Андрей Евдокимов - Площадь диктатуры

• Название: Площадь диктатуры
• Автор: Андрей Евдокимов
• Жанр: История

---

- Исход голосования непредсказуем, могут прокатить. Получится, что мы плохо подготовили вопрос, - возразил Лахарев.

- Нет такого в Уставе КПСС, чтобы любого в партию принимать. Еще раз повторяю: не мы этот вопрос готовили, Горлов не наш человек, - раздражаясь, повысил голос Котов.

- Хорошо, Виктор Михайлович, поговорю с каждым, как вы советуете, наконец согласился Лахарев, и Котов понял, что тот сделает все, как надо.

- Боится меня, боится. И правильно делает, не таких ломали! - с удовольствием подумал Котов.

Проводив Лахарева взглядом, Котов включил селектор.

- Никого не пускайте, я работаю с документами. И держите сургуч нагретым на случай, если придется прерваться, - сказал он секретарше.

Некоторое время Котов сидел неподвижно, только до боли и хруста сжимал и разжимал кулаки, как всегда перед важной работой. Потом подошел к сейфу и с треском отодрал печать. Обломки сургуча полетели далеко в разные стороны, жирно щелкнул замок. Котов передернул ключи на связке и открыл внутреннее отделение, где хранил особо важные документы. Тетрадь лежала там, куда он положил вечером. Обычная толстая тетрадь в истрепавшемся картонном переплете. Через всю обложку лепились несуразные красные буквы: "Записки Рубашкина. Начато в ХХ веке".

- Тоже, философ! Сколько не записывай, все здесь будет, - усмехнулся про себя Котов. Тетрадь попала к нему неделю назад, принесли из спецотдела: дескать, разберись, Виктор Михалыч, чем твои сотрудники дышат, там и про тебя есть, вряд ли понравится, но мы рассчитываем на объективность, и дай свое обобщенное мнение. Если найдешь что-то серьезное, мы справочку для райотдела подготовим, пусть решают о возбуждении.

У рубашкинской тетради была странная особенность. Будучи положенной на стол, она неизменно открывалась на тех страницах, где описывался он, Котов. Открывалась сама собой, будто заколдованная. И всякий раз его передергивало от злости и отвращения.

- Ведь, как умело притворялся: всегда с улыбкой, мол, здравствуйте, Виктор Михалыч, разрешите зайти, разрешите доложить, в струнку вытягивался, а на деле - мерзавец и негодяй! - думал Котов, перечитывая отмеченные тонким карандашом строчки. Рубашкин писал коряво и размашисто.

"Понять Котова - значит понять их Систему. Или слишком много чести для нашего В.М.? Нет, он - типичный плод ка-пэ-эс-эсэсовской селекции. При Сталине носил бы сапоги, галифе и китель, нынче другие времена, и он никогда не снимает костюма! Суконный костюм на ватине есть маскировка и атрибут власти. В костюме он значителен и важен. А если раздеть, останется злобная букашка: узкоплечий, ножки и ручки прутиками, отвисшее брюшко. Как у Рабле: вот выродок от гнусного сношенья охотничьего пса с развратным стариком".

Дальше был еще хуже, совсем гнусный поклеп. Злобная клевета была направлена не на него лично, нет, на всю парторганизацию Объединения, в конце концов, - на всех честных коммунистов! Об одном жалел Котов: что вовремя не раскусил этого отщепенца. Одна из записей напомнила ему случай, когда Рубашкин раскрылся во всей красе.

- В сущности В.М. - трус. Такой же трус, как все эти, из партноменклатуры. - читал Котов. Да, он помнил этот случай. Рубашкин отказывался ехать в совхоз на уборку урожая. Никто не отказывался, а этот особенный. Пришлось вызвать на расширенный партком: почему, Петр Андреевич, идете против коллектива? Тот отвечает, что больна мать, некому ухаживать. Велели принести справку - уперся. Кому нужна справка, говорит, пусть сам ее и получает. Каков наглец? Прижали его со всех сторон, и он вдруг согласился.

- Поеду, - говорит, - только есть одно условие: пусть Виктор Михалыч напишет обязательство, что все здесь присутствующие и каждый в отдельности отвечают за жизнь и здоровье матери. И пусть каждый распишется! Смотрит на членов парткома жутким взглядом, за одно это гнать надо было в три шеи. Но Горлов заступился, пожалели.

- Ну, наглец! Гнать мало, еще тогда бы посадить, но и сейчас не поздно, - распаляясь, думал Котов, перелистывая страницы. Найдя нужное место, принялся переписывать на отдельный лист. Писал мелким разборчивым почерком, аккуратно отделяя каждую букву и знаки препинания:

"По данным Госплана свыше 80 процентов станочного парка работают за пределами установленных сроков амортизации, более четверти технологического оборудования эксплуатируется двадцать и более лет.

Это значит, что станки давно утратили необходимую точность и не могут не давать брака. (Лахарев рассказывал, что закладывает в нормы расхода металлов до половины отходов). К тому же оборудование часто ломается, нужно содержать дополнительных рабочих, которые ничего не производят, только ремонтируют. Растут металлоемкость и расход энергии. Гайдар говорит, что этот рост составляет 10-15 процентов в год. При том с середины 80-х внутренний валовой продукт систематически падает. Чубайс считает, что в таких условиях наша промышленность существовать не может. Видимость благополучия создается из-за низких цен на энергоресурсы. (Действительно, бензин стоит дешевле газированной воды!). Но правы ли Чубайс с Гайдаром, призывая разломать всю нашу промышленность и создать ее заново, как сделали в Германии по плану Маршала?

Как бы то ни было, номенклатура этого никогда не допустит, она крепко вцепилась в свои кресла, скорее полстраны в лагерь посадят, чем ЭТИ отдадут власть ...

Закончив писать, Котов сложил исписанные листы в одну стопку с подготовленными раньше. Перечитав, решил, что достаточно. Подумав, он набрал номер райотдела КГБ.

- Павел Константинович, это Котов беспокоит, с Объединения, - сказал он собеседнику. - Тут у меня материал по одному бывшему сотруднику, мы его уже уволили, некий Рубашкин. Думаю, ваш контингент. Хотелось бы передать прямо вам, лишние звенья ни к чему. Говорите, уже докладывали? Хорошо, приеду. Спасибо, до завтра!

Из "Записок Рубашкина: Как Котов генерального снял".

Да, это была песня! Началось с того, что за провал двух разработок Котова перевели. Формально он стал начальником административного сектора, но, по сути, командовал уборщицами, дворниками, отвечал за чистоту и порядок.

Все знали, что назначение временное, что вскоре его выгонят. Понимал это и Котов. Надеясь на приятелей, пожаловался в райком, собрался писать в горком, но его вызвали и намекнули, что может сдать партбилет. Котов притих, а тем временем стал копить компромат.

Генеральным был тогда академик Каданцев, лауреат, четырежды орденоносец, ему звезда Героя Соцтруда светила. Кем был для него Котов? Разжаловав, директор напрочь о нем забыл. Но терять тому было решительно нечего, и он дождался, подловил Каданцева там, где академик никак не ждал.

В ту пору только-только возникла мода на собственные дачи. Каданцев решил не отставать. Времени самому заниматься досками и штукатуркой у него не было. Он поручил помощнику, которому тоже было не с руки этим заниматься, в итоге все свалилось на Котова. Один раз вывезли стройматериалы, другой, третий. А наш Виктор Михайлович хитро поступил: счета на оплату не отдавал, все документики аккуратно складывал. Когда накопилось на значительную сумму, Котов - бац! Бумажки собрал и отправил в Москву две телеги: одну - в Госкомитет народного контроля, а другую - в ЦК КПСС. Оттуда комиссии, одна другой страшнее.

Каданцев сразу не вник, от проверяющих отмахнулся, а зря! По документами выходило, что он украл в собственном Объединении около 15 тысяч рублей. Дело направили в прокуратуру - как никак хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Обком тут же в сторону. Но, учитывая заслуги, уголовное дело все же закрыли, а самого Каданцева без положенных почестей и наград отправили обживать недостроенную дачу на обычную, рядовую пенсию.

Кончилось тем, что на пленуме Обкома тогдашний первый секретарь Григорий Васильевич Романов привел нашего В.М. всем коммунистам в пример: дескать, учитесь большевицкой принципиальности у товарища Котова!

Вот так и стал Виктор Михайлович начальником отделения! До сих пор руководит, а сам диод от триода не отличает! Мораль: кто пойдет по его дорожке - таким же козлом станет!

* * *

Перед тем, как положить тетрадь в плотный конверт, Котов выдрал из нее несколько страниц. Выдрал из того места, где страницы распахивались сами собой. На глаза попалась надпись "Начато в ХХ веке".

"Когда начато, тогда и закончим! А лишнее, ни к чему", - подумал он, засовывая бумагу в потайной карман пиджака.

1.6. ВДАЛИ РАСКАТ НЕИСТОВОГО ГРОМА

Хуже нет бездельного ожидания! Рабочие дни были как всегда заполнены под завязку: звонили телефоны, заходили сотрудники, писались и подписывались документы. Но уже на следующий день Горлов не помнил, что делал накануне. Казалось, будто он жмет педаль газа при выключенном сцеплении: дым столбом, машина трясется, но никуда не едет.