Ника Лисовская - Никто не узнает

• Название: Никто не узнает
• Автор: Ника Лисовская
• Жанр: Современные любовные романы

---

Вошла Милена. Чисто умытая, от чего ее кожа стала чуть розовой и словно подсвеченной изнутри. В руках у девушки была чашка горячего глинтвейна. Подхватив с кресла-качалки пушистый плед она села на диван, прикрыв ноги.

— Мне не предлагаешь? — с усмешкой спросил Глеб.

— Ты за рулем, — она немного "оттаяла",но но все еще оставалась настороженной.

— Я без руля по крайней мере до завтра. В машине почти нет бензина. Утром позвоню кому-нибудь из парней, что бы нас забрали.

— Понятно. Тогда пойду, налью тебе глинтвейна.

— Милена, а где ты на этих фотографиях?

Она молча ткнула в выцветшее изображение в резной рамочке и ушла на кухню. Глеб рассматривал фото. Любительский снимок. Черноволосая девочка лет пяти, с сияющей улыбкой на хорошеньком личике, прижимает к груди огромного полосатого кота. Светит солнце, к небу тянется трава, на ступеньках дома, за спиной девочки, лежит букет полевых цветов.

— Что же они сделали с тобой, — пошептал Глеб, с нежностью проводя пальцами по холодному стеклу.

— Разговариваешь сам с собой? — спросила Милена. Ее голос по-прежнему был лишен каких-либо эмоций.

— Ты ходишь тихо, как рысь, — улыбнулся Глеб, оборачиваясь к ней. Он теперь смотрел на нее. Что-то переменилось. Переменилось насовсем, и хотя Глеб пока не знал к чему приведут такие изменения, он готов был поклясться, что впредь никогда не будет поступать с ней так, как раньше.

— Твой глинтвейн, — сказала Милена подавая ему чашку.

Какое-то время сидели молча, каждый в своем углу дивана, никто не знал с каких слов начать разговор. И стоит ли вообще говорить о чем-то после всего, что было и что произошло теперь.

— Милена, — Глеб начал первым. Он не выносил недосказанностей, особенно сейчас — они были ему не нужны, — мне, наверное, стоит рассказать что я здесь делаю?

— Стоит, — кивнула она.

По этому кивку Глеб вдруг понял, что является для нее главным подозреваемым в происходящем. Он понял, что так просто ему не забудут тот его идиотский поступок, из-за которого они расстались. Теперь его не будут уже на столько сильно любить, что бы прощать все и верить так слепо. Он почти ненавидел себя за то, что, оказывается, за один вечер уничтожил так много. Ненавидел за то, что будучи самовлюбленным кретином и не подозревал, как много у него было до того вечера…

Что ж, Глеб не упуская подробностей рассказал обо всем произошедшим с ним за последние два с половиной часа, исключая Настю, информацию из Интернета и свои причитания с обещанием жениться. Милена внимательно выслушала, а когда Глеб закончил разговор покачала головой:

— А я не помню как здесь оказалась… Вышла из дома, доехала до вокзала и все. Провал. И вещей моих нет? Ни пальто, ни сумки?

— Нет, — подтвердил Глеб и спросил с улыбкой. — Скучаешь по своему старому пальто?

— Дело не в этом. У меня с собой книжка была любимая — Фицджеральд "Ночь нежна" и блокнот со стихами… Ключи еще… Телефон… Этюдник…Надо, наверное теперь замки менять…

Она замолчала.

— Зай, может ты есть хочешь? — Глебу самому противно было оттого, что он сейчас вот так перед ней готов был из шкуры своей вылезти, только бы загладить вину.

Милена, похоже это понимала.

— Нет. Не хочу. И ты вообще не волнуйся. Не волнуйся обо мне. Я в норме. Если утром у меня не поднимется температура, значит вообще хорошо… — она старалась держаться. — Глеб, почему ты на меня так смотришь?

— Как?

— Я не знаю, — Милена грустно покачала головой и сделала первый глоток глинтвейна. — Ты раньше никогда так на меня не смотрел.

— Мне тебя обнять хочется и не отпускать никуда, что бы ничего плохого с тобой больше не случилось, — признался Глеб.

Милена ничего не сказала, но вдруг прижалась к груди Глеба. Он сначала растерялся, но потом осторожно взял чашку из ее руки опустил на пол, рядом со своей. Обнял девушку, нашептывая успокаивающе:

— Миленочка, прости меня за тот вечер. И за те условия… Прости. Я не думал тогда, что так сильно… Что ты, оказывается, так много для меня значишь. Если бы я мог, я бы вернул все и… Что бы небыло того вечера. Ты не представляешь как мне стыдно за то, что говорил с тобой так, что мне вообще все это в голову пришло… Прости, что отпустил тебя тогда, что не звонил. Что хотел прекратить все. Я беру свои слова назад. И… Я буду счастлив, если ты простишь меня и если все будет так, как раньше…

Эта путанная проникновенная речь стоила Глебу больших душевных сил. Он редко бывал таким вслух-искренним с кем бы то ни было. Милена же только приникла к его груди сильнее. Ей было все равно что он ей сейчас говорит. Ей просто было страшно. Так страшно, что Глеб себе и представить не мог. Но Глебу она верила все же больше, чем боялась его.

— Зай, а что это за странный запах? — Глеб принюхался. Ему казалось, что от нее как-то странно пахнет.

Она виновато улыбнулась глядя на Глеба:

— От переохлаждения растирают спиртом или водкой. Ни того, ни другого я не нашла, зато нашла бутылочку одеколона… Бабушкиного… От меня, наверное просто разит, да?

— Немного.

— Извини, — она немного отстранилась от парня и взяла свою чашку.

Милена допивала остывший глинтвейн, сидя в объятьях Глеба. Они молчали. Для Глеба это молчание было тягостным и он первым нарушил тишину.

— Как ты? — он коснулся губами ее длинных гладких, словно шелк волос.

— Очень хочется спать. Это наверное из-за нервов и из-за вина. Где тебе постелить? Можешь спать на этом диване.

— Моя девочка, — еле слышно прошептал Глеб и погладил ее руку.

Милена вздрогнула. Он не называл ее так никогда.

— Моя девочка Миленочка, — так же тихо повторил Глеб. — Ты можешь стелить мне где угодно, но только рядом с собой. Стоило мне оставить тебя и вот что произошло…

Она обернулась к нему. Сейчас у нее были блестящие широко распахнутые глаза. Девушка вглядывалась в лицо Глеба, бормотала что-то тихо, так что он не мог разобрать слов, а потом, медленно опустив ресницы, словно пугаясь свой отваги, она поцеловала его. Он почувствовал на своих губах мягкие пылающие губы с привкусом вина и корицы. Она никогда не целовала его, но Глеб знал — этот поцелуй он запомнит на всю жизнь даже не потому, что он первый, он запомнит этот поцелуй, как самый нежный и любящий.

— Я тебя люблю, — прошептала Милена.

Она еще некоторое время посидела в его объятьях, а потом, медленно, словно нехотя поднялась с дивана. На вопросительный взгляд Глеба ответила:

— Я боюсь, что усну раньше, чем постелю нам постели. Глеб, ты не ответил, где ты будешь спать?

Он допил свой, едва теплый, глинтвейн и сказал:

— Я буду спать на диване. У камина теплее, поэтому я хочу что бы там спала ты.

— Хорошо, — кивнула Милена. — Сними свитер, я застираю. Я совсем забыла, что он у тебя в крови… Не бойся, к утру высохнет.

— Да ну, он все равно черный и…

— Мне не трудно.

Глеб стянул с себя свитер оставшись в черной футболке, и отдал Милене.

— Если тебе холодно, то я могу найти что-нибудь, — предложила девушка. — Тут есть кое-что из папиных вещей.

— Не, мне нормально, — ответил Глеб.

Милена быстро постелила постели и ушла в кухню. Глеб сидел на диване, как вдруг погас свет. Когда через несколько минут в комнату вошла Милена, он спросил:

— Что это?

— Не волнуйся. Снегопад. Наверное, где-то оборвались провода. Такое бывает.

— Тебе не страшно? — спросил Глеб.

Ее фигура замерла у стола.

— Нет, — ответила Милена. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи.

Оба уснули не сразу. Каждый думал о своем, и одинаковом — о странном стечении обстоятельств, их отношениях и о том, что будет дальше. А за окнами падал снег…

Утро. Солнце светило в окна уютной гостиной, снег слепил своей белизной. Глеб открыл глаза и увидел Милену. Она сидела на краешке дивана, у Глеба в ногах и улыбалась.

— Доброе утро, — сказала девушка. — А ты оказывается соня. Спишь до полудня. Вставай и идем завтракать. Твой свитер.

Милена кивком показала на аккуратно висящий на спинке стула черный свитер Глеба.

Завтрак был накрыт в уютной кухне. Все здесь было такое же старинное, как и во всем доме и дышало памятью о каких-то добрых стародавних временах и особенной, сердечной теплотой домашнего очага. Правда, сантехника в кухне и ванной несколько выбивались из антикварной обстановки.

— Хорошо здесь, — сказал Глеб. — Почему вы называете это дачей? Это скорее загородный дом. Не боитесь, что обворуют?

— Нет, вряд ли кому нужен этот старый хлам, — улыбнулась Милена с любовью оглядывая кухню.

— Как ты себя чувствуешь?

— Все в порядке. У меня нет температуры и значит, я не подхватила простуды и не зря вылила на себя пол флакона "Цветов России". Мне не хочется вскрыть себе вены, значит мое душевное здоровье тоже в порядке, — она помолчала и с видимым усилием, глядя прямо перед собой, окончила фразу, — на моем теле нет ссадин и синяков и значит… Значит, все хорошо.