Валерий Сафонов - Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага

• Название: Не Сволочи, или Дети-разведчики в тылу врага
• Автор: Валерий Сафонов
• Издательство: Эксмо, Яуза
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-17127-4

Резкое неприятие вызвал у ветеранов-чекистов недавно вышедший в прокат фильм «Сволочи». Оно и понятно: подготовка и деятельность подростков в тылу врага показаны в нем тенденциозно и лживо.

Много ли наши создатели масс-культуры знают о тех людях, которые, несмотря на свой юный возраст, помогали в борьбе с захватчиками в годы Великой Отечественной войны, тем более о разведчиках-подростках? Пионеры, комсомольцы, они добровольно шли в тыл врага, чтобы добывать важные сведения, рискуя собственной жизнью, они мстили за гибель своих родных и близких, за истерзанную войной Родину.

Помещенные в настоящий сборник документальные повести рассказывают как раз о таких юных героях. Первая из них — «Воздаяние и возмездие» — посвящена молодежной группе, которой руководил самый юный резидент НКВД — шестнадцатилетний Алеша Шумавцов, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза. Вторая повесть — «В особый отдел не вернулся…» — это реальная история 14-летнего разведчика Особого отдела НКВД…

Так кто же все-таки сволочи: молодые пацаны, сражавшиеся с врагом, или современные популяризаторы лжи?

---

Разумеется, жители Людинова, как и москвичи, и ленинградцы, и вологодцы, и киевляне, и новосибирцы, и тбилисцы, ничего не знали ни о предупреждении британского премьера Черчилля Сталину, никогда не слышали имени Рихарда Зорге, даже не подозревали о его существовании. Но они хорошо знали, что германский фашизм — их смертельный враг, и понимали, что война с Германией неизбежна. Они не верили миролюбию Гитлера, но… они верили Сталину, верили в его мудрость и непогрешимость. Верили и надеялись, что пакт хоть на время отвел от нашей страны Смертельную угрозу.

То было странное, загадочное, едва ли не мистическое переплетение здравого народного разума и слепой веры в вождя, веры в чудо. Возможно, способствовало тому и известная черта русского характера, непостижимое наше, тысячу раз опровергнутое жестокой жизнью и столько же раз возродившееся «авось пронесет». Не пронесло… И не могло пронести.

Оперуполномоченный НКГБ СССР,[6] сержант госбезопасности — что соответствовало званию лейтенанта в Красной Армии — Василий Иванович Золотухин прибыл с семьей к новому месту службы в Людиново года за полтора до войны. Это был крепкий, коренастый тридцатидвухлетний мужчина, настоящий службист, в хорошем смысле этого слова, но порой слишком прямолинейный и, к сожалению, как многие тогда, не избавившийся от синдрома подозрительности, а потому скорый на не всегда праведные решения. Это частенько усложняло его отношения с людьми, а в конечном счете самому ему изрядно попортило жизнь.

Действительную — четыре года — Золотухин отбыл в погранвойсках на границе с Ираном. Сам уроженец Орловской области, он затем был направлен на учебу в школу НКВД в Ленинград, по окончании которой служил в разных городах той же Орловщины. С 23 июня 1941 года Золотухин считался отбывшим в очередной отпуск. Прослушав в воскресенье 22 июня речь по радио наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова о нападении фашистской Германии на СССР, он понял, что заслуженный отпуск откладывается на неопределенное время, как оказалось — навсегда.

Бывая в областном центре, Золотухин слышал, конечно, не слухи — вполне достоверные разговоры о том, что на западной границе и в приграничных областях Украины и Бепоруссии в последние месяцы резко возросло число задержанных агентов немецких спецслужб, что участились нарушения воздушного пространства СССР германскими разведывательными самолетами.

С ним самим совсем недавно произошел случай, оставивший в душе неприятный осадок. Недели две назад к нему в райотдел пришел майор-пограничник из-под Вильнюса. 11 росил помочь с отгрузкой в расположение его погранотряда партии цемента и локомобиля — оборонительные сооружения на тамошней границе спешно укреплялись. Усталый майор рассказал, что на сопредельной стороне в последнее время явно происходит сосредоточение немецких войск. Золотухин помог майору ускорить отгрузку, потом уже узнал, что груздо получателя так и не дошел, застрял где-то в пути.

В тот же день Президиум Верховного Совета СССР принял Указ о мобилизации военнообязанных ряда военных округов. Мобилизации подлежали военнообязанные 1905–1918 годов рождения. Первый день явки мобилизованных на призывные пункты был назначен на понедельник 23 июня. С этого числа значительную часть каждого дня Золотухин проводил в райвоенкомате, в призывной комиссии.

Работы в ней было много. Мобилизация осуществлялась не механически — незаменимые специалисты производства и высококвалифицированные рабочие подлежали бронированию, иначе пришлось бы остановить заводы. Кроме того, комиссию захлестывал поток добровольцев — приходили и мужчины старших возрастов, и вчерашние безусые школьники.

По окончании рабочего дня в военкомате Золотухин шел к себе, на второй этаж здания райотдела НКВД, где располался и его кабинет, здесь часов до двух ночи занимался уже своими, контрразведывательными делами. Их тоже хватало.

Однажды в военкомат пришел рослый, красивый парень. Золотухин невольно обратил внимание на его ясные серые глаза под изогнутыми своеобразно, уголком, густыми бровями. На вид парню было лет восемнадцать (таких добровольцев в армию принимали), но, как выяснил военком майор Шустов из его новенького паспорта, ему только в марте исполнилось шестнадцать и он только что перешел в десятый класс…

Меж тем, воспользовавшись неподготовленностью Красной Армии к началу войны, германские войска, невзирая на упорное сопротивление, наступали по всему фронту, захватывая все новые и новые города и населенные пункты. И повсеместно буквально с первых дней оккупации на этой территории возникали партизанские отряды и группы подпольщиков.

29 июня 1941 года Совнарком СССР и ЦК ВКП(б) направили директиву партийным и советским организациям прифронтовых областей. Директива, в частности, предписывала создавать в занятых врагом районах партизанские отряды и диверсионные группы, всюду и везде создавать для врага и его пособников невыносимые условия, срывать мероприятия противника.

18 июля ЦК ВКП(б) принял постановление «Об организации борьбы в тылу германских войск». Постановление предписывало руководителям местных партийных и советских организаций всех уровней лично возглавить эту борьбу, чтобы придать ей самый широкий размах и боевую активность.

По тому, как тревожно развивались события на фронте, Золотухин, как человек здравомыслящий, понял, что постановление это вскоре распространится и на него, а потому надо действовать с опережением событий. Для него, кадрового сотрудника органов госбезопасности, это прежде всего означало подбор людей для ведения в Людинове разведывательной, подпольной работы в случае оккупации города и района немцами.

Военком Шустов парня, разумеется, завернул, буркнув в тысячный раз фразу, которую произносил уже не одному такому добровольцу:

— Подрастешь, сами призовем. Еще успеешь навоеваться.

Когда расстроенный парень вышел, Золотухин последовал за ним и нагнал в коридоре.

— Что, воевать хочешь?

— Хочу, — парень внимательно взглянул на Золотухина, — товарищ сержант государственной безопасности.

А парень разбирается в званиях, — уважительно подумал Золотухин, потому что обычно люди, видя «два кубаря» в петлицах, называли его на армейский лад «товарищ лейтенант».

— Как зовут?

— Алексей Шумавцов.

— Не сын ли Шумавцова Семена Федоровича?

— Сын…

Золотухин немного знал заместителя начальника железнодорожного цеха Локомобильного завода Шумавцова-старшего, знал с наилучшей стороны. Да и сын ему понравился.

— Что ж, если уж так хочешь воевать, то будешь воевать. Приходи ко мне сегодня вечером, часов в восемь.

— А куда? — У парня загорелись глаза.

— Знаешь, где райотдел НКВД? Это рядом с хлебозаводом.

— Знаю.

— Поднимешься на второй этаж, кабинет номер пять.

— Приду.

— Только вот что… Об этом никому ни слова. Если милиционер внизу не будет пускать, скажешь, что идешь к Золотухину Василию Ивановичу по вызову, но свою фамилий ему не называй. Все понял?

— Так точно, товарищ…

— Василий Иванович.

Вечером Золотухин откровенно поговорил с Шумавцовым, объяснил ему, в чем будут заключаться его обязанности в случае оккупации города, предупредил о риске, который неминуем в работе любого разведчика, тем более в военное время, когда, если провал, его ждет неминуемая смерть, и не быстрая, а мучительная, под пытками.

Шумавцов не колебался. У этого парня, который нравился Золотухину все больше, характер был твердый и решительный.

Потом начались занятия. Золотухин учил Шумавцова, как различать воинские звания германской армии и рода войск, как определять виды военной техники, типы танков и артиллерийских орудий, их калибр, учил основам топографии и азам специальных дисциплин — как незаметно для окружающих вести наблюдение и как самому от наблюдения уходить, как соблюдать необходимую конспирацию и тому подобному.

На одном из занятий командир сказал:

— Теперь вот что… Сам понимаешь, Алексей, один ты много не сделаешь. А нам нужны будут глаза и уши во всем городе. Начни подбирать себе боевых товарищей. Таких, на кого ты можешь положиться, как на самого себя. Есть у тебя такие?

— Есть, конечно, — с жаром ответил Алексей. — Шура Лясоцкий, Толя Апатьев… — Тут он запнулся и, почему-то покраснев, спросил: — А девушек можно?

— Можно, — тяжко вздохнув, с неохотой согласился Золотухин. Ох, как не хотелось ему вовлекать девушек в это совсем не девичье дело — подпольную работу в оккупированном гитлеровцами городе.

Он уже многое знал об Алексее Шумавцове — и, естественно, не только от него самого. Догадывался, и о каких девушках подумал Алексей, задавая свой вопрос, — сестрах Хотеевых, Александре и Антонине. Для него не было секретом, что с младшей из них — Шурой, Алексей дружил, хоть и был моложе ее.