Юрий Кургузов - Кольцо Изокарона

• Название: Кольцо Изокарона
• Автор: Юрий Кургузов
• Жанр: Ужасы и Мистика

Мистический роман. Продолжение романа "Луна — Солнце мертвых".

---

Поверьте, сейчас мне трудно об этом говорить, мне мерзко о том вспоминать, но я вдруг почувствовал, что запах и вкус крови — м о е й п е р в о й к р о в и! — постепенно затмевают рассудок и разум. Медленно, но верно я переставал быть человеком не только внешне, но что ужасно — и внутренне, в самой глубинной своей сути. Однако возможно, тогда это и было нужно, иначе…

Иначе навряд ли я смог бы, руководствуясь лишь человеческими реакциями и инстинктами, отразить атаку Зверя, направленную мне в глаза. Ослепший, я был бы совсем беспомощен, и ему ничего не стоило бы расправиться со мной в два счета — но я успел… Успел разинуть пасть так широко, что клыки, готовые врезаться мне (извините) в морду, врезались в мои клыки, и, вероятно, одной из последних тогдашних моих разумных мыслей была — только бы не выронить из пасти проклятое кольцо из черного железа с темным изумрудом! — Кольцо Изокарона…

Скрип, треск и скрежет… Осколки наших зубов вперемешку со слюной и кровью посыпались на пол, но, простите за сомнительный юмор, — моя пасть оказалась шире, а клыки крепче. Черный Зверь отпрянул, роняя на жуковую шерсть груди багровые сгустки сукровицы и слизи, — и вот тогда-то, по-моему, впервые в его красновато-лиловых глазах замельтешили искорки страха — страха дикого животного перед более сильным и свирепым противником. А я…

А я действовал дальше уже как машина. Слепая злоба затмила вмиг не только остатки человеческого рассудка, но даже и осторожность и осмотрительность зверя. Теперь я жаждал лишь одного — крови. Я почуял его кровь, я вкусил ее, я уже был опьянен ею как вином, и, медленно приподнявшись на задние лапы, я навалился на него к а к м е д в е д ь.

А он встретил меня к а к в о л к. И не знаю, справился бы с таким волком обычный медведь. Но наверное, единственное, чего не учел его проклятый творец — то, что созданию его придется встретиться не с обычным медведем, ибо теперь я, как и он, — б ы л о б о р о т е н ь…

Удар моей лапы отшвырнул его к стене. Но видимо, от таких пустяков он и правда не чувствовал боли и подобные оплеухи были ему не страшны. Его надо было не мять и бить — его надо было просто уничтожать, уничтожать физически, сразу или же постепенно.

…Возможно, у кого-то другого получилось бы "сразу". У меня, увы, — "постепенно". Когда длинные кривые когти сорвали как чулок кожу и шкуру с левой лапы Зверя, он завизжал и попытался отскочить в сторону, однако мышцы и сухожилия уже оказались надетыми на мои когти как на вертел и малейшее движение причиняло ему еще большую боль. Следующим моим действием было уже форменное изуверство: я подтянул правой лапой к себе упирающееся изо всех сил, состоящее словно из стальных пружин тело и рванул зубами ухо — то самое, которое и без того висело на тонком лоскуте кожи. Через секунду это ухо, вместе с кровавыми придатками, я выплюнул на пол.

Теперь он стоял, вплотную притиснутый к моей груди, на задних лапах, точь-в-точь как собачка в цирке, и я, не медля, вонзил растопыренные когти своей левой лапы ему в брюхо. Глубже… еще глубже… еще… — и рывок вверх…

Дымящиеся внутренности стали медленно вываливаться на каменные плиты, но этого мне было уже мало. Я выдернул правую лапу из его сухожилий и мышц и "веером" пропахал по глазам — из-под когтей брызнули слезы и кровь, а завыл он так, что мне стало радостно-радостно, и радость эта, требуя выхода, переполнила все мое звериное существо, рванула моими клыками его черное горло и, перемалывая гортань, добралась до первых позвонков. Кровь из перекушенной артерии, мертвая кровь, небыстрым фонтаном устремилась наружу — то есть, на меня, опьяняя и будоража еще больше, — но черт побери!..

Но черт побери — это уже был конец. Конец Черного Зверя — и он не мог уже даже завыть, не мог исполнить свою последнюю, прощальную песню, Песню Смерти. Он только что-то там булькал и клокотал оборванным горлом, а тело все сильнее (и бессильнее) обмякало в моих объятиях.

И тогда я — Я!.. — все еще не выпуская из лап уже фактически труп, труп искалеченного, изорванного в клочья, изувеченного и ослепленного врага, задрал окровавленную морду к потолку за неимением неба — и завыл, зарычал, заревел свою песнь, Песнь Победителя…

Ах, как я торжествовал! И как инстинктивно и подспудно жалел, что не вижу сейчас гнусного ока е ё, проклятой Царицы Ночи, чертовой Повелительницы Тьмы, ублюдочной Белой Богини… Я урчал, и топтал лапами, и рвал когтями черное месиво на полу главного зала Волчьего замка, и мне… мне было этого уже мало — я жаждал еще крови, я жаждал еще битвы… Но с кем?! С кем?..

Залитый кровью Зверя, я юлой закружился на месте и увидел вдруг маленькое двуногое существо, прячущееся за мешками с песком и прижимающее к себе другое существо — с четырьмя лапами, достойными уважения клыками и когтями…

А вот и еще двуногие — испуганно выглядывают из каменных нор, с трудом удерживая на привязи захлебывающихся в лае поджарых тварей… Подходят! Все, все подходят!..

Я радостно взмыл на задние лапы, трубно взревел, вызывая новых врагов на бой, и вдруг…

Тонкая, бледная тень отделилась от противоположной стены и бросилась мне навстречу. От такой наглости я оторопел и невольно остановился, озадаченно замотал башкой, грозно заворчал…

А она была уже совсем рядом — теперь мне ничего не стоило достать ее одним броском лапы, одним ударом когтя, но что-то… ч т о — т о вдруг замедлило, удержало этот бросок, этот удар… Точно парализованный какими-то невидимыми, но крепкими путами, я, сконфужено порыкивая, затоптался на месте и… почувствовал легкий укол в спину. Легкий и слабый, как укус комара, но от которого стало вдруг тяжело дышать, а глаза, не в силах удержать тяжесть век, начали слипаться и будто проваливаться в бездонный колодец…

Я снова рыкнул, но еле услышал этот собственный рык — так, словно пискнула мышь. А потом… Потом все вокруг завертелось и закружилось — и я, как придавленный огромной каменной глыбой, гулко грянулся всей своей тушей оземь.

Глава XXVI

И возможно, последняя.

Как пишут в подобных случаях, на этом хотелось бы поставить точку, однако окончательную точку (а может, и не одну) ставить пока рано. А посему — еще немного терпения…

Я проснулся на роскошной постели, в роскошной спальне, расположенной явно не в подземных казематах Волчьего замка либо Каменной Пустоши, потому что через окно в комнату вовсю били яркие солнечные лучи, которые и разбудили меня, начав что было жару сечь по глазам.

Радуясь солнцу и чему-то еще (толком все никак не мог сообразить, чему именно), я приподнялся на локте, но, ойкнув от боли, шлепнулся обратно в пуховые объятья кровати. И только тут почувствовал, что все тело ноет. Ноет так, словно меня долго и старательно молотили руками, ногами и прочими подсобными средствами по всем наиболее важным органам. И тогда я бережно и аккуратно принялся исследовать себя на предмет выявления особо болевых точек.

Таковых, кроме перевязанной правой руки, оказалось три. Первое — саднила нога, и, откинув одеяло, я увидел, что правая икра перебинтована. Второе — прилично покалывало под левой лопаткой, и там я нашел нашлепку медицинского пластыря. И последнее: у меня зудели и ныли зубы. Почти все без исключения. А поковырявшись пальцем во рту, я обнаружил, что пара клыков малость обломаны.

Но это все ерунда! Главное — в душе и рассудке царили кротость и смирение, — как у невинного младенца. Я лежал и дивился: господи, да как хорошо-то! В смысле — и за окном хорошо, и в комнате хорошо… А все зловещие проблемы последнего времени куда-то улетучились.

Но впрочем, ненадолго.

Минут через десять в комнату вошел Горный Учитель. Я лучезарно его приветствовал — он меня тоже, однако не столь лучезарно. Потом Горный Учитель занялся приведением в порядок моего организма, и к концу этого, не всегда гуманного процесса я почувствовал себя уже настолько сносно, что довольно легко встал с постели и смог приступить к утреннему туалету. Повязки на руке и ноге и пластырь под лопаткой пока, правда, остались на месте, но мой эскулап заверил, что дня через три все заживет и там, вот только по поводу зубов по возвращении домой придется обратиться к дантисту.

Потом был завтрак, который принес в спальню Ян и тотчас же снова ушел. Ну а после завтрака Горный Учитель вкратце поведал мне, что произошло накануне, — и я оцепенел. Дело в том, что, сам по себе или же его заботами, да только я практически ничего не помнил из событий минувшей ночи: с самого ее начала и до момента, когда отравленная стрела, пущенная из духовой трубки милым Учителем, угодила мне в спину и погрузила в здоровый и крепкий сон.

Теперь же в мозгу будто щелкнуло — и я вспомнил. Однако сперва все-таки поинтересовался, что значит "отравленная" и что за гадость была на конце стрелы?