Семен Франк - Непостижимое (Онтологическое введение в философию религии)

• Название: Непостижимое (Онтологическое введение в философию религии)
• Автор: Семен Франк
• Жанр: Философия

---

Таким образом, безусловно "непонятное", ибо неуловимое в понятиях и потому "необъяснимое", существо единичного как неповторимо индивидуального есть основоположный признак реальности в ее конкретном трансдефинитном существе. Обычно мы различаем понятия индивидуального и единичного. Не все единичное индивидуально. Последний термин мы склонны употреблять скупо, приберегая его для редких, как нам представляется, случаев подлинно неповторимого, качественно единственного. Но мы видели, что для более глубокого анализа, проникающего в трансдефинитное существо реальности, все конкретно-единичное в этом смысле тем самым индивидуально. Эта индивидуальность, будучи, как указано, по самому своему определению "необъяснимой" и "непонятной", есть, таким образом, как бы наглядный показатель непостижимого в существе реальности.

c. Трансфинитность реальности

Но этим отнюдь не исчерпана металогическая природа реальности, основанная на моменте иррациональности. Достигнутое нами доселе оставляет неразрешенным одно сомнение. Поскольку момент иррациональности определяет металогичность реальности, его сущность и действие, по-видимому, состоит лишь в том, что он есть корректив к ограниченности всего частного как дефинитного. Но дефинитность каждого частного отрезка реальности определена принципом отрицания, в силу которого каждый частный момент реальности, именно как нечто "такое", отличается от всего "иного", выделяется из него и конституируется как определенность. Можно было бы поэтому думать, что изложенное выше ("модальное") различие между конкретной реальностью и логически определенным в понятии содержанием существенно только для частных моментов или элементов реальности. Другими словами, могло бы показаться, что все изложенное выше различие есть лишь различие во взаимном отношении между частями внутри целокупной реальности: через причастность иррациональному, как бы через погруженность в субстрат, каждый частный элемент реальности как бы связывается незримыми нитями с целым, становится от него неотделимым - и тем самым становится носителем полноты и глубины, неисчерпаемой в логических определенностях, - в противоположность определенным в понятиях частным содержаниям отвлеченного мышления, которые резко однозначно отделяются одно от другого. Но все это различие могло бы, по-видимому, совсем не касаться целостной реальности как таковой, в ее всеобъемлющем единстве. Эта реальность как целое - даже включая ее иррациональный момент - есть ведь, казалось бы, именно то, что она есть; а это и значит, что ее понятие совпадает с ее реальной сущностью и адекватно последней. Из изложенного выше анализа металогической природы, реальности, казалось бы, следует, что всеединство реальности, если ему и не присуща раздельная дифференцированность систематического единства, во всяком случае, как целое, есть "нечто вообще" - т.е. однозначно определенное "нечто". Мы могли бы сказать, что металогическое единство хотя и не определяется принципом отрицания (законами "противоречия" и "исключенного третьего") и потому не дифференцировано, не распадается на раздельное многообразие содержаний A, B, C.., все же остается подчиненным принципу тождества, в силу которого оно есть "нечто вообще", как бы "всеобъемлющее содержание", т.е. сверхвременно тождественное и тем самым однозначно определенное содержание. Его можно было бы уподобить художественному произведению, скажем, картине, которая ведь тоже есть нечто большее и иное, чем совокупность всех ее частных содержаний - отдельных красок и линий, - и может быть воспринята лишь как целостное единство, и все же именно в качестве такового единства имеет совершенно определенное содержание.

Но можно ли действительно воспринять подлинно всеобъемлющее конкретное целое как определенное целое? Или, что то же самое, можно ли считать принцип тождества началом, реально отделимым от других принципов определенности (связанных с моментом отрицания и выражающих его), и мыслить независимо от них? Мы должны здесь опять сослаться на то, что выяснено в "Предмете знания". Все тождественное есть строго замкнутое единство, оно дано как бы сразу, как "именно такое"; оно, правда, может заключать в себе многообразие, но охватывает его твердыми границами, как бы железными скобками, так что становится тем самым строгим единством, числовой единицей. Но "единица" совершенно немыслима без отношения к чему-то иному за ее пределами, ко "второму", к другой единице. Таким образом, общая форма "вневременности" или тождества хотя и может быть отвлеченно отличима от "выделения", "различения" как особый момент, но настолько неотрывно-тесно связана с последним, что как бы неудержимо переливается в него, т.е. принимает характер определенности. Именно в этом лежит наиболее глубокое основание того, что интуиция конкретного всеединства как бы сама собою, в силу некой внутренней тенденции, превращается в систему понятий, почему она и может функционировать лишь как потенция, ведущая к отвлеченному знанию.

Отсюда следует очень существенный вывод. Лишь частное содержание, лишь нечто качественно "особое" - которое именно потому есть нечто особое, что обособляется от всего "иного", - которое, другими словами, есть "такое" именно потому; что оно есть "такое, а не иное"; - может быть адекватно понято как нечто тождественное или, что то же - как нечто сполна определенное. Именно поэтому и все единично-конкретное - поскольку мы воспринимаем его как нечто совершенно самостоятельное, т.е. поскольку мы отвлекаемся от его связи со всем остальным, с конкретным всеединством, необходимо представляется нам чем-то тождественным, т.е. в себе определенным. Но стоит лишь нам попытаться мыслить некое подлинно и абсолютно всеобъемлющее целое, которое уже действительно ничего не имеет вне себя, не стоит ни в каком отношении к чему-либо "иному", - как нам при внимательном отношении к тому, что мы здесь имеем в виду, не удастся мыслить его в форме тождественности. Или же, поскольку "мыслить" и означает иметь что-либо как сверхвременно-тождественное единство, как определенное, неизменное "нечто такое", - подлинное всеединство вообще не может "мыслиться" в обычном смысле этого слова, а должно быть нам дано и доступно в какой-то иной, именно металогической (в буквальном смысле этого слова) форме. Совершенно безнадежно пытаться уловить всеобъемлющее целое, металогическое единство, как нечто определенное; и если бы мы думали, что это для нас достижимо, то мы заблуждались бы. Ибо быть определенным значит, в конечном счете, всегда быть ограниченным. Металогическое единство не есть "нечто определенное", напротив, оно есть нечто безграничное, беспредельное, и в этом смысле неопределенное. Если мы внимательно фиксируем то, что мы здесь имеем в виду, то мы уже не в шутку, а совершенно серьезно можем сказать, что здесь дело идет "de omni re scibili et quibusdam aliis", о всем мыслимом и еще чем-то сверх того.

Реальность в качестве металогического единства не только трансдефинитна она сверх того и трансфинитна. Выражаясь математически: она больше всякой данной, т.е. определенной, величины, сколь бы большой или объемлющей мы ни мыслили эту величину. А это значит: не только в том смысле, в котором "постигать" значит "определять" и "обосновывать", но и в том смысле, в котором "постигать" значит вообще мысленно "улавливать" или "охватывать", иметь перед собой вневременную сущность, металогическое единство есть нечто непостижимое - и притом по существу непостижимое. Оно не может быть определено мыслью именно потому, что оно в себе неопределенно, - хотя - или скорее: именно потому, что оно есть источник, всех определенностей. Бытие как целое, как единство и всеобъемлющая основа, хотя и содержит, заключает в себе и все определенное - а тем самым и самое начало определенности, - но само не есть что-то определенное, потому что оно содержит и все иное, и выходит за пределы всего определенного. Начало определенности содержится в нем, подчинено ему, но оно само именно поэтому не подчинено началу определенности. Его сущность как трансфинитного состоит в том, что оно есть единство определенности и неопределенности, - ибо различие между тем и другим есть различие в пределах самого бытия (как и любое иное различие). В этом именно - а отнюдь не только в его единстве и сплошности - состоит его подлинная конкретность. Конкретность реальности заключается в ее жизненности, в ее характере целого, которое не может быть завершенным и объятым, а выходит всегда за пределы всего определенного и в этом смысле застывшего, закостеневшего. Будучи трансфинитным, бытие и как всеобъемлющее целое всегда есть нечто большее и иное, чем все мыслимое, более того: оно есть нечто большее и иное, чем все, что оно как бы в готовом, законченном виде уже есть. Оно есть реальность как сущая возможность и того, что оно не есть. В качестве таковой, реальность не только неуловима в понятии, она и не доступна созерцанию; она не может быть усмотрена - она может быть лишь пережита. В этом живом обладании реальностью как безусловно необозримой, неопределенной бесконечностью трансфинитного, как чем-то, что всегда переливается через свои собственные края, мы имеем подлинную непостижимость по существу реальности.