Владимир Дягилев - Весенний снег

• Название: Весенний снег
• Автор: Владимир Дягилев
• Жанр: Советская классическая проза

«Весенний снег» (1969) — первая книга тетралогии «Море изобилия», главного литературного труда Юкио Мисимы (1925–1970), классика японской литературы XX века.

Основу сюжета тетралогии Юкио Мисимы «Море изобилия» составляет история, реально воплощающая буддийскую концепцию круговорота человеческого существования. Переселение души, возрождение в новой телесной оболочке юноши по имени Киёаки, умершего в двадцатилетнем возрасте, наблюдает всю свою долгую жизнь его одноклассник и друг Хонда.

Киёаки с детства знает Сатоко — дочь придворного аристократа, в семье которого он воспитывался. Сатоко горячо любит его, но Киёаки холоден, как лед. И вдруг, когда уже решено дело о замужестве Сатоко, которая должна стать женой принца императорской крови, Киёаки осознает, что любит ее. Их недолгая любовь кончается трагедией — уходом Сатоко в монастырь и смертью Киёаки.

---

В лесочке звенели голоса ребятишек. В первые разы она как-то не придавала им значения, а потом ей стало казаться странным то, что ребятишки всегда оказываются за ее спиной, стоит ей .прийти сюда и присесть у березы.

Однажды она не удержалась, поманила дерибасовского Матвейку:

- Вы чего тут крутитесь, а?

Матвейка дернул себя за выцветший хохолок, помолчал, признался:

- А нам дядя Никита наказывает... Он нас за это на мотоцикле катает.

- Ну ладно. Играйте.

Матвейка переступал с ноги на ногу и не- уходил.

- Играй. Я не скажу. Он вас будет катать по-прежнему.

В больницу она попала внезапно. Поехала с Никитой на очередной осмотр, а ее оставили. "На всякий случай, ввиду необычности случая".

Поселок взволновался. Обычно женщин увозили тогда, когда пора подходила. А тут... Необычный случай...

И как он обернется? И чего ждать?

Теперь все свершилось. Родила. Сына. Вес три килограмма сто пятьдесят граммов.

Новость дошла и до Медвежьего. На телеге, запряженной серым жеребцом, прискакали Соня и бабушка Поля, сестра Марьи Денисовны.

Соня влетела в избу, глаза по полтиннику:

- Чо? Чо стряслось?

Марья Денисовна рассказала,

- Вот дьявол чубатый! А мне говорят, ваш Никита сам не свой, машину вытребовал и в Выселки. У меня аж сердце екнуло.

В дом вбежал семилетний Васятка, сын Сони, выпалил:

- Председательша!

За охами и ахами не услышали, как подошла машина. С председательшей на крыльце столкнулись. Высокая, начинающая грузнеть, с загорелым, припудренным пылью крупным лицом,.в сапогах, она походила сейчас на командира, вышедшего из боя (страда началась, для нее - бой).

- Прослышала, Марья Денисовна.

Они обнялись, как старые подруги после долгой разлуки.

- Да вроде бы дождались,-сказала Марья Денисовна.'

- Ну, ежели чего... хоть время и трудное.., поможем.

- Спасибушки, Настасья Захаровна.

К вечеру со стороны Медвежьего послышалось тарахтенье. Первым его уловили мальчишки.

- Дядя Никита едет! Дядя Никита!

Никита остановил мотоцикл подле своего дома, взвалил на плечи что-то завернутое в серую бумагу, крикнул от калитки:

- Бабаня, я дорожку приобрел!

- Ополоумел паря, - произнесла Марья Денисовна, вышедшая на крыльцо. Но по выражению ее лица было видно, что она довольна и внуком, и его странной покупкой, и всем сегодняшним днем.

Глава вторая

- Видать! Видать!-закричали мальчишки и стали подпрыгивать, стараясь разглядеть получше то, что увидели. Они стайкой гудели на околице в ожидании прибытия нового жителя поселка.

Машин еще не было видно, лишь за дальним лесочком появилось редкое облако пыли, похожее на утренний туман. Но у мальчишек были опытные и зоркие глаза. Они различили это облачко и догадались, что оно означает.

Вскоре из-за лесочка действительно появилась машина, или телега, или мотоцикл - из-за пыли нельзя было разобрать детали. Лишь когда дорога повернула и пыль отнесло, оказалось, что к Выселкам движется и то, и другое, и третье, то есть лошадь с телегой, и машина, и мотоцикл.

Часть мальчишек тотчас побежала по поселку, выкрикивая на ходу:

- Едут! Едут!

- В председательском "газике"!

- На мотоцикле!

- На телеге!

- Чо орете-то! В чем едут-то?-закричала появившаяся у заплота бабка Анисья.

Но ребятишки неслись вперед, продолжая галдеть наперебой. ^

Странный кортеж между тем приближался к поселку. Предупрежденные жители высыпали на единственную улочку.

Когда телега подъехала к первой избе, из-за нее, пугая кур, вылетел Никита на своем мотоцикле и помчался вперед. Никто, однако, не обратил внимания на его маневр. Все были заняты мамашей с новорожденным.

Вера Михайловна сидела в телеге, застланной душистым сеном, как птица в гнезде, и крепко, обеими руками держала бело-голубой конвертик. Рядом была Сопя с узелком на коленях. Она не могла сдержать широкой улыбки и по этой причине молчала и не отвечала на поздравительные возгласы, направленные хотя и не ей лично, но все одно родне, Веруше, дорогому человеку.

Соседи окружили телегу, стараясь заглянуть внутрь конвертика, но ничего не могли углядеть, потому что' Вера Михайловна прижимала его к груди, всеми силами стараясь оградить ребенка от посторонних звуков и взглядов.

- Ш-ш-ш-ш,-зашипели вокруг.-Спит ребенок.

- Да он, поди, ишшо и звуков-то не чует.

- Все одно потише.

Приглушенно говорящая толпа поравнялась с Прозоровским домом и изумленно ахнула. Калитка была распахнута, а от нее до самого крыльца тянулась новая ковровая дорожка. Никита с букетом степных колокольчиков шагнул от ворот, передал цветы жене, а сам принял в руки драгоценный конвертик. Он пропустил Веру Михайловну вперед на ковровую дорожку и пошел за лею, чуть приотставая, держа на полувытянутых руках своего долгожданного первенца. Никита был огромный, а кокзертик маленький, но тем не менее Никита двигался по дорожке, как по бревну через реку, боясь оступиться, выронить свою драгоценность. А Вера Михайловна будто плыла перед ним, не поворачивая головы, не скашивая глаз, стараясь не расплескать свою гордость и счастье.

- Будто королева,-слышалось со всех сторон.

- Ай да Никита! Вот это встренул.

- Чо боишься-то? Не мину, чай, несешь.

На крыльце стояли три старушки - бабушки Марья,

Полина и Ольга. Они глядели на приближающихся к ним Веру и Никиту с конвертиком на руках как на чудо.

Как только Вера с Никитой очутились на крыльце,

Марья Денисовна поклонилась всем в пояс, произнесла певуче:

- Вечерком милости просим в гости.

Столы вынесли под навес, накрыли старыми, слежавшимися в сундуке бабушкиными скатертями. "Горючее"

привез на своем мотоцикле Никита. А закуску принесли соседи, кто что мог. Так тут заведено было.

Закатное солнце заливало землю. Люди казались меднокожими, а все вокруг-багряным, необычным, соответствующим празднику, который отмечали Выселки.

На "газике", не замеченном в суете, приехали директор школы и с ним две учительницы, подруги Веры Михаиловны.

Ивану Кузьмичу дали первое слово. Он встал, погладил лысину, мгновение раздумывал, брать ли рюмку, и все-таки взял ее и заговорил просто, спокойно, внушительно, как будто разговаривал с товарищами по работе:

- Я вот что хочу сказать, дорогие товарищи. Если посмотреть на карту, то там не увидишь ни станции Малютка, ни нашего Медвежьего, ни ваших Выселок. Мы, как это говорится, капля в море.

- Стало быть... - не то хотел поддержать, не то возразить старик Волобуев, но на него цыкнулн соседи, и он примолк.

- И событие, так сказать, - продолжал директор, - вроде бы обычное, появился на свет новый человек. Их каждый день по стране нашей огромной, может, не одна сотня рождается. Для Выселок это событие, а для страны вроде бы неприметное дело. Но...

Старик Волобуев опять зашевелился было, на этот раз явно желая возразить директору.

- Но,-повторил директор,-на самом-то деле это не так. На самом-то деле этот новый человек означает многое. Это наше будущее. Это семья, общество, народ - вот какая цепочка получается. Сегодня нашего советского народу прибыло. И уже по всем пунктам идут официальные сообщения: плюс один человек, плюс мальчик, по фамилии Прозоров, по имени... - он покосился на Веру и Никиту, ожидая ответа.

- Сережа, - чуть слышно произнесла Вера Михайловна.

- По имени Сергей, - громко повторил директор. - Он, этот Сергей Прозоров, уже значится во всех сводках, он уже та копеечка, без которой, как говорится, рубля не бывает.

- Это, значит, точно, - не выдержал старик Волобуев.

- Так вот, я хочу, чтобы мы поняли, что от нашей копеечки зависит богатство страны, и берегли ее, как собственный глаз. А вас,-он опять покосился на Веру и Никиту, - я поздравляю и желаю большого семейного счастья.

Люди оживились, зазвенели рюмками и вилками.

Только старик Волобуев все не унимался, все норовил вставить словцо:

- Оно точно. Вроде бы и на карте не обозначено, а между прочим-копеечка... Нет, нет, ты слушай,-тянул он, обращаясь персонально к бабке Анисье: - Копеечка-то, стало быть, золотая...

Вера несколько раз порывалась вскочить, наконец убежала в дом поглядеть, как там новорожденный. Подле младенца дежурил семилетний Васятка, но она ему не очень-то доверяла, тем более что сам дежурный давал повод для недоверия: высовывался из-за дверей, поглядывал, как гуляют взрослые.

Неожиданно шум застолья прервала песня. Марья Денисовна, подперев кулаками голову, затянула:

Раз полоску Маша жала,

Золоты снопы вязала.

Мо-олода-я-я-я.

Ее любили слушать. Все смолкли как по команде.

Мо-олода-я-я.

Тотчас два подголоска, две ее сестрицы, две бабушки, подхватили песню:

Эх, молодая-я, молодая-я.