Наталья Игнатова - Охотник за смертью

• Название: Охотник за смертью
• Автор: Наталья Игнатова
• Издательство: Армада, Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-93556-512-9

Это роман о тысяче лет жизни, приключений, боев, потерь и любви. Конечно же любви.

Рожденный править людьми и защищать их от зла, могущественный чародей, полноправный владыка своей земли, лучший из охотников на жестоких и злобных тварей, таящихся в ночи, за какой-то месяц Альгирдас Паук потерял все: семью, любовь, честь и самое жизнь. Он сам превратился в такое же чудовище, как те, которых должен был убивать. И заключил сделку с воплощенным злом ради призрачной надежды когда-нибудь, прожив тысячу лет, вернуть своего пропавшего сына.

---

Одно только не вызывало сомнений: за прошедшие месяцы Маришка узнала гораздо больше, чем ей казалось. То есть как только доходило до практического применения чародейской науки, в памяти не просто всплывали выученные заклятья, но и получалось наилучшим образом распределить силы, занять наиболее выгодную позицию, атаковать или защищаться так, что Маришка сама диву давалась: откуда что взялось. Она уже получила «отлично» за тактическое применение магии, хотя экзаменаторы немало поспорили между собой, можно ли считать магией чародейство. И, между прочим, пятерочку свою Маришка заработала в счет следующей практики. При обычных обстоятельствах на первом курсе ей не светило ничего интереснее работы в виварии.

Так-то!

Хм, вот только всем, кто хоть чуточку смыслит в психологии, известно, что эмоциональное «раскачивание» не идет на пользу душевному здоровью.

– Ничего, – сказал Орнольф, – если хочешь быть бойцом, привыкай. Мы гораздо лучше сражаемся на грани психоза.

И не понять: то ли он смеялся, то ли говорил всерьез.

– Вот ему, – кивок в сторону сосредоточенно красящего ногти Альгирдаса, – нужно быть спокойным и собранным. А тебе или мне – наоборот, всегда быть на эмоциональном пике.

Это да, насчет пика все правильно, это Орнольф еще зимой объяснял. Только вот из них двоих именно рыжий спокоен как дохлый морж, а Паук наоборот всегда готов взорваться. Если только ногти не красит. Да уж! Вот процесс, поглощающий его целиком.

Альгирдас медленно обернулся к Маришке. Гибкое, змеиное движение. Чуть теплилась на губах ленивая улыбка, и отрешенная печаль мерцала в прекрасных, темных глазах. Мягкий, скользящий контраст между взглядом и улыбкой сковывал внимание, заставляя все более пристально всматриваться в тонкое, прозрачно-бледное лицо.

Чтобы в какой-то момент понять, что уже не можешь отвести от него глаз.

И чтобы безмолвно таять от счастья, смотреть и смотреть. Бесконечно. Всегда.

Пик эмоций – это он и есть, Орнольф переживает его ежеминутно, всякий раз, как видит своего возлюбленного. Не зря же именно к Альгирдасу он обращается за поддержкой, когда творит особо сложные чары.

И кто, поняв это, не согласится с Максом?!

Днем – работа, вечером – учеба. А ночью, когда все в доме засыпали, и даже духи, наверное, исчезали по каким-то своим делам – долгие беседы с Альгирдасом.

Ни о чем. Обо всем. С ним проще, чем с Орнольфом – странно, но так и есть. Ему всего двадцать, или всегда двадцать, почти ровесник. Он колкий, язвительный, внимательный и добрый. Ему многое интересно, он почти ничего не знает, он слушает с недоверчивым удивлением и часто вспоминает то, что читал в книгах.

А книги совсем не похожи на жизнь.

– Я, наверное, могу в тебя влюбиться, – призналась Маришка однажды, – не потому что ты красивый, а просто так.

В ответ она получила улыбку, от которой чуть сердце не остановилось.

– Об этом можешь не беспокоиться. Просто так в меня даже Орнольф не влюбился бы.

Так беззастенчиво-легко… И так несправедливо по отношению к себе. К ним обоим.

– Он… вы… – Маришка сбилась, почувствовав, что краснеет, – неправда! Разве любят за внешность?

– А за что?

– За другое, – брякнула она, – не знаю… за что-нибудь… И вообще, любят вопреки. Да ты смеешься, Паук!

– А как мне не смеяться? Боюсь даже представить, что ты придумываешь поверх того, что можешь увидеть.

– Больно мне надо придумывать! – возмутилась Маришка.

И потом они долго молча курили, глядя на море за окном. Пока она не собралась с духом и не спросила:

– А вы все такие… ну, твой народ. Ты сид, да? Или эльф?

Слышать смех Альгирдаса было отдельным удовольствием. Он нечасто смеялся. Собственно, в первый и последний раз Маришке насмешила его, когда сравнила с фикусом. И вот сейчас.

– Я литвин, – вздрагивающим от смеха голосом простонал Паук, – сейчас, наверное, мог бы считаться белорусом. Мы стали называть себя русскими раньше, чем вы, московиты.

Дошло до нее не сразу. Когда дошло, Маришка долго осмысливала услышанное. А потом спросила, потеряв остатки деликатности:

– Так ты человек?

– Конечно.

– Но почему ты такой красивый? Я думала, только сиды… да и те в сказках.

– А я красивей сидов, – сказал он очень просто, – и уж, конечно, красивей эльфов. А так же ангелов, демонов, богов и тех, кого принято так называть. Неудавшийся творческий замысел.

– Неудавшийся? – не поняла Маришка.

Альгирдас развернулся на стуле и уселся на нем верхом, обняв выгнутую спинку. Смерил Маришку веселым взглядом, словно оценивая степень ее непонимания и готовность воспринимать объяснения.

– Все просто. Я – результат ошибки, закравшейся в процесс созидания. Мой творец хотел создать идеал могущества. Один, естественно, – на то и идеал. А получились два человека. Близнецы. Один, к тому же, калека. Когда же, наконец, в результате различных… хм-м, пертурбаций, двое слились в одно, идеальное могущество успело выродиться не пойми во что.

– В совершенство, – пробурчал Орнольф. И Маришка подпрыгнула от неожиданности. Время-то, оказывается, к рассвету. Орнольф всегда просыпается к этому часу и прекращает их с Альгирдасом ночные посиделки. – В слишком много воображающее о своей осведомленности совершенство. Хотя в остальном Хельг прав, вышло приблизительно так, как он рассказывает. Его сестра… она погибла, а Хельг стал тем, что он есть.

– Да что ты об этом знаешь?! – фыркнул Паук.

– О тебе? Или о твоей сестре? – долгий, пронзительный взгляд, которым обменялись эти двое, явно не предназначался для чужих глаз. – Немного, это точно. Я даже не знаю, кого из вас полюбил тогда. В любом случае, выбирать давно уже не приходится.

– Вы, ребята, извините, – Маришка заставила себя отвести взгляд, однако пробежавший между чародеями ток почувствовала всей кожей, – я думала, что я человек раскрепощенный, продвинутый и вообще… Но этого я все равно не понимаю.

– Не понимаешь… – мелодично повторил Альгирдас. – И никто не понимает. Мы тоже. Иди спать, ребенок, тебе с утра опять крыс по помойкам гонять.

Сумасшедший дом! Сумасшедший фейри. Медленно едущая крышей чародейка. Один Орнольф нормальный, и тот – гей. Ой, мамочки, ну и жизнь у тебя, лейтенант Чавдарова!

…Ей только очень не нравилось то, что ее парни – и Макс, и Дюха – изменили решению поселиться в гостинице и жили теперь, как собирались с самого начала, под крышей волшебного дома. Маришку так и подмывало спросить, как часто они оба видят Альгирдаса во сне? Каждую ночь? Или через раз? Но она старалась вообще не касаться этой темы. Макс, он позволял себе очень… резкие, да, резкие и грубые высказывания. Дюха каждый раз одергивал его, но Маришке казалось, что на самом деле командир готов подписаться под каждым словом. И, господи, все это после того, как они дважды на несколько минут увидели Паука. Зимой и – вот, две недели назад, когда Альгирдас неосторожно попался им на глаза во дворе.

Это и есть тот эффект, о котором говорил Орнольф?

За Макса Маришке было стыдно. А за Альгирдаса – обидно. Еще и потому обидно, что возразить нечего. Она знала, что иначе, чем у них с Орнольфом, просто не может быть. Невозможно иначе. Знала, но когда не видела их, начинала сомневаться. А слова… похабные слова… грязь, пятнающая чистую красоту Альгирдаса – за этой грязью тускнел его ясный, пронзительный свет. И слыша бесстыдные насмешки Макса, Маришка думала, что ведь, в сущности, он просто называет вещи своими именами.

Просто… нет, не так это просто. Ей казалось, что он пытается испачкать то, чего не может получить.

Нет уж, лучше вообще не думать об этом.

Нелюди, нелюди, нелюди! Да. Так – правильно.

* * *

Время шло, и Альгирдас становился все беспокойнее. Снова, как в первые дни после приезда сюда, он, казалось, не находил себе места. И Маришка объясняла это тем, что ничего нового не происходит. Это для нее жизнь полна была событий, каждый день удивлял или пугал чем-нибудь, и заставлял задуматься. А Паук, запертый в четырех стенах, или в пределах тварного мира, – уж кто там знает, что его больше гнетет, – конечно же, маялся. Он, в отличие от Орнольфа, ведущего, как выяснилось, довольно активную жизнь, не занимался ничем полезным.

А Орнольф мог бы объяснить Маришке, что проблема отнюдь не в безделье. Сам он, действительно, был очень занят, но занятия эти не выходили за рамки обычной работы обычного смертного бизнесмена. Деньги, они ведь не берутся из воздуха. Это фейри ничего не нужно, да вот Пауку, когда он живет на Меже – у них там свои тонкости. А люди в деньгах нуждаются постоянно. Особенно организации вроде ИПЭ, которые так и норовят подсунуть какую-нибудь смету, стоит лишь заикнуться о том, что Касуру с Пауком снова нужны их услуги.

Нет, их, разумеется, нельзя назвать нахлебниками. Они нужны и полезны. И если уж на то пошло, вольные охотники Паука тоже не святым духом кормятся, хотя, конечно, по большей части Альгирдас сам обеспечивает их всем необходимым…