Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае

• Название: Чудо-моргушник в Некитае
• Автор: Александр Гейман
• Жанр: Научная Фантастика

---

Перемежая свой рассказ принятием согревающего средства и закусывая его снедью, что путешественники выложили из дорожных мешков для общей трапезы, Прелесть Прерий закончила свое весьма удивительное повестование. Трудно, впрочем, сказать, что удивило пещерников больше - сам ли рассказ или то проворство, с каким бедная девушка уплетала лакомые кусочки, не прерывая при этом повествования. "Хорошо, что её рот ещё этой болтовней занят, а то бы сожрала все, прорва", - тоскливо подумал лысый Конан.

- Ну, а как ты в Некитай попала? - поинтересовался Фубрик.

Прелесть Прерий затрещала:

- О, я же говорю - мы поехали на пароходе, а боцман...

- Да, да, - перебил Фубрик, - в общем плыла-плыла и приплыла.

В этот момент послышался громкий храп - это граф посреди общей беседы вдруг повалился на пол и моментально заснул.

- Вырубился граф, - прокомментировал Фубрик. - Значит, пора нам снова книгу читать - чтобы графу приятные сны приснились. Ты как, Ходжа, - не устал? А то пусть вон дзен читает.

Но книгу читать они не начали. Вдруг граф приподнялся, не открывая глаз протянул руку, крепко схватил за плечо ученика дзенца, притянул к себе и что-то залопотал ему на ухо, будто излагал какие-то секреты или исповедовался. Ходжа подумал, что дзенец вырвется и пустит в ход свою дубину, но нет: ученик дзенца воспринял все как должное, буто оба они исполняли партии в одной пьесе. Он выдернул откуда-то из-за пазухи лист бумаги и чернильный прибор и принялся лихорадочно что-то записывать. "Дорогой Луи... по счету... кататься на аббате..." - слышалось бормотанье графа. И когда он лопоптал это на ухо ученику дзенца, тот записывал, а когда граф Артуа замолкал, поводя глазами под закрытыми веками, то ученик приписывал что-то от себя с творческим выражением на лице. А когда граф закончил, то повалился на спину и заснул, а когда граф заснул, ученик дзенца сложил бумагу уголком, как конверт, сунул за пазуху и опрометью выбежал из пещеры прямо под дождь.

- Куда это он? - спросил Фубрик.

- Вернется, - отвечал дзенец невозмутимо.

- И неправильно, - вдруг заговорил Конан. Он весь налился краской и свирепо глядел перед собой. - Неправильно это!..

- Что неправильно? - спросили его.

- Неправильно это, - упрямо твердил тот, сверкая очками и багровой глянцевой лысиной. - Вся история неправильная.

- Какая?

- Все неправильно - и про сервис, и про судью, и про зад его. И про императора неправильно!

- А что же неправильно, дорогой? - остро глянул на критика мастер дзена.

- А то. Императора облажали, сынок родной, а он что в ответ? Утерся и добавку просит. В чем же тут нравственный пример для подданых и потомства? А этот судья - он что - балерина, чтобы людям голую жопу показывать? Да ещё за деньги! Тебе начальство доверило суд вершить, так ты уж будь добр себя достойно веди! А если ты жопу в окно показываешь, значит, и оправдаешь кого угодно за взятку! Какое же тогда уважение будет к суду? Если б ещё деньги не брал - ну, другое дело, показывай свой зад хоть папуасам - может, тебе это врач прописал. А так - коррупция это.

Обитатели пещеры внимали в величайшем удивлении и восторге. А исправителя нравов все несло:

- А Зоркий Орел этот - он что за начальник, если на своей лысине дает позорные слова писать? Ты, прежде чем уйти на службу, в зеркало поглядись, причешись, а особенно лысину проверь - вдруг там вошка бегает, её на лысине-то очень заметно. Еще Зоркий Орел называется! А эта, - Конан искоса глянул на Прелесть Прерий, - вертихвостка. То, понимаешь, с одним амуры, то с другим. Безнравственно это! Адюльтер. Промесхуитет. Вот так. Литература должна моральные примеры, понимаешь, подавать, чтоб нравственность росла, а это что! Неправильно.

Дзенец мелко кивая с видом величайшего удовольствия. Он спросил:

- Уважаемый Конан, а вы не могли бы привести какой-нибудь пример из истории или литературы, когда высокая нравственность торжествует победу?

- Или пользу кому-нибудь приносит? - подхватил Фубрик, подмигнув остальным. - Может, историей какой поделишься?

- А что? И расскажу! - сверкнул очками Конан. - Пожалуйста. Вот как раз из царской жизни.

Он грозно оскалясь оглядел честную компанию и исполнил обещанное поведал высоконраственную историю.

АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ

В одной семье девка шибко трудолюбивая была. Только услышит, что парни где сморкаться собрались - стрелой из дома, кружку ребятам подержать. Мать ей: ты куда, шалопутая, корова-то не доена! А та: некогда мне тут проклажаться, а то парни без меня все высморкают да что сделают неаккуратно, на травку прямо. И убежит - и до тех пор кружку держит, пока скулы сводить не начнет. Ну, парни её оченно хвалили - отменно-де кружку держит да ещё причмокивает.

А надо сказать, что семья-то их непростая была, а царская. И папаня, стало быть, царем был, и матка, само собой, тоже царица, да токо больно много покушать любили и как-то так все проели. А как проели, отец, значит, лошадь запряг да остатние пожитки на телегу сгрузил и в деревню с семьей подался, а дворец досками заколотил. И хотя они нонче в деревне жили, а у отца все кака-то спесь была. Вот, он дочь-то и стал корить: дескать, о хозяйстве совсем не думает, а все бы парней обслуживать. Запрет её, бывало, в избе, а девка-то вся изведется, сердечная: кто ж ребятам кружку без неё подержит? Уж така была жалостливая, така до работы охочая... Мать ей: ты бы на себя так робила, как на обчество! - а дочка-то ей: ты чо, с ума повернулась? - я как сама себе в кружку-то сморкаться буду? И в окно вылезет да огородами-то к парням снова убежит.

Вот как-то отец в село ездил да на завалинке с мужиками покалякать присел. А на ту пору парни как раз мимо ехали из той деревни. Один-то и пошутил: ты чо, дескать, приехал сюда кружку нам держать, пока мы сморкаться будем? Отец не понял: чо-о? - говорит. А парень-то соседский: да то - мол, раз дочь к нам не пускашь, дак сам тогда приходи кружку-то держать. Вчера-то пошто не пришел, забыл, што ли? Ну, мужику бы посмеяться со всеми. А отцу, вишь, чо-то обидно показалось, осерчал он да и за оглоблю схватился. Да хорошо, мужики рядом удержали - ты что, шуток не понимаешь?

Вот, отец-то домой приехал, токо дверь открыл - на него вся семья с ухватами: ты чего это по пустякам на людей кидаешься? Ругали его, ругали ну, отец и сам уже видит - неладно сделал. Конешно, оправдываться начал да я то, да я се, дескать, раз у дочки такое трудолюбие дак пущай идет, почмокает маленько, я-де не против. А мать-то ему: вот дурак! да как она таперича почмокает, ежели у ней скулы свело, до того от сраму ревела. - Вот ить беда! - царь-то говорит. - Ну дак ты тогда иди. - Да како я пойду, когда у меня коза с коровой не доена и навоз не убран! - царица-то отвечает. Отец в затылке почесал - жене некогда, у дочери скулы свело, делать нечего, дак тогда я схожу, чего уж, токо покажи как кружку-то держать. Ну, женка ему показала, дак отец и пошел.

Пришел к соседскому парню, говорит: Василий! скидай портки, сморкайся! я кружку подержу. Так парень-то даже рот открыл: да ты чо, мы ить в шутку это. - Како в шутку, - говорит мужик, - когда у девки скулы свело, а мать навоз убирает, некогда ей. Ну, я и пришел. Ладно, давно бы так, Василий посморкался и говорит: дак ты хоть деньги возьми. Отец спервоначалу отказался - не возьму, дескать, - а тот все равно десять денежек сует бери да бери. Отцу неудобно как-то - поотнекивался, поотнекивался, а потом взял - чай, на дороге не валяется.

Пришел домой да похвастал - вот, мол, десять денежек дали. Девка, слышь, в рев: как так, я из одного удовольствия обчеству служу, а ты деньги берешь! Ну, мать на этот случай за отца-то вступилась: тебе-де кто мешает, обчество обчеством, а о себе тоже подумать надо, у меня вон кофта вся износилась. А отец вечерком к парням ещё раз сходил - дак кто ни сморканется, сразу денежку дает. Отец пробовал не брать - да какое там! так в карман и суют, а один пошел да в окно кинул.

Вот, дело-то и пошло - так и стали оба, отец с дочкой попеременке к парням ходить да кружку держать да деньги лопатой грести. Мать видит работа у них заладилась, дак тоже с имя ходить стала, а для коровы и хозяйства работника наняли. Потом отец говорит: давайте цены подымем, чо это мы задешево надсажаться будем. Поднять-то подняли, дак все равно отцу больше всех давали - двадцать денежек, а дочке пятнадцать, а матке-то уж никто больше десяти и не даст - совсем не гораздо с кружкой обращалась.

Ну, значит, как вечер настанет, они уж теперь всей семьей за околицу на луг, где парни-то собираются. Оденутся понарядней - и по улице. Дак вся деревня-то вывалит, любуется. Впереди, значит, дочка чешет, торопыга, чтоб до матки с батьком успеть, а уж отец-то с матерью чин чином вышагивают, под руку, отец в сапогах новых, на матке кофта красная, - старики-то токо головами крутят на завалинках - ах, баско! - семейный подряд идет!

Придут на луг, парни уж строем стоят, дочка-то отцу и кричит: папаня, кто сегодня больше обчеству пособит, я или ты? - на соревнование, вишь, вызывает. А отец и не отказывается: ты, мол, с одного конца, начинай, я с другого - посмотрим, чай, кто вперед-то до середки доберется. Вот дочка и кричит: папаня, я уж с восьмого в кружечку собрала! а батька смеется: ты с восьмого, а я уж от середки по второму разу иду. Дак дочка шибко удивлялась - как так, опосля меня начал, а обогнал? у тебя, чай, секрет какой. А отец-то давно догадался - он двоим зараз кружку держать приспособился!