Е. Григ - Да, я там работал: Записки офицера КГБ

• Название: Да, я там работал: Записки офицера КГБ
• Автор: Е. Григ
• Издательство: Олма-Пресс
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 2001
• ISBN: 5-224-02112-Х

Работать «в поле» … На жаргоне сотрудников секретных служб это означает — заниматься оперативной работой. Автор, в прошлом рядовой контрразведчик КГБ, проработал «в поле» 33 с половиной года — в мобильных группах наружного наблюдения, в знаменитом «Доме 2» на площади Дзержинского (Лубянке), «под крышей» гражданских ведомств. В Москве и Нью-Йорке, в Грозном и Хельсинки, в Питере, Вашингтоне и много где еще он наблюдал за интересовавшими КГБ людьми, участвовал в разнообразных оперативных мероприятиях, а также размышлял о том, что происходило на протяжении этих 33 лет с ним, с КГБ и со всей страной.

---

А у меня пошла одна «зацепка» за другой. Источники сообщали, что молодая австрийка Лиза У., слушательница «моих» курсов, высказывается на занятиях порезче уехавшего в Италию Санто, поддерживает активные связи с художниками-абстракционистами. Много времени Лиза проводила и с еврейской молодежью, причем, как говорили, довольно целенаправленно. Словом, оснований уделить ей достаточное внимание было «более чем». Я всерьез занялся ею, и результаты последовали довольно быстро. Лиза не просто была знакома с рядом художников «нетрадиционных направлений», но и собирала их картины для вывоза за рубеж и организации там «тенденциозных», как мы их называли, выставок, которые считались «идеологически ущербными». Перед одной из таких поездок предупрежденные нами таможенники изъяли у нее целую папку рисунков и картин, что было соответствующим образом задокументировано. Удалось выяснить, что в организации таких выставок принимал активное участие некто Погрибный — НТСовский деятель, проживавший в то время в Австрии. «Бедная Лиза» постепенно вырастала в идеологического противника первой величины. Я, как паук, раскинувший паутину, опутал ее густой сетью своих помощников, подслушивающих, подглядывающих.

Вскоре выяснилось, что, встречаясь с молодежью, Лиза немало времени тратила на беседы о перспективах выезда в Израиль, с художниками тоже велись разговоры об эмиграции. Между прочим, о прогулках с Лизой по Москве вспоминает в своем матерщинном романе известный писатель Эдуард Лимонов. Интересно, о чем она говорила с ним?

К этому времени я, не удовлетворенный изучением своих подопечных «бесконтактно», разработал себе скромненькую «крышу» и получил разрешение руководства на личное знакомство со слушателями курсов. Особенно доверительных отношений установить не было возможности, но я «мелькал» на ССОДовских мероприятиях, ходил, как «активист» ССОДа на экскурсии, ездил по стране — словом, присматривался к своей клиентуре. Присматривались, наверное, и ко мне.

Продолжалась работа и по линии культурно-общественного обмена ССОД, Комитета защиты мира, Комитета советских женщин. Приезжали делегации из-за рубежа, которые обеспечивались «оперативным вниманием», формировались делегации для зарубежных поездок из «представителей советской общественности».

Помимо перечисленных возможностей, в этих ведомствах я всегда мог рассчитывать и на помощь работавших там «под крышей» офицеров разведки — сейчас говорится много глупостей о их многочисленности (один популярный ТВ— обозреватель в разгар охоты на чекистов брякнул, что треть журналистов телевидения — сотрудники КГБ), но в каждом из известных мне учреждений, официально считавшемся «общественной организацией», было по нескольку таких людей. Надо сказать, что мне повезло — часто между «подкрышниками» (сотрудниками действующего резерва КГБ) и кураторами из контрразведки отношения не складывались то из-за оперативной конкуренции, то по личным мотивам. С моими же «подкрышниками» я жил всегда душа в душу, и мы с удовольствием помогали друг другу. Почти все они были опытными людьми (некоторые — просто корифеями, немало поработавшими за рубежом, с хорошей выдержкой и знанием жизни, у них можно было поднабраться и опыта в работе с иностранцами). Кстати, о «действующем резерве». Газетчики считают, что так называется запас КГБ, и сильно ошибаются. Действующий резерв, или, как его называют спецслужбисты, «д/р» — это оперработник, находящийся под прикрытием ведомства. Например, все разведчики, работающие за рубежом под крышей посольств и других советских организаций, — «д/р».

А запас КГБ — такие же, как и в армии, пенсионеры.

Неправду сказал Егор Владимирович Яковлев, начавший охоту на чекистов в Гостелерадио, не получают они двух зарплат — зарплата и премии ведомства сдаются в бухгалтерию КГБ, на руках остается то, что положено по должности и званию спецслужбиста. Мало того, должности и зарплаты по местам работы «подкрышников» тоже принадлежали не ведомствам, а проведены были хитрым образом через КГБ специальными постановлениями правительства…

****

Маленький японец, Т. М., учившийся на курсах, обратил на себя внимание необыкновенной жаждой успеха и отсутствием каких-либо связей или дарований для его достижения. Он без конца сочинял какие-то статьи, которые никто не собирался печатать, выступал с невнятными сообщениями, прилежно изучал русский язык. Я стал присматриваться к нему повнимательнее и прикидывать, а не помочь ли ему в устройстве карьеры? Ну, не задаром, конечно… Лебедев сказал: «Н-ну, а ч-что, Жень, вербанем «на вырост», а там пусть ПГУ смотрит, что из него получится…» Агентуру из иностранцев тогда вербовали в основном для использования за рубежом, передавая ее на связь резидентурам разведки. Бывало всякое — некоторые агенты занимали в странах проживания министерские посты и успешно сотрудничали с ПГУ, другие мыкались без всякого успеха и никакой пользы принести не могли, от некоторых ПГУ отказывалось как от недостаточно проверенных, были и такие, которые после возвращения писали книжки «Как я был агентом КГБ»…

Т. М. попал-таки в расставленную мною в одном из старых русских городов ловушку. Во время прогулки по улицам он решил пофотографировать какие-то старые дома и дворы — может, с целью продать потом неприглядные виды какой-нибудь японской газетке, а может, просто «на память». Местная наружка по нашей просьбе предусмотрела такой вариант — то ли сыщики мобилизовали жителей этих домов (делалось и такое), то ли они сами доброкачественно возмутились поведением иностранца, но вскоре у меня на столе лежало несколько писем от советских граждан.

Они негодовали по поводу того, что иностранец не интересовался, понимаете ли, красотами старинного города, а лазил по помойкам и тому подобное. Чепуха, скажете вы? Для дипломата, бизнесмена — конечно. А для студента, да еще обучающегося здесь на наши же деньги — совсем нет.

Кстати, о местных органах. Как и во всех других учреждениях и организациях нашей страны, там победнее, похуже, поотсталее, чем в столице, но работники, как правило, все-таки «держат марку». Однажды я пошел с каким-то документом консультироваться в 4-й отдел ПГУ (тогда почти вся разведка размещалась в нашем же здании на площади Дзержинского — теперь Лубянке). Там я стал свидетелем разговора, который запомнил надолго, а с одним из собеседников на всю жизнь подружился.

В тот момент он орал на молодого сотрудника, который неуважительно отозвался о местном ЧК или сотруднике с периферии: «ЧК в Черновцах — это же самое, что ЧК в Москве или Ленинграде! Сотрудники там такие же, как и здесь! Они решают такие же задачи! Если ты этого не понимаешь, тебе вообще нечего делать в КГБ!»

Вот и помогли мне ребята из старинного городка с этими заявлениями. Конечно, материал не для суда, не Бог весть какое преступление даже по тем временам. А вот для разговора, скажем, с рассерженным представителем МГУ или ССОДа, в роли которого может выступить кто-нибудь из наших сотрудников, — вполне…

Провокация? Да ничего подобного — просто изыскание возможностей выхода на беседу с некоторым запасом преимуществ.

Провокация — совсем другое. Вспоминаю рассказ покойного Александра Ивановича Куликова — лысого, плотного ветерана по прозвищу «Маршал».

«Был у меня, Женя, агент, передали его из другого управления, не я сам вербовал. Ну, работа как-то сразу не заладилась, не притерлись мы друг к другу, не понравились. Хотя человек был толковый, грамотный, кстати, еврей и с хорошими связями в деловой еврейской среде… И вот он мне через полгода этак говорит: «Александр Иванович, вижу, вы недовольны мной, неинтересно нам работается». Ну я ему: «Да нет, что вы, все нормально, не беспокойтесь». А он мне: «Это вы не беспокойтесь. Я не подведу. Хотите, в следующий раз «террорчик» вам принесу?» Ну, на следующий день уже Бобкову доложил, из агентурной сети его исключили, и дело сбросили в архив. Вот чего опасайся, Женя. Попал бы он на какого дурака, раскрутили бы они такой «террор», потом и сами не расхлебали бы… Бойся таких — а есть и похуже. У нас на медицинской линии и академики есть, которые не прочь КГБ против оппонентов использовать — только ухо востро держи, а то таких «сигналов» накидают, что во всем «Доме» бумаги на писанину не хватит».

****

И вот пришел И. П., «Палкин». Это была веха не только в существовании отдела, а позже Управления, ибо И. П. «рос» как гриб после дождя, — это была веха в существовании «пятой линии» не только в Москве, но и в масштабах Союза, так как 5-е Управление руководило «пятой линией» по всей стране.

Он не сразу собрал нас — присматривался, прислушивался, разговаривал с руководителями отделений, со своими заместителями, «щупал» отдел, а может быть, уже и Управление и наконец пригласил нас в свой просторный кабинет — человек 30.