Лев Константинов - Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)

• Название: Схватка с ненавистью (с иллюстрациями)
• Автор: Лев Константинов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Боевик
• Год: 1976

Отзвучал салют Победы, но не для всех закончились бон. Выстрелы из-за угла, в спину, зарево ночных пожаров, кровавые налеты на мирные села… В первые, очень трудные послевоенные годы предатели украинского народа — буржуазные националисты, бандитским ножом и пулей пытались помешать утверждению новой жизни на западноукраинских землях. Коммунисты и комсомольцы, чекисты мужественно защищали интересы народа, в жестоких классовых схватках разгромили реакционнее подполье, бандитскую ОУН. О сложной чекистской операции, начавшейся в тихом западноукраинском городке и завершившейся на Западе, о подвиге молодой сельской учительницы Марии Шевчук, волею народа ставшей разведчицей, рассказывается с повести Льва Константинова «Схватка с ненавистью».

---

Временами Кюне забывал, что Мудрый тоже украинец, во всяком случае, это слово значилось у него в графе «национальность». Гауптман нетерпеливо постукивал плетью по полированному голенищу. Гул артиллерийской канонады за несколько последних часов стал значительно громче.

— Можно ее тоже забрать? — спросил Мудрый.

— Если вам нужен этот хлам — пожалуйста.

Так новенькая радиостанция перекочевала из арсенала оккупантов в тайный бункер, подготовленный в Черном яру. Строили бункер военнопленные, которых гитлеровцы расстреляли. Заполняли его снаряжением немецкие солдаты: вряд ли те из них, кто остался в живых, помнили об этом маленьком эпизоде. Да и кто из них остался в живых…

…Мудрый пока молчал о бункерах — это была его козырная карта. Пришло время бросить ее на стол. Но карта была слишком крупной, чтобы швырять ее как попало. В грепсах Беса Мудрый уловил странные нотки: референт службы безпеки, ничего не предлагая, настойчиво твердил о необходимости строжайшей конспирации и дважды сообщал точные приметы прибывшего к нему агента. Бес не будет зря тратить слова донесений на то, что для него ясно и так.

Мудрый принял решение разрешить Бесу самую строгую проверку Златы Гуляйвитер или человека, подменившего ее на длинной курьерской тропе.

Галя Шеремет, ибо именно такие имя и фамилию носила с некоторых пор Ганна Божко, став обладательницей уютного домика на окраине, принялась рьяно наводить в нем порядок. Она под одобрительные пересуды соседей побелила комнаты, наняла плотников, которые починили штакетник, отремонтировали двери и~окна. Так же, как это делали в селах, веселыми красками — красной, зеленой и синей — расписала ставни. Соседям это тоже понравилось — сельская дивчина, хозяйственных родителей дочка. И никто из них не заметил, что мастера по просьбе хозяйки сделали незаметную для посторонних дверцу в стене сарая-пристройки — теперь легко можно было из дома выбраться в сад. Были сделаны и некоторые другие «усовершенствования» в планировке дома. «Мастеров» к ней прислал Бес. Галя понимала толк в таких вещах, и «мастера», тоже люди не без опыта, только удивленно переглядывались, когда выслушивали просьбу хозяйки об очередной «реконструкции».

Мебель, доставшуюся от вдовы врача, она менять не стала: хозяйка, как думали соседи, уехала пусть и надолго, но не навсегда, и было бы странно, если бы племянница что-то меняла помимо ее воли.

Бес в домик на окраине не заглядывал, но обо всех заботах Гали знал в деталях. Или от Гали, или от тех, кого просил присмотреть за нею.

Интересовался тем, как ей живется, и директор Дома народного творчества Степан Сыч. Галя ценила эту заботу и часто обращалась к нему с мелкими просьбами: то отгул просила (мастера придут), то аванс (заплатить за ремонт нечем).

Сыч широко разводил руками: какой может быть, мол, разговор, и охотно удовлетворял все просьбы симпатичной сотрудницы. Говорил:

— Вы так много пережили, Галочка, что было бы грех вам отказать.

Сотрудники Дома творчества в своем кругу называли Сыча Барином. Это прозвище к нему шло. Может быть, оттого, что носил Степан шубу, не расставался с тяжелой тростью с серебряной инкрустацией, говорил властно и раскатисто, любил, чтобы на вечеринках по случаю дня рождения или по другим поводам за него произносились красивые, изящно-подобострастные тосты. Но, может, кличка эта прилипла к Сычу и по другой причине: втихомолку поговаривали, что дед Степана до революции был крупным помещиком в Таврии.

Сыч не обошел вниманием симпатичную девушку. Он по поводу и без повода приглашал ее в кабинет, вел долгие разговоры о жизни, вспоминал прошлое, делился наблюдениями над современной «жизненной рекой», как он говаривал.

«Река» катила свои воды плавно, и это Сычу не очень нравилось:

— Наши предки — а кровь у них была — огонь — любили быстрину, и быстрина, как колыбель витязей, воспитывала из них народных вождей, атаманов и героев.

Намекал Сыч на походы запорожских Козаков.

Галя больше молчала, слушала, иногда восхищенно вскидывала глаза на Степана, знала, что ради этого восхищения тот и разглагольствует, сыплет красивым словом.

Сыч однажды вечером пригласил Галю вместе поужинать.

— Что люди скажут? — засмущалась девушка, даже румянец разлился по щекам.

— Скажут, что вы мне нравитесь, — легкомысленно ответил Сыч, поигрывая тростью. — Решено: заказываем столик в «Днепре».

Он потянулся к телефону, поболтал несколько минут с какой-то Ниной Сергеевной и объявил, что все сделано, отступать некуда, он заходит за Галей около семи.

Галя отказаться не смогла. Сыч отличался в полном соответствии со своей кличкой характером мелким и мстительным, а Гале совсем не хотелось осложнений на работе. У нее были свои причины избегать конфликтов.

Галя постаралась, чтобы глаза ее излучали немой восторг, когда заняла вместе с Сычом уютный столик в «Днепре», заранее со вкусом сервированный и украшенный табличкой «Зарезервировано».

Сыч разлил вино в тонкие хрустальные рюмки. Он не спросил, что будет Галя пить, — такие церемонии с сельской девицей были, по его мнению, ни к чему. Достаточно, что ей и так оказана высокая честь.

— Кажется, ваша тетка уже уехала? — спросил он после третьей рюмки.

— Да, к сыну в гости, — подтвердила Галя.

— Тогда после ужина мы поедем к вам пить кофе.

— Я не умею варить кофе, — теряясь под оценивающим взглядом Сыча, сказала смущенно Галя.

Она вообще в этот вечер вела себя робко, и Сычу это нравилось — девица немного ошалела от неожиданного счастья.

Вечер развивался в нарастающем темпе: Сыч не скупился на коньяк и комплименты, у столика постоянно вертелись какие-то неопределенные личности.

Галя почувствовала, что пьянеет, и сказала об этом Сычу. Тот засуетился: пора уезжать из ресторана, и в самом деле засиделись. И снова твердо, неожиданно трезвым голосом сказал:

— Едем к вам.

— Так я же не умею варить кофе, — заплетающимся языком напомнила Галя.

Как и все очень пьяные люди, она держалась неестественно прямо, говорила вызывающе резко. Она почти безразлично смотрела, как Сыч расплачивается, прощается с приятелями, ловит такси. У нее наступило такое состояние, когда события кажутся отдаленными во времени, происходящими с кем-то другим.

Сыч не поверил бы, если бы ему удалось хоть раз поймать взгляд Гали — трезвый, острый, оценивающий. Но этот свой взгляд Галя тщательно прятала, а смотрела покорно и как-то по-детски растерянно. Ибо, конечно же, Сыч ожидал, что ресторанное застолье, коньяк, музыка, комплименты произведут на Галю ошеломляющее впечатление.

Немного пришла в себя Галя в домике на окраине. Услужливая официантка из ресторана спроворила Сычу пакет с выпивкой и закуской, и он заставил Галю быстро собрать на стол.

Теперь он уже пил, не считая, коньяк наливал в стакан — рюмок у Гали не нашлось.

Галя, постепенно трезвея, с тоской думала, что вот скоро Сыч угомонится с выпивкой и даст волю рукам, потащит ее в постель.

Она налила Сычу стакан до венца, себе — чуть.

— За ваше здоровье, Степан. За то, что вы не оставили сироту в беде.

Сыч выпил охотно, уже не закусывая, а только облизнув мокрые полные губы.

— А теперь к делу, — неожиданно сказал он.

Приподнялся с кресла, прошагал к оконцу, стукнул в стекло.

В хату вошел парень лет двадцати пяти, Галин ровесник. Он нагловато ухмыльнулся — дернулись уголки губ в гримасе, посмотрел выжидающе на Сыча.

— Мой помощник, — серьезно представил его Сыч. — Поможет нам завершить наш приятный вечер.

Галя никак не могла сообразить, почему дверь оказалась не на запоре, — вроде, входя в хату, сама набросила крючок.

— Ничего не понимаю, — растерянно сказала она и даже руками всплеснула, — врывается ночью в дом незнакомый человек какой-то… Объяснили бы хотя, Степан…

— Сейчас, сейчас… — охотно ответил Сыч. — Вы затеяли игру с ряжеными, вот мы тоже хотим принять в ней участие…

— Боже мой, да скажите же яснее, — чуть не плача, взмолилась Галя.

Ее бил нервный озноб, и девушка набросила на плечи пиджачок, сняв его со спинки стула.

— Хватит прикидываться! — рявкнул Сыч. — Я сейчас уйду — так, чтобы все соседи слышали — убрался ваш поздний гость. Помиловался с дивчиной — и побрел домой. По улице буду идти — песню запою… Я уйду, — опять заорал он, — а хлопец мой останется, чтобы придушить тебя…

— Да за что? — побледнела как полотно Галя. — Что я вам такого сделала?

— Принимайся за дело! — приказал Сыч боевику. — А мы пока объяснимся с дамочкой.

«Помощник» начал методично уничтожать следы пребывания чужих в хате. Парень он был широкоплечий, но передвигался по комнате ловко, стараясь ни к чему не прикоснуться, все предметы оставить на предназначенных им местах.