Адольфо Касарес - План побега

• Название: План побега
• Автор: Адольфо Касарес
• Жанр: Проза

---

Я ответил вкрадчиво и туманно, что не могу обещать ей этого. И пока продвигался вперед, к заветной цели, размышлял: "Женщины меня балуют, мне везет". Дон Леопольдо был на своем боевом посту. Я сказал, что желал бы нанять лошадей, и спросил, не мог бы он сопровождать нас в нашей прогулке. Мы быстро договорились обо всем.

Разговаривая с доном Леопольдо Альваресом, я все время смотрел на него. И осознал, как сразу, много и очень быстро, отчаянно жестикулируя, обнажая нутро марионетки, пытаемся сказать мы, городские жители. Даже одежда нас изобличает. Мы и не подозреваем, насколько наша внешность вызывающе вульгарна.

Мы с доном Леопольдо вскочили на лошадей и, взяв третью под уздцы, направились к отелю. По пути я спросил его о возможном маршруте. Он перечислил: гора Сан-Фернандо, Ла-Месада, Потаеннная Вода, Львиный ключ (произнося ливиний). Все эти названия мне ничего не говорили; я выбрал последнее.

Так как дон Леопольдо дал понять, что до избранного места путь неблизок, я сказал Виолете: надо отправляться незамедлительно. Время - это яблоко раздора между мужчиной и женщиной. Каким удивительным талантом тянуть время обладает Виолета! Еще немного, и вполне могло бы показаться, что мы муж и жена. Мы выехали далеко за полдень. Добрая часть пути пролегала по узкой крутой тропинке, вдоль склона какой-то горы до самой вершины. Дон Леопольдо возглашал, указывая куда-то вдаль: "Три холма, Сан-Фернандо, Сахарная Голова".

Было уже около трех, когда мы наконец-то спешились; попили воды из Львиного ключа, она нам показалась дивной, расстелили на земле скатерть, закрепив ее камнями, разложили снедь из корзинок и пообедали. На солнце было не холодно.

Этот горный район под Кордовой дон Леопольдо за долгие годы объездил верхом из конца в конец и рассказывал о нем так, будто бы только здесь и была сосредоточена вся география, вся фауна, вся флора, вся история и все легенды всего мира; край тигров, львов (которые с первыми лучами утренней зари приходят сюда напиться из ключа), драконов, фей, королей и даже хлебопашцев. Поэтому, безусловно, мое блаженство и мои злоключения - только от Виолеты, но к чести старика, что провел нас по этим местам в гармонии с нашей душой, скажу, что, пока был рядом с ним, я верил: жизнь и счастье - не тема для обсуждения.

Уже наступила ночь, когда мы вернулись в отель. Виолета сказала:

- Как я устала! Сил нет даже поесть. Только - спать.

Мне вспомнилось: многоопытный дон Леопольдо советовал оставлять Виолету одну, но, взвесив свои шансы, все за и против, я потерял всякую надежду. Тут мне пришла мысль: Виолета остается в надежном месте, а я, кажется, обещал Монике зайти к ней. И - направился к ее дому. Холод, который по вечерам обычно рождает в нас ликование, в тот вечер обжигал мне лицо и ноги.

Моника попросила помочь ей собрать на стол. Мне показалось: мы оба играем в семью (и эта игра понравилась мужчине, который обычно живет один). Быть может, из-за того, что Моника не слишком привлекала меня, или виной тому бутылка красного вина, которую мы выпили перед ужином, или усталость после прогулки, но я едва помню то, что было; встреча, ужин и так далее туманное воспоминание.

На улице меня ждала еще одна неожиданность: выпал снег. Я очутился посреди первозданно чистой белизны, отливающей в лунном свете серебром. Должно быть, снег шел довольно долго, потому как все уже было укрыто им. В призрачном блеске мне казалось, что мороз просто обязан вернуть ясность моим мыслям, но я ошибся. Уж и не знаю, что за снотворное подмешивает Моника в свое красное вино. По другую сторону от сточной канавы, поблизости от магазина "Все для досуга" увидел домик, на котором не было традиционной таблички "Больным вход воспрещен"; то, что обычно казалось мне нормальным, тогда (как я сейчас понимаю: последствие возлияний) все представлялось фантастичным. Вывеска на доме гласила: "Фабрика. Строим бомбоубежища". Неужели спрос на эти самые бомбоубежища так велик, что позволяет подобным фабрикам возникать везде, по всей Республике?! Я сказал себе: перед отъездом в Буэнос-Айрес обязательно должен взглянуть опять на эту вывеску, дабы удостовериться: не почудилось ли мне.

Наконец-таки добрался до отеля, надеясь, что все уже уснули и Виолета тоже не заметит моего возвращения. Так и случилось. В лунном свете, проникавшем сквозь полузадернутые шторы балкона, увидел Виолету, спящую с открытым ртом. С преогромными усилиями разделся и повалился в свою кровать.

Проснулся посреди ночи, уверенный: пока я спал, что-то случилось. Проснулся будто под действием наркотика или кураре: все чувствуешь и не в силах пошевелиться. Что же было в вине, которым меня потчевала Моника? Бывало, я выпивал и больше, но такого со мной никогда еще не случалось. И тут дверь приоткрылась. Громадина Маленький Боб протиснулся в комнату, огляделся по сторонам и направился к кровати моей подруги, на мгновение застыл, склонился, - впечатление: словно спускался с горы, - с нежностью дотронулся до ее плеча, поцеловал и лег на нее. Не спрашивайте меня, сколько времени прошло, прежде чем этот тип встал. Я видел, как он сел на край постели, вытащил пачку сигарет, достал одну, бережно вставил ее в губы Виолеты, достал другую для себя. Оба курили молча, наконец мужчина сказал:

- Сейчас двое плачут.

Я услышал, как бы себе в утешение, голос Виолеты:

- Двое?

- Да. Первый - твой Пьеро. За ужином я заверил его, что ночью не приду к тебе. Сейчас он стоит там, на улице, под снегом. Он ждет меня, а так как меня нет, то понял, что потерял.

И вновь я услышал голос Виолеты:

- Ты сказал - двое.

- Второй - вот этот, что лежит в своей кровати и притворяется, что спит, но я вижу: он плачет.

Машинально я провел рукой по глазам. Рука увлажнилась. Тыльной стороной зажал себе рот.

Наутро проснулся, наполовину задохнувшись. Первым желанием было тотчас расспросить Виолету. Но я вынужден был обождать, пока горничная раздвинет шторы, поставит подносы с завтраком, сначала один, потом - другой, и, развесив банные полотенца, удалится. Все это время Виолета говорила о том, что ночь была холодной, что она рано уснула, не знает, в котором часу я вернулся, и все это так искренно - так правдиво и честно рассказывала об этом мне, человеку, который все прекрасно знает, - так что я даже начал сомневаться в случившемся ночью. В тот день я не осмелился расспросить ее, решил, что надо выждать подходящий момент. Подумал: все откроется при встрече Виолеты с Маленьким Бобом. Я неотступно следил за ней, скрывая тоску, ненависть и боль. Но так ничего и не узнал. Никаких тайных встреч не было. Виолета и Маленький Боб выказывали полную отчужденность и равнодушие друг к другу. Мне известно: после любовного акта мужчина и женщина обычно избегают друг друга (вовсе непредосудительно какое-то время любить друг друга, как животные); но так или иначе, эти двое не встречались и до пятнадцатого июля. Решил переговорить с Пьеро, как мужчина с мужчиной, но затем понял: как бы мы с Виолетой ни были далеки друг от друга, - я не должен говорить о ней с каким-то пигмеем, которого я презираю.

Сейчас мы в Буэнос-Айресе. Так ничего и не удалось разузнать до самого отъезда, даже - есть ли в городе действительно фабрика, где строят бомбоубежища. Боже мой, было бы намного лучше, если бы то, что случилось тогда ночью, оказалось бы всего лишь сном, навеянным вином Моники. Временами я думаю и сам себе твержу: Виолета не могла совершить подобного злодейства. Злодейства? Это моя вина - сколько раз говорил ей: все или ничего, - но уступить моим желаниям - значит покинуть мужа и детей; с другой стороны любовь с этим мужланом, ночью, для нее это, быть может, - нечто иное, совсем не важное, не заслуживающее внимания, будто и не было вовсе. Без сомнения я-то воспринимаю все это совсем по-другому, но я не в счет.

Примечания

Этот рассказ Биой Касареса, как и ряд других ("Большой Серафим", "Признания волка", "Ad porcos"), временем действия связан, вероятно, с периодом перонистской диктатуры. Генерал Хуан Доминго Перон (1895-1974) был избран президентом Аргентины в 1946 г. и свергнут в результате военного переворота в 1955-м. Многие деятели аргентинской культуры (среди них Борхес, Кортасар, Биой Касарес) относились к правлению Перона резко отрицательно.

Кордова - город и провинция в центральной части Аргентины.

Сан Хуан де ла Крус (1542-1591) - испанский поэт-мистик.

Перевод с испанского В.Петрова, 2000г.

Примечания В.Андреев, 2000г.

Источник: Адольфо Биой Касарес, "План побега", "Симпозиум", СПб, 2000г.

OCR: Олег Самарин, [email protected], 20 декабря 2001

Адольфо Биой Касарес. Признания волка

Небольшую группу аргентинцев, чью поездку организовала компания ТУСА, невозможно было спутать ни с кем благодаря значку с буквами ТУСА в петлице и еще больше - коричневым костюмам, слишком легким для неласковой парижской весны. Аргентинцев распределили по двум этажам отеля на улице Понтье. Энрике Риверо Пуигу достался номер на третьем этаже, с окном во двор, а Тарантино, Сарконе и Эскобару - на пятом. Так Риверо Пуиг лишний раз убедился в том, что компания чрезвычайно заботится о своей репутации, повторив одну из своих излюбленных фраз: "Эти люди знают, что делают". И верно: Тарантино, Сарконе и Эскобара, составлявших тесную компанию, поселили вместе. Что же касается его, Риверо, одинокого волка - как постоянно говорил он про себя, в общем-то правильно определяя свои отношения с женским полом и с населением Темперлея, - его поместили отдельно, хотя и не слишком далеко от приятелей, с которыми он сильно сдружился в поездке. Чтобы избежать нежелательных трений, ТУСА собрала бразильцев в отеле на улице Колизея, а большую часть американцев на улице Берри. Такие же меры предосторожности - с неизменным успехом принимались на всех этапах путешествия: Мадрид, Барселона, Ницца, Генуя, Рим, Милан, Женева, Мюнхен. Шумной и ребяческой, но до чего же трогательной была радость большинства туристов, замечавших знакомые лица в автобусе и самолете после насильственной разлуки в городах. Как не поверить, судя по этим кратким минутам, в прирожденную доброту человека?