Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

• Название: Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния
• Автор: Владимир Бацалев
• Жанр: Современная проза

---

Года два назад мы лежали в постели, и Любке было видение, будто подошел к ней Сплю и дал кулаком по морде. Она посреди ночи расплакалась и решила, что это — знак, что майор должен стать ее нареченным, — и окрутила парня с пенсией, хотя у них разница двадцать пять лет. Очень дружная получилась семья, прямо как в сказке: «Жили-были, старик с молодухой, он был придурок, она была придура…» Хотя, если подумать, Любке бы, наверное, стоило выйти замуж за какого-нибудь военного, только не в отставке. Из нее получилась бы настоящая боевая подруга. Часто, напившись спирта на складе, она выходила к воротам базы и говорила истомившейся очереди снабженцев: «Мужики называются! Вот возьму вас всех, куплю и продам! Эх вы, только и можете, что за мной крохи подбирать! Я одна вас прокормлю, одену, обую, уложу и сама рядом лягу!..»

— Что у тебя есть вкусненького? — спрашивает Любка.

— Ты что, на складе не нажралась? — спрашиваю я. — Вчера достал два десятка английских дисков. Сплошной хитпарад. Посмотри, может выберешь.

Я знаю, на что клюют кладовщицы!

— Сколько?

— По сорок рублей за штучку.

— Оптом дешевле?

— Дороже, — говорю я. — Икра у тебя есть? Черная, по госцене?

— Двадцать килограммов икры, — прикидывает Чертоватая. Но ты же знаешь, у меня килограмм — полтинник. И дешевле я не отдам даже товарищу Примерову.

— Отдашь.

— Нет. И не проси.

― Ладно, говорю я, — о делах потом, давай развлечемся.

Мы лезем в постель, и минут через пять я спрашиваю, прерывая страстный поцелуй:

— Ну, надумала? Отдашь по сорок? Килограмм икры — за пластинку?

— Потом, милый… — стонет Любка. — После…

— Нет, скажи сейчас.

— Отда-а-а-м…

— То-то… Банки какие? Килограммовые?..

Я провожаю Чертоватую до склада. Прятаться нам незачем, весь город и так знает, что мы любовники, только майор, как водится, ничего не подозревает.

― Знаешь, — говорит она на прощание, — я вчера сняла чулки и приставила ступни к сетке акустической колонки. Я не слушала музыку, я ее ощущала! До дрожи!

— Молодец, — говорю я. — У меня скопилось много грязного белья. Ты когда стирать собираешься?

— В воскресенье, наверное.

— Тогда я свое занесу.

Любка исчезает среди стеллажей склада, я тащусь в типографию.

Кабинет Сусанина находится на чердаке. Это маленькое помещение, в котором раньше уборщицы хранили веники и швабры, имеет три стены и крутой покатый потолок. Возле двери до потолка невозможно достать рукой, даже подпрыгнув, а с противоположной стороны между ним и полом с трудом пролезает ладонь. Почти всю площадь потолка занимает окно. Летом в хорошую погоду Сусанин раздвигает раму, и его голова оказывается на крыше…

Я вхожу (секретарши нет — жена не разрешает) и вижу, что Адам Петрович сидит в кресле, и из его рта высовывается ложка. В руках он держит банку с халвой. Рядом сидит какой-то человек и уплетает за обе щеки зефир в шоколаде. Не иначе — посланец конфетной фабрики.

— Вы, наверное, меня преследуете? — говорит Сусанин.

— Я по делу, от газеты.

— Тогда ждите, — говорит Адам Петрович и сует мне горсть леденцов. — Так вот, мил человек, вернемся к нашим баранам. Эту иллюстрацию я тоже печатать отказываюсь. Она неправильная. Что пишет Пушкин? «У Лукоморья дуб зеленый…» и так далее. Где там сказано, что у кота ошейник и он посажен на золотую цепь? Ошейник у дерева, потому что цепью обмотаны ствол и ветви, и по ней ходит кот. Залезет наверх — сказку расскажет, спустится вниз — песню споет, смотря в какую сторону закручена цепь…

— Вы не художественный совет! — кричит в сердцах человек, выплевывая кусочки зефира на стол. — Ваше дело принять заказ!

— Я не могу. Если картинку увидит мой ребенок и спросит: «Папа, разве нормальные люди сажают кошек на цепь, как сторожевых псов?» — что мне ответить? Нет, дочка, не сажают, сажают ненормальные художники. И кончим на этом. Доешьте зефир, идите домой и переделайте И относитесь построже к Пушкину, он это заслужил… Слушаю вас, Александр, — говорит мне Сусанин

— Собственно, разговор мы уже начали, Адам Петрович. И то, что я сейчас услышал, — записал. А пришел я к вам, чтобы написать о вас очерк, как о передовом руководителе

— Что от меня требуется?

— Я буду задавать вопросы, а вы — отвечать

— Поехали, — говорит Сусанин

— Как удается типографии в течение семи лет подряд, то есть с тех пор, как вы взяли кормило власти, перевыполнять план, хотя до вас такого не случалось?

— Хитрость невелика: перед Новым годом мы выставляем счета на инкассо первым попавшимся предприятиям, которые никаких заказов нам, конечно, не делали. Банк автоматически перечисляет деньги, план выполнен. После Нового года мы возвращаем деньги, если с нас их требуют.

— И как мне это записать?

— Простым доступным языком: своевременная профилактика, предупреждающая преждевременный износ дореволюционных машин, образцовая дисциплина и высокая производительность труда за счет этого, строгий спрос с заказчиков… еще десяток штампов… создают условия для выполнения и перевыполнения… Ну, что я вас учу? Вы же газетчик.

— Вопрос насчет заказчиков То, что я сейчас видел, и есть строгий спрос?

— Не только. Например, к нам часто обращается Каракумский заповедник. Сегодня мы отослали в его адрес пятьдесят тысяч плакатов «Береги лес и не загрязняй воду».

— Первоапрельская шутка?

— Эти плакаты лет десять назад заказало какое-то лесничество и не выкупило. Но работа сделана, на помойку плакаты не выкинешь. А завтра приедет комиссия. Чтобы она эти  плакаты не увидела, мы их и отправили в Каракумы. Если там они не нужны, их вернут, и мы подумаем, кому послать их в следующий раз. Но ревизору придраться будет не к чему — продукция реализована. Точно так же я поступил с полсотней ролей бумаги, которые прибыли вчера и которыми вы так любите спекулировать. Они уже едут во Владивосток. Разгружать сейчас нам некуда, а за простой вагонов надо платить бешеный штраф. Гораздо дешевле оплатить переезд в другой конец Советского Союза. А когда бумага вернется, мы уже построим склад, который сгорел в прошлом году.

— Если я напишу о том, что слышал, вас уволят.

— Не уволят — вашу статью не напечатают, — отвечает Сусанин. — Я запрещу ее набирать.

— Так расскажите мне что-нибудь, о чем можно писать.

— Ну напишите, что вчера ко мне приходила посетительница, и, пока мы беседовали, из приемной украли ее ондатровую шапку, и я, добрая душа, дал ей двести рублей из собственного кармана.

— Это, действительно, так?

— Нет, конечно. Жена выгнала бы меня из дома, если бы я так сделал. Я составил липовый трудовой договор через подставных лиц.

— Вопрос в лоб: «За что вас любят подчиненные?»

— Ответ по лбу: «За то, что я директор. Вот вас, Саша, любить некому. Завидуйте мне, но хорошей советской завистью…»

— А на химическом заводе рабочие готовы сожрать директора с потрохами.

— Потому что он не разрешает воровать спирт.

— А вы сталкиваетесь с проблемой производственного алкоголизма?

— Но вы же работали здесь, Саша, и сами прекрасно знаете ситуацию. В рабочее время я не запрещаю пить только грузчикам и главному бухгалтеру. Грузчики разбегутся в противном случае, а главбуха выгодно держать пьяным мне: трезвый он кричит, что своими аферами я доведу его до тюрьмы. Но это ложь. Я — не аферист, я — романтик.

— А остальные на рабочих местах не употребляют?

— Кому совсем невтерпеж, я разрешаю на полчаса раньше кончать работу и идти в «Незабудку». Начальники цехов составляют мне списки таких рабочих, и потом они платят за всю типографию поборы Красного Креста, ДОСААФа, ВДПО и Фонда мира.

Сусанин говорит и без устали ерошит волосы на голове, как будто массажирует мозги.

— А какие еще инициативы провели в жизнь именно вы? Какие — собираетесь?

— При нынешнем положении вещей, Александр, провести что-то в жизнь почти невозможно, зато облегчены проводы в последний путь. Так что, задумай я серьезную перестройку, мне пришлось бы биться головой о стену. Голову жаль. Поэтому я расковырял в стене дырочку шилом и успокоился, и надеюсь, что меня минует повсеместная участь умных людей, которые берутся руководить и через два года становятся круглыми дураками и подлецами. Я сразу решил: делать — это не моя профессия, я лучше что-нибудь посоветую. Хотя сейчас даже советовать опасно, а уж о переменах и не заикайся. Вон Югин до чего дошел! Сумасшедшим притворился, лишь бы всем в лицо правду говорить, и теперь работает в подполье. А ведь Югин неглуп. Знаете, пока вы оккупировали его квартиру, он открыл секрет НЛO. Оказывается, так называемые гуманоиды — это наши далекие потомки, путешествующие в прошлое на тарелках времени. Логично, правда? Но неправильно. Сейчас все мы заняты борьбой за мир, а существование далеких потомков обессмысливает это занятие.