Николай Федь - Литература мятежного века

• Название: Литература мятежного века
• Автор: Николай Федь
• Жанр: Искусство и Дизайн

---

Ельцин произнес под чавканье министров очень патриотическую речь. Впервые, пожалуй, в своей жизни, он упомянул "русских" и "Русь", - очень любопытно. Но еще до самого банкета, на котором и прозвучали эти великие слова из лживых и похабных уст, приглашенных на прием по дороге к банкетным столам, по регламенту нужно было пройти мимо президента и его супруги Наины Иосифовны и представиться им.

Выстроилась длиннющая очередь и я, чем дольше тянулось время, все сильнее чувствовал душевную растерянность, почти озноб, Нужно было пожать руку человеку, которого я не только не уважал, но каким-то глубинным, лесным брянским инстинктом уже ненавидел: от него веяло смертельной опасностью: в нем, за его псевдонародностью проступало нечто палаческое, неандертальское, пещерное. Нужно было не только пожать ему руку, но и сказать несколько слов и улыбнуться, а это было совсем невозможно.

В очереди никто ни на кого не обращал внимания, все готовились к торжественному звездному моменту своей жизни: дамы напускали на лица скромные улыбки, мужчины незаметно поправляли галстуки. Однако не торопились - все соблюдали непринужденную английскую вежливость и сдержанность. Очередь двигалась довольно быстро.

И тогда какая-то сила, с которой я уже не мог справиться, заставила меня, не торопясь, шагнуть в сторону от очереди, - ладони у меня покрылись нервной изморозью, словно я только что прикоснулся к чему-то невыносимо отвратительному.

Я понимал, что скрытые камеры наблюдения записывают все происходящее, но ничего поделать с собою не мог, это уже был психоз, я не должен был оскверниться прикосновением к человеку, несущему на себе печать сатаны, потом уже нельзя было очиститься от этого всей своей жизнью. А я ведь уже написал в последней книге "Отречения" сны возвращения Сталина в жизнь и его диалог с Брежневым на правительственном приеме в подмосковной даче, где на стенах проступали странные люди в масках, под которыми для меня и скрывались Горбачев, Яковлев, Ельцин и другие, рвущиеся к власти демфашисты, поставившие своей целью разрушение России.

И я, подчиняясь неодолимому внутреннему чувству и пользуясь пространственными возможностями знаменитого кремлевского покоя, обошел президентскую чету с глубокого тыла, делая вид, что рассматриваю настенные росписи, и прошел в банкетный зал, минуя царственное рукопожатие".

IV

Эстетические взгляды Петра Проскурина (народность искусства, художественное освоение мира, отношение эстетического сознания и искусства к общественному бытию и человеческой жизни, соотношение реального и фантастического и прочее) формировались в процессе познания жизни, творческой практики, а ровно и освоения опыта русского и мирового искусства. Книга "Порог любви" (1985 г.), эссе о Леонове "Живая вода" (1973 г.), статьи, выступления по радио и телевидению отмечены высокой культурой мышления, философской глубиной и присущей художнику искренность. Он стремится постичь внутреннюю логику художества. Процесс творчества таинственен и необъясним. Иногда некий внутренний толчок, умственное волнение, неожиданно зазвучавшая нота озаряют ярким светом все повествование, которое по неизъяснимым причинам застопорилось и дальше никак. По его мнению, творческий процесс можно уподобить двум как бы дополняющим друг друга, иногда сливающимся, а порой и резко расходящимся движениям. Одно из них представляется ему поверхностным, не встречающим подлинного сопротивления материальных глубин и оттого стремительным и резвым, тотчас ухватывающим и отражающим сиюминутную действительность. Второе же - скорее медленный, не всегда заметный подспудный ток, упорно и неторопливо выносящий из глубин жизни золотые россыпи страстей, выстраданных народом и вобравших в себя подлинный трагизм и свет народного бытия, равно как и подлинно народные, без прикрас, характеры - иногда довольно причудливые, вместившие в себя необозримый и противоречивый мир, их не сразу и принимали - от них несет жаром неведомых глубин, они могут и опалить.

Литература и мир, литература и жизнь, литература и человек и т.д. они существуют не обособленно, а как бы слитно, взаимодействуя. И из-под пера художника вытекает мысль о взаимодействии сущего. Жизнь, как бездонное болото, засасывает бесследно века, эпохи, гения и бездарность, народы и могущественные империи - всему назначен свой срок и круг, завершив который, все исчает, чтобы уступить место чему-то и в своем времени, в с в о е й жизни, которая всего лишь захватывающая игра в бессмертие, и сей фантом вызывается обыкновенным страхом перед строгой логикой бытия и перед непреложным фактом смерти. Литература, по Проскурину, может быть и удобной формой насилия и привнесения в жизнь зла, развращающего действия - этим литература оправдывает свое существование, и в этом, если серьезно задуматься, есть своя логика и заключается она прежде всего в двойственности природы самого человека. Отсюда интерес художника к сложным взаимосвязям строгой детерминированности в стихии непредсказуемого, а равно и взаимодействие исторических процессов и конкретных человеческих судеб.

Добавим к этому, что культура вообще (и художественная в частности) конкретно взятого общества древнее его самого. Смена типов обществ совершается в специфических ритмах и длительностях. У культуры свои ритмы и своя длительность, скажем, традиции, сложившиеся в одном обществе, продолжают свое движение и после его смены и по-прежнему могут касаться всех проявлений человеческой деятельности, общения и поведения. Стало быть в отличие от ""времени общества" "время культуры" - это время больших длительностей". В художественной сфере время больших длительностей или большое время характеризует выдающиеся явления, в которых, образно говоря, сама природа в ее многообразных проявлениях садится рядом с художником, воплощая в себе божеское и человеческое, духовное и материальное, реальное и фантастическое.

Раз мы заговорили об эстетических взглядах художника, его раздумьях о природе литературы, отметим и его постоянный интерес к специфическому разнообразию искусств, каждому из которых свойственен свой круг тем, объектов действительности и явлений духовной жизни человека. Вместе с тем подходы и возможности эстетического освоения мира разные.

Чем объяснить утрату интереса литераторов к этим проблемам? Понижением эстетического идеала? Ослаблением художественного инстинкта или интеллектуальной энергии? Петр Проскурин восполняет этот пробел. В свое время выдающийся русский живописец Илья Репин, сравнивая творческие методы писателя и живописца, отмечал: "...то, что художник слова может выполнить двумя словами, в две секунды, живописец не сделает иногда и в два месяца, а скульптору понадобится на это два года, - так сложна бывает форм предмета. Зато форму эту во всей осязательной полноте никогда не представит слово. Точно так же, как фабулы рассказа, диалога, вывода и поучений, никакие искусства, кроме словесного, не выразят никогда".9 По мнению французского скульптора и живописца Э. Делакруа, живописец не только способен передать поразительное богатство деталей, недоступное писателю, но и их живую многоцветность. "Заметьте, что я беру только мгновение: птица погружается в воду, я вижу ее окраску, серебристые крылышки внизу, ее легкость, капли воды, которые она разбрызгивает на солнце, и т.д. Здесь искусство поэта бессильно". И далее он перечисляет многие детали, которые характеризуют зримый облик мгновения, вобравшего в себя разные элементы: "Чарующее впечатление от выглянувшего солнца", "от облаков, вырисовывающихся в этом озерке" и "от зелени в окрестностях"... Между тем поэта, продолжает Делакруа, выручает чередование изображений, а художника - их одновременность. "Пример: у меня перед глазами птица, купающаяся в маленькой лужице, образовавшейся после дождя на желобе, который прикрывает от брызганья с крыши: я вижу одновременно множество вещей, о которых поэт не может даже упомянуть, не только описать их, под угрозой быть утомительным, нагромоздить томы и к тому же дать только несовершенное изображение".10

Итак, каждое из искусств обладает своими способами воспроизведения внешнего и внутреннего миров, своими секретами мастерства. Скульптура и живопись говорят языком пластики, красок, перспективы, колоритом теней и полутеней. Глаз живописца, скульптура мгновенно схватывает ничтожнейшие разницы величин, а рука искусно воспроизводит малые различия в красках, в мраморе. Музыкант наделен совершенным слухом, гармонией, оркестровкой и т.д. Писатель "впитывает" живой народный язык, чувствует строй разговорной речи, нюансы словосочетаний. А ведь сколько примеров, когда, по Эврипиду: "Язык поклялся. Но не присягала мысль". Или, по Аристофану: "...клясться не пожелала мысль. И стал язык без мысли лжесвидетелем". Язык имеет свою этику, слова - свою шкалу ценностей.