Наталья Игнатова - Охотник за смертью

• Название: Охотник за смертью
• Автор: Наталья Игнатова
• Издательство: Армада, Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-512-9

Это роман о тысяче лет жизни, приключений, боев, потерь и любви. Конечно же любви.

Рожденный править людьми и защищать их от зла, могущественный чародей, полноправный владыка своей земли, лучший из охотников на жестоких и злобных тварей, таящихся в ночи, за какой-то месяц Альгирдас Паук потерял все: семью, любовь, честь и самое жизнь. Он сам превратился в такое же чудовище, как те, которых должен был убивать. И заключил сделку с воплощенным злом ради призрачной надежды когда-нибудь, прожив тысячу лет, вернуть своего пропавшего сына.

---

Для себя – да. Однако Орнольф чуть не поседел за те минуты, пока Паук формировал новую личность из великого множества оттисков. Хельг не хотел повредить девочке, он не мог ей повредить. И за себя, конечно, не боялся. Еще бы! Он не знает, что это такое – страх за себя. И все же поделиться с малышкой силой – это было чересчур даже для всемогущего и непобедимого Паука. Даже для самоуверенного и нахального Паука, лишенного инстинкта самосохранения. Он слишком долго был богом, он привык отвечать на призыв, привык помогать – помог и в этот раз. А ведь Марина звала не его. Не у него просила поддержки. Испугавшись, разуверившись в себе, она обратилась к своему создателю, к тому, кого лучше не вспоминать даже в мыслях… И не хочется думать о том, что было бы, услышь он свое творение. Что было бы, вообрази он , будто ей грозит опасность.

– Но услышал-то я, – возразил Альгирдас. – И ответил я. И в любом случае, рыжий, он не мог вмешаться, потому что мы уже знаем, что он не вмешивался. Этого не было, значит, этого не будет. То есть… этого не будет, значит, не будет. В смысле… ох, рыжий, у меня голова болит объяснять. Ты же и так все понимаешь.

– Голова у тебя болит, потому что надорвался, – без всякого сочувствия сообщил Орнольф, – переоценил себя. Как обычно.

– Как обычно, – покорно согласился Альгирдас.

Такая его покладистость настораживала Орнольфа еще в те времена, когда они учились в Ниэв Эйд.

– Понимаю я далеко не все, – он положил пальцы на виски Хельга. Поморщился – болело действительно сильно. – Птица-синица, у тебя пульса нет.

– Кошмар, – тут же отреагировал Альгирдас, – мы теряем меня… Как ты меня назвал?!

Что ж, вот это было намного лучше. С Эйни случается: он забывает о том, что сердце должно биться, и о том, что температура тела должна быть выше комнатной. Нечасто, но бывает, что Паука не отличить от обычного покойника. То есть, если бы существовали покойники такие красивые и с таким скверным нравом, Паука от них было бы не отличить. Но вот он взъярился и – пожалуйста, почти как живой.

Вообще, конечно, шутка так себе. Эйни за это «почти» убить может, если не вовремя брякнуть. Болезненная тема, он ведь так и не знает, жив он или все-таки мертв. И никто не знает. Вроде бы, умер еще тогда, в кургане. Вроде бы, умер сто лет назад, в старом замке. Вроде бы, шесть десятилетий был бесплотным духом. Но ведь живехонек!

Вроде бы…

– Чего ты не понимаешь? – как всегда ласковые прикосновения Орнольфа действовали успокаивающе. На то, чтобы рыкнуть грозно сил еще хватало, однако лень было даже пошевелиться. Пусть его… Тем более голова болеть почти перестала, а с болью уходила и злость. – Я же говорил тебе, что Змей существует вне времени. Он не делает разницы между прошлым и будущим, а я из-за этого путаюсь в словах.

– Да боги с ним, со Змеем. Я не понимаю, где и как ты раскидываешь свою паутину. Эти области недоступны никому из людей, смертных или бессмертных – все равно. Разве возможно улавливать в тенета человеческие души, не будучи демоном или богом? Однако ты умудряешься делать это. А я даже представить не могу, что именно ты творишь. Где сейчас эта девочка?

– Маринка? Или та, которую мы с ней создали?

– Обе, – вздохнул Орнольф. – Любимый мой, может мне тебя убить, пока ты не заигрался?

– Я давно заигрался, – взгляд сияющих светло-желтых глаз был прозрачен и чист, – не убивай меня, рыжий. Ты без меня пропадешь. Маринка там, – Альгирдас возвел глаза горе, имея в виду верхний этаж башни. В маленькой комнатке наверху он проводил ритуал, и там же, на кушетке, они оставили заснувшую девушку. – А еще она здесь, – тонкие пальцы с накрашенными ногтями коснулись виска. Альгирдас нашел ладонь Орнольфа, прижался к ней лицом. – Девочка во мне, она спит и не проснется, пока я ей не позволю. Ей сейчас хорошо… Так же, как мне бывает хорошо с тобой.

Неодолимой магии полон был его голос, полон нежности и любви, а в кротости его слышался вызов. Но прежде, чем Орнольф поддался этой магии, Альгирдас добавил с усмешкой:

– И даже лучше. Потому что я ей слова худого не говорю… Бумаги для школы готовы?

– Готовы, – датчанин удержался от желания отвесить подзатыльник бедовой головушке. – Марина в тебе. Ты, я так понимаю, наоборот – в ней. В ее теле, под прикрытием псевдоличности, и в таком виде собираешься работать в тварном мире? Бедный Очкарик…

Сочтя последние слова комплиментом, Альгирдас самодовольно ухмыльнулся.

Наутро Орнольф проснулся даже раньше, чем обычно. Нужно было проследить, чтобы Хельг устроился достаточно удобно. Нужно было попросить маленький гарнизон башни охранять его. И нужно было вернуться в тварный мир прежде, чем доберется туда Паук в своем новом теле. Оставлять его один на один с чудовищем Орнольф не собирался, а значит, следовало прийти в выбранную школу пораньше, чтобы не наткнуться потом на сигнальные нити паутины.

Хельг сидел, скрестив ноги, рядом с пустой кушеткой в комнате для ритуалов. Он уже застыл, сложенные на коленях руки истончились так, что кожа обтянула каждую косточку, а глаза на белом лице были прозрачными, как чистая вода. В чистоте этой страшно чернели зрачки, но к такому зрелищу Орнольф привык. Он только снял с Паука зачарованную серьгу. Когда Эйни впадает в подобный транс, его смертельная красота слегка смягчается, и можно полюбоваться на него без вреда для психики.

– Ты такой милый, Орнольф! – прокомментировал от дверей язвительный девичий голос. – Я тебя тоже люблю. Закрой ему глаза, а? Жуть какая…

Она стояла, сунув руки в карманы узких брючек, покачивалась с пятки на носок и улыбалась незнакомой – не Марининой и не Паучьей – улыбкой. Девчонка как девчонка – лет пятнадцати, может быть, чуть старше. Значит, Хельг успел уже побывать у фей и вытребовал соответствующие чары. Девятнадцатилетней Марине, при всей ее юной свежести, дать шестнадцать лет было никак невозможно.

– Всех остальных девушек ты по-прежнему держишь на привязи? – Орнольф положил серьгу на стол рядом с зеркалом. – Или воплощение отнимает столько сил?

– Всех держу, – девчонка посерьезнела, – нет никакой гарантии, что чудище вылезет именно на меня. Рыжий, отойди от трупа. Мне начинает казаться, что он тебе нужнее, чем я.

– Ты же знаешь, что нет. Но это красивый труп. Что теперь?

– Теперь я прячусь поглубже, и на сцену выходит образ. Слушай, меня все время, пока я этим занимаюсь, бесит мысль о том, что я вот так же мог найти Сенаса, когда он прятался в смертных. Скажи что-нибудь утешительное, а?

– Запросто, – Орнольф пожал плечами: – ты не мог научиться делать это, пока не стал призраком. А призраком ты стал именно потому, что не мог вычислить Сенаса.

– Что бы я без тебя делал? Поцелуешь меня на прощанье?

Усмехнувшись, датчанин встал на колени рядом с телом Паука и поцеловал ледяные губы.

Девчонка фыркнула, отступила на шаг. Исчезла.

Да уж, для Хельга переходы с Межи в тварный мир и обратно – дело привычное. Глупо было надеяться опередить его. Теперь и в школу лучше не соваться. Заметит – взбесится. А кому это надо?

* * *

Сколько прошло времени? Сколько дней или недель? Альгирдас не смог бы ответить с ходу: для него, привязанного паутиной к нескольким часовым поясам, к смертным существам, живущим каждое в своем ритме, время не шло и не текло, и вообще вело себя ненормально.

Альгирдас ждал.

Ничего больше делать было нельзя. Только ждать и наблюдать. В теле Маринки, под слоями искусственной души, распятый на собственной паутине, он даже думать опасался, чтобы не нарушить маскировку. Единственное, против чего был бессилен, так это против непреходящего изумления: чем занимаются нынешние люди! На что тратят жизнь! И как тратят – это ж посмотришь на них и спасать не хочется.

Зато он понял, почему они в свои годы до сих пор считаются детьми. И в очередной раз убедился, что Орнольф прав, всеми силами ограждая его от контактов со смертными. Он регулярно в этом убеждался, начиная со времен истребления Гвинн Брэйрэ. И уже столько раз успел пожалеть о том, чего наговорил господину Корневу, что порой готов был, когда все закончится, пойти и извиниться. Люди делают нужную работу. Опасную, между прочим. И не боятся ведь. Себя не жалеют. Других – тоже не очень. С Орнольфом этот Корнев вел себя вежливо. И вообще, не надо было туда идти…

Сейчас Альгирдас все равно никак не мог исправить ситуацию и от этого только злился все больше. А проклятое чудище все не показывалось, как будто чуяло что-то… Нет, ничего оно почуять не могло. Во-первых, потому что было голодно – последнюю жертву буквально из горла вынули, – а голод не располагает к осторожности, во-вторых, потому что было придуманным. И те, в чьих фантазиях оно обитало, о том, что их страхам может что-то угрожать, не задумывались.