Елена Самойлова - Волчья верность

• Название: Волчья верность
• Автор: Елена Самойлова
• Жанр: Фэнтези

Небольшая зарисовка по миру Синей Птицы. История удалого охотника, избравшего волчью долю, но так и не сумевшего расстаться с волчьей верностью к Единственной…

---

Принял Лексей Вестников рушник вышитый, долго рассматривал, словно оценивая каждый стежок мастерицы, выложенный с любовью да надеждой. Свадебный, не иначе. Из приданого взят, для единственного, любимого мужа сделанный, в надежде, что подаст девица ему этот рушник лицо вытереть поутру после первой брачной ночи уже не невестой — женой законной. Видел он уже такую вышивку, касался пальцами дивного мастерства, узора, нарисованного острой иглой и тонкой ниткой.

Только узоры были не цвета алой, только что пролитой крови, а играли зеленью молодой листвы…

— Как звать-то тебя, девонька? — ласковая, чуточку грустная улыбка коснулась губ волхва, когда назвала пришедшая к нему на поклон девица имя, которое в горячечном бреду выкликивал Радей-охотник, пока тело его пыталось зарастить жестокую рану в боку от злой стрелы.

Настасья-искусница, Настасья-краса, Настасья-любимая…

Та, единственная, ради которой Радею пришлось покинуть людской мир, уйти в лес седым, серебряным зверем в надежде, что забудет его девица с золотыми руками и ласковым светом в синих, как небо, глазах, что сочтет его умершим и не будет бродить по свету, неприкаянной, как и он сам.

Недооценил он свою нареченную. Не понял, что в сердце девушки крепко засела та самая огромная, как мир и беззаветная, как надежда, волчья верность. Та, что может заставить человека али зверя кинуться в ночь, не разбирая дороги, через холод и метель только для того, чтобы удостовериться, что с бережно хранимой драгоценностью, второй половинкой ничего дурного не случилось.

— Иди за мной, Настасьюшка…

Тихо поскрипывали под ногами выглаженные ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж дома, в обширную полутемную комнату, заставленную сундуками и коробами, заваленную вещами, которые лесной волхв никак не мог разложить по местам. Ярко вспыхнул под потолком белый светлячок, озарил своим светом каждый уголок комнаты. Лексей пропустил девушку в комнату, махнул рукой.

— Узнаешь чего?

Настасья поначалу непонимающе осматривалась вокруг — а потом вдруг тихонько ахнула, кинулась к дальнему сундуку, на крышке которого лежала, аккуратно сложенная, разорванная белая рубашка с изумрудной зеленью вышивки. С первого взгляда узнала мастерица свою работу, прижала все еще пахнущую лесом, прелой листвой и диким зверем рубашку к лицу, еле слышно заплакала…

— Не жить мне теперь… — тихо произнесла Настасья, поднимая голову и кончиками пальцев разглаживая порушенный узор на рубашке. — Хорошо, что зима сейчас… не придется омут искать…

— Он тоже грозился либо в омут головой, либо на нож верный грудью упасть, — вздохнул Лексей, подходя к девушке и кладя ладонь ей на плечо. — Только потом другой путь выбрал.

— Так живой он?! — а потухшие было синие глаза наполняются надеждой так же скоро, как чуть ранее — слезами.

— Живой. Только не узнать его теперь, он совсем не такой, как прежде…

— Узнаю!! — Настасья поднялась с пола, все еще прижимая к груди изорванную рубашку, а глаза горят решимостью идти за суженым хоть на край света, хоть в каменных башмаках, хоть в железных, и неважно, жаркое лето за окном или же суровая лютая зима. — Каким не стал бы — все одно узнаю! Не держи, волхв, все равно не сумеешь. Не поможешь ты — найду сама, где бы он ни был.

— Верю, Настасьюшка. У вас одна верность на двоих.

Суровая, беспощадная.

Волчья…

Легкой поземкой стелется снег над ровным белым покрывалом, укрывшим лесную поляну, окруженную могучими сторожами-елями. Тихо в зимнем лесу днем, лишь изредка потрескивает древесная кора от мороза. Дыхание, срывающееся с губ, белым облачком рассеивается в стылом воздухе, щекочет ресницы намерзающий иней.

Холодно.

Настасья с трудом поспевала за Лексеем, чувствуя себя неуклюжей в теплом овечьем тулупе, валенках и пуховом платке, не то что волхв, который играючи преодолевал сугробы и наметы снега на звериной тропе. Торопилась, как могла — но все равно запоздала, пропустила момент, когда на поляне, к которой и вел ее Лексей Вестников, выбежали волки.

Красивые, легконогие звери резвились в пушистом свежевыпавшем снегу, купались в холодном белом "озере", шутливо гонялись друг за другом, то образуя пары, то сбиваясь в кучу. Настасья невольно засмотрелась на серых хищников, что наводили страх на окружные деревни, залюбовалась парами, которые то уходили, то вновь появлялись на поляне.

И только когда со снега поднялся серебристо-белый волк с темной полосой вдоль хребта, у нее захолонуло сердце.

Издалека Настасья не могла рассмотреть одинца, что встал чуть в стороне от стаи, но почему-то качнулась вперед, вышла из-за ненадежного укрытия голых веток орешника, укрытого снежным покрывалом. Хрустнул сучок под валенком, и сразу же Серебряный запрокинул голову к серому небу и коротко взвыл.

Один за другим волки убегали с поляны, перебираясь в более спокойное место, не то опасаясь, а скорее — просто не желая встречаться с человеком, который пришел без оружия в компании лесного волхва, и последним уходил Серебряный.

Дрогнуло что-то в сердце Настасьи, затопила его черная, глухая тоска, от которой хотелось выть, подобно волку лунной ночью. Выскочила девушка на поляну, закричала дурным, срывающимся голосом.

— Радеюшка!!! Живой!!

Вздрогнул всем телом, словно пронзенный лихой охотничьей стрелой, Серебряный, обернулся на крик. Мелькнуло в светло-зеленых, прозрачных глазах узнавание, тяжкое и до слез отчаянное, попятился волк назад, к лесу, взвился в прыжке, стремясь скорей покинуть поляну. Рванулась за ним Настасья, по колено увязая в пышном снегу, путаясь в тяжелом тулупе, из которого она никак не могла выбраться.

— Радеюшка, не покидай!!

Скинула, сбросила девка на пушистый снег теплую шубу, оставшись в простом шерстяном платье да мужских портах, еще два шага — и выскочила из валенок, в одних вязаных носках побежала она по заметенной поляне по волчьему следу. Горло жгло от ледяного ветра и непролитых слез, сердце колотилось так быстро, что казалось, еще немного — и выпрыгнет оно из груди, оставив Настасью бездыханной на снежном покрывале.

— Ра…

Пригоршня снега, брошенная в лицо северным ветром, заставила очередной крик захлебнуться, замолкнуть. Еще шаг — и Настасья оступилась, падая лицом вниз в жгучее, холодное одеяло зимы, заплакала, потому как не было сил бежать дальше, да и как может человек угнаться за волчьим скоком, а уж тем более зимой…

"Глупая"…

Тихие шаги совсем рядом, густой, пушистый мех коснулся голой, утопающей в снегу ладони, с которой слетела теплая варежка, открыв тонкие пальцы, на одном из которых по-прежнему красовалось серебряное витое кольцо, зимнему холоду. Настасья приподнялась на локте — и изо всех сил обняла за шею серебристо-белого волка с человеческим взглядом.

— Не оставляй меня больше… Радеюшка…

Тишина разлилась над зимним лесом, предвещая скорое начало новой бури. Девушка с коротко остриженными волосами плакала навзрыд от облегчения, нахлынувшего счастья, пряча раскрасневшееся от замерзающих на щеках слез лицо в пушистой шубе серебряного волка…

* * *

Только раз в этом месяце видел Лексей Вестников яркую, заметную волчью пару, живущую неподалеку от его избушки. Высокий, сильный светло-серый самец, опекающий небольшую, почти черную волчицу. Недавно они приходили вместе к простой деревянной ограде — просто появились на поляне, стоя плечом к плечу и глядя на лесного ведуна, вышедшего на порог.

Два сломанных ножа ныне хранятся в одном из сундуков на чердачном этаже, бережно завернутые в рваную рубаху с дивным изумрудным узором и белоснежный свадебный рушник, на котором распускали крылья алые птицы счастья. Один — с изгрызенной волчьими зубами березовой рукоятью, в широкое лезвие которого до сих пор можно смотреться, как в зеркало, а другой — узкий, тонкий, простой нож для резки хлеба.

Два человека, навсегда связанных друг с другом узами, что крепче стали и сильнее смерти, покинули мир людей, что не принял их такими, какими они были, ушли в заповедный лес парой свободных, как ветер, сильных волков, оставив за плечами все то, что было когда-то дорого ради возможности исцелить одну общую тоску.

Страшная тоска, звериная, неумолимая.

Имя ей — волчья верность…

Сухий — первый весенний месяц (росск) — прим. авт

Березень — второй весенний месяц (росск). - прим. авт

Рюин — первый осенний месяц (росск) — прим. авт.

Просинец — второй зимний месяц (росск) = прим. авт.