Михаил Ахманов - Зов из бездны

• Название: Зов из бездны
• Автор: Михаил Ахманов
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46312-1

Штатный психолог первой марсианской экспедиции Лаура Торрес неожиданно для себя принимает телепатические послания из глубин Космоса. Странные видения, насыщенные фрагментами земной истории, перемещают ее сознание то в Древний Египет, то в Средневековье, то в наше время. Что это? Зашифрованное послание неведомой сверхцивилизации? Чтобы понять это, нужно досмотреть видения до конца. И первое из них повествует о странствиях египтянина Ун-Амуна, который жил задолго до нашей эры.

---

– Не печальтесь, – сказал Сергеев. – Может быть, они вовсе не желают одарить нас, предостеречь или унизить. Иногда от них приходят не видения прошлого, а другие картины. Собственно, лишь один эпизод, который систематически повторяется. Доктор Хайнс уверен, что это семантический ключ к передачам, важнейший момент в понимании их смысла и цели. Догадаться бы только, как этим ключом пользоваться!

Девушка оживилась:

– И что это такое, Алекс?

– Граф. – Заметив недоумение, мелькнувшее в ее глазах, Сергеев пояснил: – Граф – это топологическая структура, похожая в данном случае на дерево. Ствол, который разделяется на ветви, потом на более мелкие веточки и так далее. Объект, давно известный нашим математикам. С его помощью нам что‑то хотят пояснить. Но что?

– Что? – повторила Пилар, округлив глаза.

– Этим я и занимаюсь, – со вздохом произнес Сергеев. – Я тоже математик и ищу смысл этой картинки под мудрым руководством доктора Хайнса. У нас уже есть тридцать три гипотезы, но ситуация ясней не стала. – Он снова вздохнул. – Может быть, теперь, когда появились вы и ваш тереянец… Желаете присоединиться к нашим трудам, милая Пилар? Поискать черную кошку в темной комнате?

Она лукаво прищурилась:

– Зовете в свою команду? Надолго ли?

– Хоть на всю жизнь, – сказал Сергеев и поднялся. – Ну, почтенная мтани, двинемся в музей? Мы ведь собирались взглянуть на флаг и башмаки… Будет что рассказать Пикколо.

* * *

Море было ослепительно-синим, безбрежным и совершенно пустым. Эта пустота больше всего поражала Сергеева. Он вырос в Феодосии и вместе с другими мальчишками часто бегал в порт, чтобы полюбоваться на парусники и паромы, ходившие в Одессу, Стамбул, Палермо, Марсель и тысячу других мест. Паромы на воздушной подушке были грузовыми судами, а парусные корабли предназначались для туристов, которые никуда не спешат и желают странствовать в Черном и Средиземном морях две недели, а то и целый месяц. Отец Сергеева был капитаном трехмачтового клипера «Крым» и не отказывал сыну в удовольствии поплавать под парусами, так что морские виды были Сергееву привычны. Но этот… Такого он не видел никогда. Чудилось, что море вымерло, – конечно, если не считать чаек и дельфинов.

Кораблик, на котором плыл идент[12], был крохотным и явно музейного вида. Мачта с квадратным полотняным парусом, резное украшение над бушпритом, палубный настил на носу и корме, а в середине – скамьи для гребцов, сложенные по бортам весла и всевозможный груз: корзины с финиками и изюмом, чем‑то набитые мешки, большие глиняные амфоры. Эти сосуды приковали взгляд Сергеева – то было явное свидетельство времен, в которых он очутился. Не будучи историком, он все же понимал, что в этих амфорах могли перевозить вино или масло, а их архаический вид – признак эпохи, когда в море пускались лишь торговцы, падкие до наживы. Еще, разумеется, пираты и прочие грабители, вроде ахейцев, сокрушивших Трою. Возможно, он очутился на ахейском, критском или финикийском судне.

Экипаж, по мнению Сергеева, больше походил на финикийцев. Эллины представлялись ему по статуям Геракла и Аполлона – красивые рослые молодцы с идеальным телосложением и без бород. Но люди на этом корабле были хоть мускулистыми, но невысокими; тела и лица смуглые, носы, будто клюв у коршуна, полные губы, патлы темных волос спускаются до плеч, бороды, точно веники. Одежды никакой, кроме изодранных юбок, едва прикрывающих бедра. У многих – шрамы, весьма разнообразные на вид: широкие рубцы от меча и секиры, поменьше – от копья или впившейся в тело стрелы. Двое – у кормового весла, шестеро – на мешках у мачты, а остальные, видимо гребцы, спят под носовым настилом.

Пираты?.. Нет, не похоже, решил Сергеев; суденышко не очень быстроходное, весел – восемь по каждому борту, и груза полно. Скорее купцы, везут вино, а на закуску – изюм да финики. А эти дары земные, особенно пальма, произрастали когда‑то в теплых краях, даже в очень теплых – не в Греции и Италии, а в Палестине и Египте. Значит, море – Средиземное, а берег, что виднеется справа – та же Палестина или Малая Азия.

Это бесспорно. Где еще в античную эпоху могли бы плавать такие корабли и с таким грузом?.. Только в Восточном Средиземье. Как-никак колыбель цивилизации!

Впрочем, Сергеев знал, что скоро убедится в этом со всей определенностью. Слияние с идентом шло в хорошем темпе, и к первым визуальным ощущениям подключались другие чувства; он заметил, что его лицо овевает свежий ветерок, что доски палубы так нагреты солнцем, что едва не обжигают, что пахнет морем, солью, смоленым деревом и сладким ароматом сушеных плодов. Судно плавно покачивалось, и горизонт то поднимался, то опускался; волны плескали о борт, поскрипывала обшивка, гудел, налегая на парус, ветер, а из‑под носового настила доносился мощный храп гребцов. Мореходы, сидевшие у мачты на мешках, толковали о чем‑то, пересмеивались, и постепенно до Сергеева стал доходить смысл их болтовни. Странно, но ему казалось, что язык моряков для него не родной, и речи их приходится будто бы переводить. На интерлинг[13]? Или на русский, или новогреческий, знакомые с детства?

Нет, внезапно понял он, на язык идента, на благозвучное наречие Та-Кем, на котором говорят в долине Хапи. Вместе с осознанием этого память и разум Сергеева словно померкли, не исчезли совсем, но как бы отодвинулись до срока в некий дальний уголок. Он / я был теперь Ун-Амуном, привратником храмовых врат, посланцем Херихора, верховного жреца и правителя Фив. Он / я плыл в город Библ на побережье Великой Зелени[14], плыл за драгоценным кедром, ибо барка великого бога Амона совсем обветшала, а деревья, что росли в Та-Кем, не годились для новой ладьи. Только кедр, прочный благовонный кедр, дерево аш, древо богов и фараонов! Херихор повелел, Ун-Амун повиновался… Хотя путь опасен и далек, а сынов Та-Кем нынче в Библе не жалуют. Ни в Библе, ни в Тире, ни в Сидоне, ни в других городах ханебу…[15] Ослабела держава! Оскудела воинской силой, а также серебром и золотом! Одна надежда на богов, на великого Амона, а чтобы он не гневался, нужно…

* * *

Сработал таймер, отмерявший время, и Сергеев очнулся. Перед глазами еще искрилась морская даль, звучал лихой посвист ветра, заботы и страхи плывушего в Библ идента еще бродили в сознании, мелькали чьи‑то странные имена: Херихор, Несубанебджед, Танутамон, Мангабат… Все это кончилось, когда пришла мысль, несомненно принадлежавшая Сергееву: чистая запись. Поразительно чистая!

Он протер глаза, огляделся и повторил:

– Чистая запись. Превосходный материал!

Его окружали коллеги: врач Рибейра, историк Пауль Бругш и Поль Венсан, лингвист. В смотровой камере царила стерильная чистота, свет был приглушен, и потому экранчик таймера выглядел особенно ярким. Судя по его показаниям, сеанс занял минуту и двадцать две секунды. «Крохотный эпизод из жизни Ун-Амуна, – подумал Сергеев. – Вероятно, странствия идента длились недели или даже месяцы, и, чтобы ознакомиться с ними полностью, нужно было часа четыре или больше».

Рибейра отсоединил датчики и помог Сергееву подняться с кресла. Пол под его ногами еще покачивался, точно палуба корабля.

– Ну, какие впечатления? – спросил Венсан.

– Ничего подобного мы еще не получали, – пробормотал Сергеев. – Этот тереянец – гениальный телепат!

Венсан усмехнулся:

– И девушка при нем чудесная, не так ли? Жаль, что ты первым свел знакомство с нею и удостоился знаков внимания. Завидую! Теперь я, как человек благородный, не имею морального права…

– Ты сплетник и балабол. – Сергеев потер лоб с отпечатками присосок. – Балабол, но твои вафли ей понравились.

– И на том спасибо. Хочешь присесть?

– Да, пожалуй.

Рибейра подвел его к кушетке. Ноги Сергеева еще дрожали, пульс частил. Переход от иллюзии к яви оказался слишком резким.

Бругш, самый старший из ассистентов Хайнса, ему было за сорок, опустился рядом, всматриваясь в лицо Сергеева блеклыми голубыми глазками. Он выглядел взволнованным.

– Я тоже был в шоке, когда просмотрел эту запись… первую, сделанную тереянцем… Ты догадался, куда попал? В какое место, в какую эпоху?

– Восточное Средиземье, где‑то у берегов Малой Азии. А время… Думаю, еще до римлян, даже до походов Александра Македонского.

– Почти угадал. Гористый берег по правому борту – скорее всего, Синай, а время – конец правления в Египте двадцатой династии. Примерно 1080 год до новой эры.

Сергеев удивленно моргнул:

– Тебе удалось определить дату с такой точностью? Но как?

– Сохранились документы об этом путешествии. Вернее, единственное свидетельство, дошедшее до нас – папирус, что хранится в одном из московских музеев уже триста лет[16]. В папирусе – отчет Ун-Амуна, привратника святилища Амона в Фивах, о плавании в Библ. Его послали за ливанским кедром… проще говоря, за древесиной.