмил. А насчет Галошко… Откровенно говоря, эта длинная девчонка с черными сальными волосами чем-то действительно напоминала и галошу тоже, вот только хохмой здесь и не пахло.

А между тем Галоша взяла надо мной шефство. На переменах она энергично тащила меня без пальто на улицу — подышать, предлагала уже использованную жвачку — пожевать, любую вещь с себя — поносить. И что значило для неё мое слабое сопротивление? Да ничего — трепыхание какой-то там полудохлой мухи. Эх! Если бы я могла сказать ей так же коротко и внушительно, как умела сама Галоша — отвали! Но я не могла, и Галоша стала вовсю со мной дружить.

Вот так всегда, те кого выбрала бы я сама, даже не смотрели в мою сторону, а те, кто был мне совсем не нужен… Да ладно, чего врать — ни те ни другие в друзья ко мне не набивались. Я уж и позабыла, когда будучи еще малявкой предприняла слабые попытки привести кого-нибудь из девчонок к себе домой. Полковник, а в его отсутствие Федора, быстро пресекли это дело на корню. Да никто ко мне в гости и не рвался — игрушек нет, а чем еще можно играть в почти пустой квартире?

В прошлом году я решила взять ситуацию в свои руки и наметила себе в подруги новенькую, пока еще никем не занятую Верочку Флеер. Ничего не подозревающая жертва, волоокая, рыхлая, с двумя длинными черными косами, она определенно выглядела недотёпой, и это был плюс, а вот ее полнота… нда, это уже минус. Когда же Верочка достала из портфеля очки и, держа их как пенсне, с любопытством суслика стала разглядывать окружающих, я со вздохом похоронила свои надежды на дружбу: на один квадратный метр две коровы и обе очкастые — это был явный перебор.

Но я исподволь продолжала следить за несостоявшейся подругой, как-то она обживется на новом месте. А та очень даже ничего обжилась — в момент спелась с Ленкой Федорук, которая были ни рыба ни мясо: ни красивая — ни уродина, ни толстая — ни тонкая, в общем, никакая. Тем не менее, все перемены эта парочка о чем-то шепталась и постоянно хихикала. Вот это самое хихиканье меня просто поражало, как им не надоест всё время издавать эти писклявые звуки? А Бабтоня, между прочим, сказала, что девчонки в пятнадцать лет всегда хихикают, это нормально. Я дома попробовала похихикать — мрак! Получалось, что в этом деле я была вроде как ненормальной. А скоро выяснилось, что Верочка меня обскакала не только по этой части.

По наущению подружки она записалась в школьный кружок народного танца (и ведь ее взяли!), и теперь они напару пропускали уроки: у нас репетиция. Верочка и танцы… Для меня это как-то не очень связывалось. Вот лично я просто ненавидела уроки физкультуры, особенно две вещи — лазанье по канату и прыжки через коня. Стоило мне ухватиться за этот чертов канат, как Гусь начинал прикрывать руками голову и гнусаво орать: "Все в укрытие! Сейчас упадет потолок!". Да лучше бы он упал, потому что я не могла залезть на эту штуковину хотя бы на высоту десяти сантиметров. А уж конь! Я разбегалась и останавливалась перед ним как вкопанная и почти ждала, что деревянная нога вот-вот лягнет меня в колено.

— Денисова, сколько раз объяснять — толчок и прыгаем! — обреченно талдычил физрук. И тогда Гусь протяжно гнусавил:

— Да Анатоль Василич, где вы видели летающих коров?

В общем, я была безнадежна. А эта, видите ли, записалась в танцевальный кружок. Короче, я насторожилась, уж не знает ли Верочка какой-то секрет или заговор, полезный таким вот толстым и очкастым как мы с ней? Я никогда не любила ходить на школьные концерты — скукотища, особенно если не с кем идти, но один разок сделала исключение, уж очень мне хотелось взглянуть на Верочку.

Когда музыкантша Татьяна Львовна в образе старшей девушки, то есть с привязанной косой и жутко накрашенная, вывела свое стадо на сцену, я совсем было растерялась и расстроилась — все девчонки в одинаковых сарафанах с одинаково малиновыми щеками, где уж тут кого разглядишь. Зря беспокоилась. Когда заиграла особенно залихватская музыка, прямо на авансцену, размордевшаяся и с застывшей улыбкой, выкатилась Верочка. Остановившимся взглядом она, точно загипнотизированная, смотрела на "старшую девушку" и только на нее. Ага, это чтобы не сдрейфить окончательно, догадалась я. Догадалась и расстроилась. Верочка, конечно, была молодчиной, хотя здорово напоминала дрессированного медведя из цирка, но никакого такого секрета она явно не знала. То есть если и знала, он годился только ей. И потом я окончательно поставила на Верочке крест, когда однажды увидела, как она со своей Ленкой сидела в засаде в раздевалке, карауля какого-то старшеклассника, причем эти дуры то выглядывали как испуганные крысы из норы, то с хохотом прятались обратно.