Денис Гуцко - Виктор Загоскин боится летать

• Название: Виктор Загоскин боится летать
• Автор: Денис Гуцко
• Жанр: Современная проза

---

– Сегодня клиентов много было?

– Вы первый. Я недавно выехал.

– Да? Вы вообще везучий?

– Что, извините?

– Так, ничего… сморозил… о своём задумался…

На входе – вялый досмотр. Часы, зажигалку, монеты высыпал на пластмассовый поднос. Менты сонные. Последние часы до смены. Хмурый служивый народец. Форма и погоны всегда на каких-то нарочито посторонних людях. Из параллельного тёмного мира, от которого и самому-то лучше держаться подальше. Никогда не было у него приятелей из числа служивых. Среди каких-нибудь морских капитанов хотя бы.

Строго, в спину:

– Мужчина, часы забыли!

Вернулся, забрал с подноса часы, зажигалку, монеты высыпал в карман куртки. Окликнувший его мент стоял, лихо покручивая на пальце ключ от наручников.

Отходя от поста, Виктор обвёл их взглядом. Каждый смотрелся дембелем: одновременно строг и расхлябан. Привычное для них сочетание. Особенно в таких местах, как аэропорт, где от штатских гавриков в глазах рябит. В любой момент – был бы повод – дадут почувствовать себя салагой на первой вечерней поверке.

Регистрация на его рейс ещё не началась. Виктор медленно пошёл по залу.

Собственно, весь аэропорт – пространство неуютное и агрессивное – держится с тобой как дембель с салагой. Не сиделось дома? Так получи.

Пилоты тоже – люди-в-форме. Чужие. Утомлённые работой со штатскими. В самолёте голос по радио неразборчиво оттараторит положенное: “Вас приветствует капитан корабля… наш полёт пройдёт на высоте…” И стюардессы – тоже. С их недоулыбнутыми улыбками.

Как всему этому доверять? Как не бояться?

Под цифровым табло – шумная стайка молодёжи. Глотают из баночек кока-колу. Хохочут, хватая друг друга за руки. Вместе летят куда-то. Вместе блюдут бесшабашность.

Лестница на второй этаж перекрыта фанерным щитом с наклеенным листком: “Объявление. Администрация приносит свои извинения в связи с ремонтом”.

В загончике небольшого бара почти все стулья заняты. Отлетающие пьют пиво по цене, несовместимой со здравым смыслом. За такие деньги, кажется, люди могут пить пиво только в аэропортах.

Развернулся, пошёл обратно к выходу.

Выйдя наружу, подошёл к урне, закурил.

Ночь основательно вылиняла. С востока, над угловатой тушей микрорайона, растеклось широкое пятно рассвета. Остальную часть посеревшего неба, будто озябшую кожу мурашками, обсыпали мелкие бледные звёзды.

Сейчас хорошо вот так покурить – в замусоренном закутке, в одиночестве, слепленном на скорую руку. Хорошо бы ещё подумать о чём-нибудь важном. Да, хочется всё же – о важном.

Если б не Борька – спал бы ещё.

Взять и бросить всё. Разменять на пустоту.

Налаженную жизнь – взять и бросить. Работу, положение – всё. Женщину. Которая любит его, между прочим.

Вроде бы хорошо с ней жили. Ладили.

И вдруг шарахнуло: Боря уезжает на Север.

На Север? Какой ещё Север?

Оказалось – правда.

Да, уволился. Да, уезжаю. Пока в Петрозаводск, а там посмотрим.

Машину успел продать. Билет до Москвы взял – дальше с пересадкой.

Только и оставалось, что повесить трубку и, наморщив лоб, спросить Любу:

– Люб, Петрозаводск – это где?

Главврач больницы, в которой Борис заведовал отделением, велел ему подготовить список кандидатов на сокращение. Обычное по нынешним временам дело. С чего Борька так закинулся? Всего-то пара медсестёр… Молча ушёл к себе в кабинет, через пять минут вернулся с заявлением: “Прошу уволить меня по собственному желанию”.

Вот тебе и человек-таблица. Оказалось – человек-таблоид… сплошной скандал.

В Италию, на готовенькое – передумал, а в Петрозаводск – раз и готово!

И где только оно таилось в нём всё это время? В каких тёмных закоулках? Пока в отличниках ходил, пока институт на красный диплом заканчивал, пока в лучшей больнице города отделением заведовал, – где оно копилось, настаивалось где?

Под просторным потолком прокатился коротенький перезвон, тот самый, от которого у Виктора пересыхает во рту. Голос диктора кокетливо объявил регистрацию, наэлектризовал помещение не хуже вертлявых бёдер старлетки. Те, кто переговаривался, умолкли на полуслове. Те, кто пил пиво, поспешили осушить стаканы. Тут и там зашуршали складываемые газеты, скрипнули сидушки.

Из глубины зала к стойке регистрации, звонко стреляя каблучками о каменный пол, уже шла работница аэропорта. Видимо, она же и объявляла посадку. Синий костюм, пёстрый шарфик на шее. Женщина-булочка, она несла себя весьма кокетливо: правая ручка согнута, голова чуть запрокинута, бёдра… да, бёдрами рубит с неподдельным юным задором.

Пассажиры потянулись к стройке. Булочка покосилась на них с хмурой иронией. Дескать, нетерпячие какие, успеете… Прошла за стойку регистрации, со вздохом уселась на стул, который под её тяжестью вздохнул одновременно с ней.

Виктор встал за молодёжью. Молодёжь перешучивалась, время от времени корчась в приступах смеха.

– Он её дрессировать будет.

– Сделай ап! И она такая – хоп, сделала.

– А вдруг действительно – хоп?

– Или он такой: сделай хоп! А она ему – хрум!

– А он её из брандспойта.

– Из чего?

– Из брандспойта, чувак! Из большого такого шланга.

– Да где ж он его возьмет? Большой?

– У тебя одолжит.

– А я где возьму? “Дамы и господа, с прискорбием сообщаем, что ваш рейс ожидает катастрофа. Но ничего уже изменить нельзя. Придётся лететь. Судьба, значит, такая”, – объявляет сейчас Булочка своим медовым голоском, глядя несколько отстранённо из-под пышных ресниц. А на большущем экране под потолком – как телеповтор в футболе – очередь на посадку за несколько секунд до этого. Крупным планом – каждый из них…

Булочка:

– Осторожно!

Из проёма в стене, куда по ленте транспортёра уползают сдаваемые в багаж сумки и чемоданы, выглянула кошка.

– Осторожно, Маня! – повторила Булочка кошке, махнув на неё чьим-то билетом.

Прижав уши и сощурившись, Маня втянула голову, увернулась от проезжавшего мимо чемодана. Дождалась, пока лента транспортёра остановится, прыгнула в зал: беззвучной струной дёрнулась в воздухе, поднялась у людских ног шерстяным пеньком.

– Чего тебе? Позавтракала?

Маня зевнула во все свои зубки-гвоздики и медленно двинулась прочь.

Похожа на Рульку.

Нет, он не любит кошек. Только что понял – почему. Аристократки хвостатые, сытость свою они воспринимают как должное. Если вдуматься, кошка для людей – лекарство от их собственной мечты жить сытно, но беззаботно. У самого не получается – заведи кошку и любуйся: вот она, идеальная жизнь на твоей жилплощади.

После досмотра в зоне ожидания купил банку пива за сто девяносто девять рублей. Сдачу? Издеваетесь?!

Сволочной аэропортовский бизнес! Как чёрный рынок в прифронтовой зоне.

Остро хотелось курить.

В закреплённом высоко на прямоугольной колонне телевизоре обильно пестрели обнажёнкой музыкальные клипы.

Господи, пусть всё пройдёт хорошо! Пусть тот черноусый коренастый пилот, который смотрел так хмуро, проходя через зал, – пусть он ничего не напутает, не забудет. И остальные… И детали – да, и все детали в самолёте пусть окажутся без брака. И механики пусть прикрутили их как положено.

Я всё забываю сказать, Господи. Что-то важное, важное. Ах, да! Не сейчас, ладно? Не сейчас. Не готов я. Ты же видишь: не готов. Беспорядок. Жуткий кавардак. Признаю, запустил. Нужно бы по-другому всё. Порядок навести. Порядок… Да, порядка мало. Рассеянным стал. Рульку к ветеринару забываю… обои подклеить… и на работе… Тьфу ты! Извини, само в голову лезет. Устал. Сосредоточиться… Другое. Конечно, другое. Нужно совсем-совсем другое. Вырваться. Выпутаться. Я понимаю – нужно. Вместо ерунды. Вместо этой вязкой ерунды. Но как-то некогда, Господи. Некогда. Я же знал. Знал, как надо. А потом… забыл… То есть… не забыл, согласен – просто… отложил… Отложил – это же не… смертельно, а? Это же не смертельно? Поправимо… Я всё исправлю. Я смогу. Позволь мне, а? Я… я любить умею. Умел. Вспомню. Я Любу очень любил. Люблю, наверное. Просто… навалилось всё… придушило. Мне бы собраться. Мне бы ещё один шанс. Верну. Я всё верну, Господи! Дай мне ещё времени! Отсрочку. Ну сколько не жалко. Только не в этот раз. Не в этот раз, ладно? Я всё устрою. Конечно устрою. Всё… устрою как надо. Что же я? Что-то ещё хотел… ах, да! И погода пусть без ураганов, и диспетчеры пусть…

– Боитесь?

– Что?

– Летать боитесь?

– Почему?

– Так видно же. Вы извините, если я…

– При взлёте уши заложило. Никак не отойду.

– Взлёт был ужасный! Когда-то, помните, конфеты выдавали, “Взлётные”, с самолётиком на фантике… помните? Или… Вы тогда совсем ещё ребёнком были, наверное?

– Помню.

– Частенько приходится летать. Работа. Не люблю, но что делать…

– Да. Мне тоже. Часто.

– Да уж, грехи наши тяжкие… Вы ведь русский?

– Что? А, ну да. Почему вы спросили?