Юлия Вознесенская - Мои посмертные приключения

• Название: Мои посмертные приключения
• Автор: Юлия Вознесенская
• Жанр: Эзотерика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-14068-9 978-5-903339-33-4

«Мои посмертные приключения» — повесть-притча, образно повествующая о том, что нас ждет после смерти.

В удивительных и порой страшных приключениях главной героини книги в загробном мире читателю открываются духовные истины, хранимые Православной Церковью. Что такое мытарства души, что ждет нас после смерти, какие искушения подстерегают нас — об этом рассказывают «Мои посмертные приключения» — собрание крупиц духовной мудрости и опыта многих людей.

---

Мама была здорова.

Фильм остановился на кадре, где вся семья пьет вечерний чай за большим круглым столом, а за нами на стене висит отрывной календарь и на нем дата: 21 июля 1990 года — день моей смерти в реальной жизни.

— Продолжение не следует! — издевательски объявил бес. Если бы в моей полупрозрачной груди билось живое сердце, оно бы разорвалось от отчаяния и безнадежных сожалений о загубленной жизни, вернее — многих жизней. О Господи, и это у нас называлось «немножко потерпеть и освободиться»!

— Она достаточно наказана, — сказал Хранитель. — Ты видишь ее слезы.

— Ад слезам не верит! — захохотал бес. — Да и плачет она о себе, сама себя жалеет, бедненькую…

— Неправда, — вступился и Дед, — она всю жизнь раскаивалась в содеянном.

— Она — каялась?! Это когда же и в какой церкви?

— Каялась, — подтвердил Ангел. — Смотри, бес! — Хранитель взмахнул рукой, и снова перед нами появился экран. Я узнала детский садик неподалеку от дома, где мы жили с Георгием. На площадке перед ним резвились ребятишки, а за оградой, в тени кустов, стояла я, украдкой наблюдая за ними и тихо плача безнадежными слезами.

Сцена сменилась. Я стояла перед мужем и гневно упрекала его в очередной измене.

«Она мне сказала, что ждет от меня ребенка», — сказал Георгий, пряча глаза. Я сникла и опустилась на диван. Помолчав, я сказала ему: «Иди и будь счастлив. Ребенок — это важнее всего»… Экран погас.

Все так и было, Георгий побегал-побегал и прибежал назад. О предполагавшемся ребенке в тот раз мы больше не заговаривали.

Я даже не знала, чем у него там кончилось, родился этот ребенок или нет: Георгий категорически отказывался разговаривать со мной на эту тему. Но, напуганная однажды, я потом с ужасом отпускала его в киноэкспедиции: каждый снятый им фильм, — а он работал оператором, — для меня был трагедией: а вдруг он опять заведет роман, и в самом деле родится малыш, — разве я вправе лишать его этого счастья? Ведь для себя я твердо решила: будет ребенок — отпущу.

Немного легче мне стало в эмиграции: в русскоязычной глуши с романами не развернешься, если намерен их скрывать. Но вот стали пускать эмигрантов на родину, и Георгий зачастил в Москву, будто бы восстанавливая и налаживая заново связи в российском кино. Связи-то они связи, да только вот киношные ли…

— Он был осторожен, ее муж! Хотя бывали у него и промашки, — усмехнулся бес. — Ладно! Забирайте вашу недотепу и проваливайте. За этот грех она наказана. Но впереди ее еще кое-что ожидает, — уж там не вывернется!

Мы двинулись дальше. Я продолжала сокрушаться о своей несостоявшейся прекрасной жизни, в которой не было ни лагеря, ни эмиграции, ни моей правозащитной деятельности, но было нечто гораздо более важное и нужное: дети и Церковь. Ни Дед, ни Ангел меня не утешали. Да и чем тут утешишь…

Впереди сгустился туман, а в нем проступила высокая арка, как мне показалось издали, из розового камня, украшенная скульптурами. Над аркой сверкала разноцветными огнями надпись «Добро пожаловать!», а из глубины доносилась какая-то пакостная музычка.

Мы приблизились к арке, и я смутилась: она была составлена из живых мужских и женских тел, занимающихся сексом. Но лица любовников были искажены страданием и болью, рты разевались в беззвучном крике, глаза были выпучены от нестерпимой муки.

По стенам арки стекали потоки слез.

— Мытарство блуда, — объявил Дед.

— Вот уж чем не грешна, так не грешна! — попыталась я его успокоить. — У меня, конечно, были близкие отношения с мужчинами, но это всегда было искреннее и чистое чувство.

Дед почему-то не обрадовался.

— Вот что, — сказал он, снимая с груди свой крест, — я, пожалуй, останусь по эту сторону ворот и буду молиться о твоем избавлении. Свой крест я буду держать в руке, а ты возьмись за конец цепи и постарайся не выпустить ее из рук: я попробую тебя оттуда вытянуть, если Хранитель не сможет тебя отбить у бесов.

— Но цепочка-то короткая! — усомнилась я.

— Будем надеяться, что ты слишком далеко в своей «чистой любви» не заходила, иначе она действительно может оказаться короткой.

Из-под арки вывалилась, приплясывая, компания совершенно голых бесов и бесовок, — до этого мытарства мне еще не приходилось видеть нечисть женского пола. Пожалуй, самки были еще гаже самцов.

— Милости просим, дорогуша, в наше тепленькое местечко! Заходи, не стесняйся! Здесь тебе скучно не станет и мало не покажется!

Мы с Хранителем вошли под арку. Что тут творилось! Грубо размалеванные балаганы, дикая музыка, полыхающие огни вывесок с похабными надписями. Шумная толпа мужчин и женщин вперемежку с бесами танцевала, пила, что-то жрала, беспрерывно орала и занималась на виду у всех самым разнузданным сексом. Гнусные пары и группы в свальном грехе вызывали тошноту, но мерзее всего выглядели те, кто занимался любовью с бесами и бесовками.

Ко мне подкатилась жирная бесиха, похожая на жабу с акульей пастью, голая и в сапогах на чудовищной платформе. Она с ходу шлепнула меня по заду перепончатой лапой и радостно завопила:

— Ага, к нам новенькая! Хорошенькая… Ну что, остаешься с нами добровольно или как?

— Или как!

— Что вы имеете к ней? — спросил Жабу мой Дед.

— Я-то? Да ровным счетом ничего! Плевать мне на нее, обслужу и до свидания. Она идет как блудница, а у меня специализация — лесбиянки. Но этих крошечек сегодня что-то мало подвалило, а с рядовыми блудницами у нас напряженка, кадров не хватает. Вот меня и бросили на прорыв. Так, мы сейчас скоренько подсчитаем ее мужей, сложим ее с ними и отправим куда следует.

— Нечего тут считать и складывать, — сказала я, осмелев от сходства бесовки с лагерными лесбиянками-коблами, которых я на дух не переносила, но бояться никогда не боялась. — Один у меня был муж!

— Ха! Видали мы таких фальшивок одноразовых! Настоящие-то одномужки мимо нас метеорами пролетают. Сейчас мы твоих мужей подсчитаем, подсчитаем и сложим…

Она веером раскрыла пачку порнографических открыток, на которых была изображена я со своими возлюбленными. Мне захотелось сквозь небо провалиться. Ангел-Хранитель мой стоял отвернувшись.

— Вот мой муж! — ткнула я в фотографию, на которой я была снята с Георгием.

— А остальные не твои, что ли?

— Это были романы, увлечения.

— Ага, ты, значит, так это называешь. Но дела это не меняет! Да будет тебе известно, что всякое плотское соединение мужчины и женщины уже есть брак[6], то есть слияние плоти и души воедино. И притом — навечно. Смотри!

Жаба сунула мне под нос зеленую ладонь, и я увидела на ней маленькую бело-розовую обнаженную фигурку.

— Узнаешь?

Я пригляделась — фигурка изображала меня в юные годы.

— А теперь взгляни сюда! — На другой ладони Жабы стояла фигурка моего первого возлюбленного. — Теперь вы надумали совокупиться — гопля! — она свела ладони, и фигурки соединились в акте любви. Это было даже красиво, мы были молоды и полны нежности.

— Теперь, когда они объелись друг другом, они думают, что могут разбежаться и снова стать каждый сам по себе. А не тут-то было! — она развела ладони, но на каждой осталась стоять сросшаяся двойная фигурка.

Я ахнула.

— Красавчика мы пока уберем с глаз долой, пусть до поры погуляет! — она брезгливо стряхнула с одной ладони двойную фигурку. — А теперь второй акт!

На опустевшей ладони появилась фигурка моего второго мужчины, известного тогда молодого поэта. Это была недолгая романтическая связь, он даже посвятил мне несколько стихотворений, которые вошли во все его сборники. Но то, что теперь творилось на бесовской лапе, было противно до невозможности: мое тело, сросшееся с первым мужчиной, занималось любовью со вторым.

Потом бесиха снова хлопнула ладонями, и я оказалась сросшейся уже с двумя мужчинами.

— И так каждый раз: сходитесь вы на время, а душой, хотите вы того или нет, страстаетесь навсегда. Эх, раз, еще раз! Еще много-много раз! Ну, вот и до муженька твоего добрались…

Маленькое многоголовое, многорукое и многоногое чудовище с общим туловом ползало по ее ладони, головы что-то вопили одна другой, руки терзали чужие тела, пытаясь оторвать от своего.

— Но… это ведь фигурально, это символически, да? — пролепетала я в ужасе.

— Никакой символики — у нас все без обмана! Но прежде чем ты получишь тот облик, который нагуляла, тебе предстоит аудиенция у нашего Князя. Милости просим, ваше темное высочество, она готова к употреблению!

Жаба раскорячилась в низком поклоне перед подплывшим к нам багровым облаком, окруженным зловеще сверкающими молниями. Облако распахнулось, и оттуда появился улыбающийся Сатана. Он был обнажен, и его темно-серое тело являло картину самой безобразной похоти.

— Ну, иди ко мне, моя маленькая упрямица! Давай сольемся в экстазе и утрем нос обоим твоим святошам.